Прежде чем я забудусь вечным сном в надежде найти спасительное забвение, послушай то, что я расскажу тебе, Мэри, и дай мне бутылку того крепкого пойла, дабы облегчить мои страдания. Такие моменты в жизни человека как никакие другие подходят для того, чтобы очистить голову и перестать думать о суетном, но именно тогда могут всплыть самые скрытые воспоминания из прошлого, заботливо погребенные мозгом в подсознании. Люди слишком много внимания уделяют разной чепухе, по типу гаданий на картах, оберегов и прочему откровенному шарлатанству, в них они ищут тайные смыслы и пытаются приоткрыть пелену будущего, но, что, если я скажу, что сверхъестественные или даже фантастические вещи могут случиться в любой момент времени и в любой обыденной ситуации? Если я скажу, что абсолютно любой человек беззащитен перед тем, что имеет возможность вторгнуться в его привычный удобный мир? Ты вполне можешь счесть мой рассказ бредом умирающего мозга, хоть и не покажешь это своим видом, что ж, пусть так. В любом случае, моя история поможет твоей газете заработать неплохие деньги, но главное значение имеет то, что мои слова будут записаны, а уж потом найдутся умные люди, что прислушаются и разглядят в этой истории откровение непостижимой истины, ведь, как говорится, внемлющий, да услышит.
Шестьдесят лет назад, когда я поступил на обучение в Йельский университет, то совершенно не знал чем буду себя занимать в свободное от учебы время, а его, как раз, было очень много, ибо я совершенно не горел учебой. Эти занятия были «не моим», явно не тем видом деятельности, которому я хотел посвятить свои будни юноши, которому «чуть за двадцать». Как ты сейчас знаешь, с горем пополам я закончил учебу и являюсь ныне вполне уважаемым в обществе человеком, но тогда я хотел гулять на природе, кататься на велосипеде, вести беспечный образ жизни уединенного мечтателя и повесы. О-о, в те годы я был тем еще бездельником! Меня совсем не тянуло к медицине, к которой меня, конечно же, не согласовавшись с моим мнением, определили эти суровые люди старой закалки – мои родители. И вообще, я хотел рисовать, а не учить хитромудрые латинские термины. Не могу сказать, что я совсем не посещал учебу, скорее я ловко сочетал ее и лень с праздностью, что мало-помалу, да и помогло мне дотянуть до получения диплома. Через некоторое время одним из моих любимых занятий стало посещение университетской библиотеки. Так и не найдя себе ровню на роль знакомого, или хотя бы интересного собеседника, я находил отдушину в общении с романами и литературой на темы научной фантастики и ужасов: помнится, я был совершенно впечатлен и взбудоражен, когда впервые посмотрел черно-белого «Франкенштейна», где два моих любимых жанра слились в одну ужасающую картину. Это у вас все фильмы цветные, в то время мы такой роскоши не имели, совсем недавно только появилось звуковое кино, какое уж там! Хотя, я и сейчас считаю, что настоящие фильмы ужасов могут быть только черно-белыми, иные я не принимаю, они не более чем крикливая буффонада в силиконовых масках, обильно политая бутафорской кровью, больше напоминающей дешевый томатный соус. В один осенний денек я вновь пришел в библиотеку, в планах была «Собака Баскервилей», сэра Артура Конан Дойла, но им суждено было сбыться многим позже, ибо мой взгляд уцепился за один журнал с обложкой в кричащей бордово-зеленой цветовой палитре, свисавший с края пустующего соседнего стола. Это было руководство для юных радиостроителей, где на обложке говоряще была нарисована настольная радиостанция и название, писаное угловатым шрифтом: «Long waves». Там я нашел подробное описание и схему простейшего детекторного радиоприемника, который должен был работать без питания и усилительных элементов, только лишь от энергии радиоволн, преобразующихся в детекторе в звуковой сигнал, затем передавая колебания в детекторные телефоны, что тогда произвело на меня сильное впечатление, словно я столкнулся чуть ли не с магией. Конечно же, я заинтересовался и стал искать больше информации об этом устройстве, со временем отыскав в магазинах города буклеты и журналы с более подробным описанием конструкций, схем, процессов и деталей, необходимых для сборки чудо-радио. От сокурсников я узнал о магазине электроники, куда, естественно планировал попасть, усердно копя сэкономленные на приятных излишествах студенческой жизни деньги, имея под рукой готовый список планируемых покупок. Никто не мог мне помешать мастерить радио, так как поначалу я жил в комнате в одиночку.
В один из прохладных октябрьских дней, сев на велосипед, и одевшись по-мальчишески легкомысленно, накинув на водолазку пиджак и замотав шею длинным шарфом, я двинулся в путь. Моему счастью не было предела, ведь я купил сразу и паяльник, и германиевые диоды с конденсаторами, медной проволокой разного диаметра, переменный конденсатор с колесиком регулировки, и самый главный атрибут – детекторные телефоны, жутко неудобную штуку, современные наушники гораздо комфортнее прилегают к голове. В тайне ото всех, стараясь не привлечь чужого внимания, я путем проб и ошибок собрал устройство, неприметно расположил на стене своей комнаты самодельную антенну из толстой проволоки, и, наконец, заземлил самоделку, припаяв длинный медный провод к зачищенному участку отопительной батареи. Моей радости не было предела, когда закончив все процедуры, я надел наушники и, покрутив ручку регулировки волны, услышал звуки треска и хруста — радио подало признаки жизни. Поработав немного с катушкой индуктивности, которая представляла собой широкий обрезок трубы с намотанной на него тонкой медной проволокой, замерев от предвкушения, я вновь надел детекторные телефоны себе на голову. Наконец, я услышал внятную человеческую речь: передавали новости! Стоило мне настроить волну, как тут до моего слуха донеслись популярные песни в исполнении Эла Боулли и Фреда Астера. Это была моя первая победа. Так я «нащупывал почву», проверяя на работоспособность и совершенствуя аппарат. В последствии мою комнату не покидал специфический запах припоя и канифоли, который не мог не привлечь внимания посторонних, из-за чего позже не было смысла скрывать от других суть моих занятий. Поначалу живой интерес к моим поделкам был неприлично высоким, из-за чего толпы любопытствующих собирались в моей комнате, создавая некоторый дискомфорт, но совсем скоро интерес окружающих угас, а я спокойно выдохнул, оставшись, наконец, наедине со своим делом. Чуть погодя я собрал небольшой корпус из тонких деревянных панелек, придав тем самым моему радио более цивильный вид, призванный скрыть его электронное нутро. Через несколько месяцев я настолько преисполнился в этом деле, обретя должный опыт и навыки, что смог себе позволить собрать еще более совершенное устройство, куда входил целый ряд конденсаторов, резисторов, диодов, катушка с ферритовым стержнем и более мощная антенна. Мало того, что я теперь прекрасно ловил сигналы чуть более десятка радиостанций, вещавших музыку, новости и радиоспектакли, что отныне занимало почти все мое свободное время, так еще со временем ко мне в эфир стали пробиваться номерные радиостанции и загадочные блуждающие станции, вещавшие то азбуку Морзе, то просто беспорядочный набор цифр и букв. Каково было мое психическое состояние, когда я еще не зная об этом явлении, первый раз с ним повстречался. Просто представь, что на дворе стоит почти зимняя ночь, звезды есть, но их так мало, и они столь тусклы, что лишь изредка вспыхивают маленькими белыми светлячками, не давая забыть о своем существовании, а ты лежишь на кровати, почти засыпая, любуешься сумрачным небом, пробивающимися сквозь легкую тягучую дымку облаков звездами, и слушаешь радиопостановку, надев наушники, протянутые проводом к громоздкому радио, стоящему на столе рядом, как вдруг эфир меркнет и все более тускнеет, сменяя голоса актеров озвучки, что все больше утихают, фрагментом из «Лебединого озера», словно бы наигранным на писклявой музыкальной шкатулке, после чего монотонный женский голос зачитывает сумбурную последовательность цифр и букв, но затем этот голос постепенно затихает, все более и более отдаляясь, возвращая на прежнее место вещание радиоспектакля. И все это длится считанные секунды. Встречу более жуткую и атмосферную в деле радиолюбителя нужно еще поискать. Несмотря на страх, который, впрочем, прошел быстро, я заинтересовался данным явлением, постепенно даже освоив «морзянку».
Так и шли счастливые будни, ровно до того дня, когда я встретил странную, до чертиков странную, волну. Глубокой ночью, когда мне не спалось, в пору, когда эфир коротковолнового, средневолнового и длинноволнового диапазонов почти чист, я встретил необычную блуждающую станцию. Необычность ее заключалась в том, что она представляла собой стремительно проносящуюся по эфиру длинноволнового диапазона бурю хырчащих и трескающих звуков, иногда включающих в себя пробивавшуюся из глубин волны слабую морзянку. Конечно, я старался поймать ее, удержать хоть на минуту, в тщетных попытках изучить, поняв, наконец, что с ней не так, или даже расшифровать сигнал скрытый азбукой Морзе. Но, после этого случая, я встретил ее только раз, прежде чем она исчезла из радио эфира на долгие недели. Я вновь не смог догнать ловкую волну, и настолько увлекся этой штукой, что посвящал поиску многие часы с вечера до глубокой ночи в ущерб собственному сну, в попытке еще раз встретить это явление.
Наконец, одной из ночей я снова услышал ее, небо в ту ночь было непривычно светлым, на мой стол и оборудование ложилось сияние луны и звездных мириад, я лишь на секунду бросил взгляд на небо сквозь окно и вышло так, что я засмотрелся на звезды, словно погрузившись в гипнотический транс, инстинктивно продолжая менять волну, вдогонку таинственной станции. Вдруг, я погрузился в сон, все случилось словно бы в одно мгновение. Я отчетливо помню тьму, и как она резко сменилась мрачным интерьером викторианской комнаты, освещаемой всего несколькими мелкими канделябрами, что создавало довольно жуткий антураж сновидению. Я стал осматривать стены, потолок, и вдруг понял, что его нет, а вместо него просто небо, черное, чернее самой тьмы, космическое пространство, усыпанное неисчислимым множеством светил. Я медленно перевел взгляд вниз, продолжив изучать убранство комнаты, как вдруг заметил, что за мною наблюдают: за роскошным пианино, повернувшись ко мне боком и в таком положении смотря на меня, сидел он – высокий человек в смокинге, с большой красной гвоздикой в петличке пиджака, с модной прической, и улыбался. Он не сводил рук с клавиш, и некоторое время молчал, продолжая немигающим взглядом наблюдать за мной, прежде чем я заметил, что улыбка на его приятном лице была неестественно широкой. Но больше всего меня поразили его глаза: то были глаза не человека, скорее рептилии, — средней величины, с оранжевыми белками овалы с вертикальным зрачком. Посмотрев в бездну этих бездушных глаз, я испытал очень странное чувство, которому совсем недавно нашел удобное для себя объяснение. Было в этом взгляде нечто чужеродное, нездешнее, холодное, я почувствовал это всем своим естеством. Несколько лет назад я прочел в одной книжке о новом исследовании и теориях, что пытались раскрыть природу человеческого страха перед всем человекоподобным. Одна из таких теорий гласит, что в эпоху «детства человечества» существовали твари, похожие на людей, либо всеми силами старательно пытавшиеся на них походить, чтобы охотиться на первобытного человека. Что видится мне наиболее жутким, так это мысли одного смелого психолога, который предположил, что в эру, когда далекие первопредки человека были еще не гоминидами, а грызунами, или еще ранее, в те незапамятные времена, когда мы были жалкими земноводными, совсем недавно освоившими сушу, существовало нечто, сильно напоминавшее человека современного, и охотившееся за теми самыми звероящерицами, от которых мы происходим. Якобы, именно поэтому многие современные люди боятся человекоподобных манекенов, статуи с излишне выразительными чертами лица, в особенности глазами, и различных антропоморфных роботов из новомодных кинофильмов. Хотя, существует и более научное объяснение, мол, враждебные нашим далеким предкам племена ныне вымерших гоминидов надевали на себя кожу древних людей, дабы поселить в них ужас, и потому, якобы, в нас укоренился страх перед такого рода подражанием. Как бы то ни было, очень похожие чувства испытал я в том кошмарном сне. Но, это далеко не все, что я почувствовал в момент, когда посмотрел в глаза ЭТОГО, не хочу называть его человеком. За какую-то жалкую долю миллисекунды прямо в мое сознание вселилось понимание природы этого… явления, что ли. Я осознал и узнал то, что не следовало знать, я понял, что ОН суть некая сила из запредельных измерений, быть может, вообще из внешних вселенских сфер, находящихся во многих триллиардах световых лет от нашей галактики, что этому «вселенскому страннику» невообразимые септиллионы лет, если судить земными мерками, и ему ничего не стоит захватить или уничтожить любую понравившуюся ему планету или даже солнечную систему. Для него не существует земных понятий о сострадании и милосердии, ибо в его измерениях совершенно иные моральные принципы, несоотносимые с человеческими. Он просто развлекается, захватывая планеты и уничтожая все живое, подобно жестокому тупому ребенку, от скуки заливающему кипятком муравейник. Он — изгнанник в своих родных измерениях, вынужденный блуждать по безграничной вселенной. ОН, наконец, заговорил, все так же не переставая зловеще улыбаться:
— Я, как сторонний наблюдатель, хорошо изучил ваш нынешний быт, прекрасно научившись имитировать вас, людей. Вы мне нравитесь, пусть это будет моим образом на некоторое время. Я не имею физической формы, и потому не смогу попасть в ваше измерение. Чтобы я смог проникнуть в этот забавный мир, мне нужен проводник – мозг, тоже своего рода приемник, способный войти со мной в резонанс и впустить меня в ваш мир. – Здесь я познал еще одну жуткую истину: тот загадочный сигнал радио, что привлек мое внимание, был ничем иным как приманкой. Это создание, или даже сила, подобно мерзкой рыбе-удильщику, бродя по радиоволнам, привлекает внимание нужных ему умов. – К сожалению, – продолжил ОН, — твой мозг не подходит для моих целей, так как он тут же расплавится, но, тем не менее, он достаточно хорош, чтобы ты повстречался со мной. Раз ты настолько усерден и нагл в своем упорстве, с этими твоими попытками раскрыть смысл радиоволны, я не отпущу тебя, не утолив скуку, но за последствия вроде безвозвратного сумасшествия, комы или смерти от разрыва сердца я не отвечаю. – После этого, существо засмеялось и внезапно начало играть на рядом стоящем пианино мелодию, оказавшуюся мне хорошо знакомой – то была Minnie the Moocher, которую существо напевало пронзительным голосом в манере Кэба Кэллоуэя. Атмосфера в комнате сгущалась, казалось, она стала сжиматься, уменьшаясь в размерах, что делало сцену еще более пугающей, когда как он пел и не спускал с лица беспрерывной демонической ухмылки:
— Hey folks! Here's the story 'bout Minnie the Moocher,
She was a lowdown hoo-ocie coo-ocher…
Вдруг, распахнулась возникшая из ниоткуда дверь, и я, испытывая душераздирающую панику, в попытке выбраться из сна, проснуться, выбежал в длинный коридор, убеждая себя в том, что все происходящее — не более чем ночной кошмар. Пение продолжалось, казалось, оно не удаляется, по мере того, как далеко от этого места я бежал, напротив, оно доносилось отовсюду, очень громко, словно поющий находится совсем рядом. Голос, пение и его безумный смех преследовали меня, я бежал по длинным коридора с множеством дверей, пустынным лабиринтам из викторианских коридоров, спускался по многим сотням метров мрачных винтовых лестниц, попадая в ряды других проходов за дверьми, в то время, как он все пел и пел… Его силуэт возникал в самых неожиданных местах, я пытался сбежать, вывернув в длинный широкий коридор со множеством однообразных дверей, но по мере того как я бежал по этому коридору, по обе стороны от меня появлялись его поющие двойники, возникавшие во все большем количестве по мере того, как я пытался ускользнуть мимо них:
— Ho-de-ho-de-ho-de-ho
Hi-de-hi-i-i-de-hi-de
Hey-de-he-de-he
Ho-de-ho-o-o-de-ho
She had a dre-e-eam about the king of Sweden
He gave her things, that sh-e-e was needin'
He gave her a home built of go-old and stee-el
A diamond car, with the platinum whee-els
Один из его двойников преградил мне путь и я был вынужден побежать назад, но обернувшись, я обнаружил только стену, и, издав дикий, бесперебойный вопль ужаса, я обнаружил себя в руках нескольких старшекурсников и, отвесившего мне хорошую оплеуху, ответственного за корпус моего общежития. Санитарный служащий, мистер Уиллбер, рассказал, что пришел в мою комнату ранним утром, как обычно, чтобы оценить состояние моей комнаты, но обнаружил меня в нездоровом виде, неподвижно смотрящим на угасавшее звездное небо и нервными движениями пишущего на бумаге какие-то каракули.
Я быстро успокоился, почти сразу же начав соображать, и заверил собравшихся, что родителей вызывать по таким пустякам излишне, врач тут без надобности, и что это более не повторится. Тогда я решил, что мне все привиделось, но как только все разошлись, я, наконец, обратил внимание на текст, что писал в невменяемом состоянии. Это действительно был обычный тетрадный листок, исписанный корявым и еле читаемым, но безо всякого сомнения моим, подчерком. Слова, написанные там я и сейчас отчетливо помню, они надежно впечатались в мое сознание. Я помню их, словно смотрю на фотоснимок, где ясно помню стол, лист бумаги и текст:
«Тебе крупно повезло, даже не представляешь насколько. Впредь опасайся человек, ты, заглядывая в бездну, можешь привлечь к себе заинтересованный взгляд иных, и скитальцев, и странников». – Фраза казалась мне до такой степени гротескной и жуткой, что создавала твердое убеждение в ее совершенной инородности всему земному, привычному нам. В мою голову невольно лезли образы странных космических тварей и пейзажей, безглазых гуманоидов, таящихся в норах, вырытых в недрах неведомой серой планеты, или даже вовсе неописуемое, бесформенное нечто.
Я уничтожил проклятое радио. Полностью отдав себя на поруки паранойе, я не просто разобрал его, нет, этого мне было мало, но и разбил каждую деталь по отдельности, для пущей надежности.