Возле огороженного невысоким каменистым барьерчиком маленького пруда стояли двое.
Один из них был закутан в чёрный плащ с капюшоном, почти целиком облегающим его лысую голову. Другой был одет в жалкие тряпичные обноски, имел растерянный вид и явно не до конца понимал, что вокруг него происходит.
— Трудно поверить, правда? — мягко усмехнулся одними губами человек в чёрном плаще. — Все через это проходят.
— Вы говорите мне, что вся моя жизнь была лишь иллюзией или сновидением, — с лёгкой дрожью в голосе отозвался собеседник. — Я не понимаю, как это может быть?
Человек в чёрном плаще склонился над поверхностью пруда и провёл над ней ладонью. В воде заклубились странные разноцветные силуэты.
— Попытаюсь тебе объяснить.
Из хаотичных теней сформировались образы скачущих всадников. В руках у них были обнажённые клинки, которыми они явно были готовы воспользоваться в следующие мгновения. Но вот навстречу всадникам выступили более диковинные силуэты, жуткие, несущие в себе воплощение кошмаров ночи.
— Сейчас вовсе не начало двадцать первого века, как ты думаешь. Пятнадцатый век от Рождества Христова, самый конец. Более точную дату назвать не могу — видишь ли, мы и сами не знаем.
Чёрные силуэты в пруду стали более чёткими, приобретя цветность и объём. Стало заметно, что далеко не все из них выглядят демоническими исчадьями ада, а некоторые даже не лишены определённой привлекательности.
Что не делало их менее жуткими.
— Многие всерьёз верили, что Конец Света грянет лишь в 1666 году, основание чему усматривали в пророчествах Иоанна Богослова. Но Бездна разверзлась раньше, возможно, имея целью лишь подготовить ожидаемый приход Ставленника Сатаны. Войска Врага захлестнули христианскую землю, глумясь, калеча, насилуя, сминая и уничтожая всё на своём пути.
Поверхность воды с величайшей отчётливостью показывала тела павших бойцов, их разверстые раны, неловкие попытки некоторых подняться или уползти подальше. Но вот крупным планом мелькнул один из врагов, с усмешкой подходящий к недобитому противнику и достающий кинжал. В кадре возникли его заострённые уши.
— Это… эльф? — недоумённо спросил человек в тряпичных обносках.
— Эльф, — брезгливо подтвердил, словно сплюнув, его собеседник.
Обладатель заострённых ушей склонился над телом противника и нанёс один короткий удар. Но выпрямиться он не успел.
Из груди его выскользнула полоса сверкающей стали. Зло ухмыльнувшись, рыцарь за его спиной со всей силы пнул кованым сапогом по телу эльфа, стряхивая его со своего меча.
— Дивный Народ. Как по преступной наивности полагалось многими книжниками — создания, не относящиеся ни к лагерю Света, ни к лагерю Тьмы. Мы дорого заплатили за это языческое заблуждение. В день вторжения все эльфы, фейри, альвы заняли сторону Врага.
Рыцарь обтёр меч об одеяние убитого. От лезвия меча исходил янтарно-золотистый свет.
— Волей Вседержителя мы получили возможность использовать часть нечестивых умений против самой нечисти. Чёрный меч, будучи надлежаще освящён, служит христианским воинам. Заколдованный пруд, над которым провели литургию, подчиняется воле служителя Церкви.
Изображение в пруду на время померкло. Потом чернота расступилась и стали смутно просматриваться дома, деревья, распахнутые настежь двери изб и калитки двориков, рассыпанная по деревянному полу глиняная посуда.
— Обрадованные едва наметившимся переломом в вечной битве, мы не сразу обратили внимание на одну странность. Враги всё чаще не оставляли после себя мёртвых истерзанных тел. Всех взятых в плен они куда-то уносили.
— Куда? — облизнув губы, спросил человек в обносках. Его голос прозвучал неожиданно хрипло для него самого.
Поверхность пруда отразила невысокий земляной холм, форма которого заставила человека в обносках вспомнить некоторые фрейдистские теории. Впрочем, он поспешно отогнал эти мысли, как явно не соответствующие моменту.
Дело было не только в чувстве момента. Глядя сейчас в пруд и видя этот холм, он не мог сфокусироваться ни на чём постороннем.
Все его чувства говорили ему: он был там.
— Бугор Фей. Место, находящееся за пределами наших понятий о пространстве. Место, где время не подчиняется естественным законам. Место, где морок становится явью, а грёзы оживают.
Вода в пруду чуть заколебалась, словно не зная, как отразить то, чему в ней предстояло проявиться.
Наконец, как бы с явной неохотой, из мелькания разноцветных теней соткалось что-то вроде летней зелёной поляны под фиолетовым небом. По поляне бродило несколько сотен человек; некоторые сидели на корточках или лежали; их силуэты дрожали и расплывались. Когда пара бессмысленно блуждающих силуэтов прошла прямо друг сквозь друга, стало ясно, что дело не просто в дефекте изображения.
— Когда несколько самых отважных воинов Христовых во главе с посланником самого Папы сумели хотя бы на время прорваться в Бугор, было уже поздно.
— Поздно… — повторил, словно прислушиваясь к звучанию этого слова, собеседник. — Почему?
— Как стало ясно по опросам вызволенных из Бугра, эльфы погрузили своих пленников в многослойный запутанный мираж, сон о будущем, которое никогда не наступит. В этом сне с людьми происходили события, которых никогда бы не допустил Вседержитель, тем самым убеждая их в отсутствии Творца. В этом сне людям внушались сатанинские идеи о противоестественном укладе жизни и неповиновении земным царям. В этом сне людям внушалось, что нет ни добра, ни зла, ни благочестивого, ни богохульного. В этом сне людям внушались симпатии к Вражьему Воинству — и в особенности к проклятому эльфийскому роду, навеивающему морок. В этом сне людям была дана мечта о власти над миром, которой на деле нет и у Нечистого. Ты должен помнить — разве тебе не виделось, как человеческая нога ступает на нетленную твердь небесного тела?
— Нил Армстронг… — пробормотал человек в обносках. — Маленький шаг для одного человека… Но зачем?
— Затем, что у людей есть то, чем не обладает ни один прислужник Врага. Бессмертная душа, вдохнутая в нас Творцом. Расщепив человеческий род на две половины и обратив одну половину против другой, они могли бы победить.
Человек в тряпичных обносках несколько секунд пристально смотрел в глаза обладателю чёрного плаща. Потом не выдержал и отвёл взгляд. Его начало трясти.
— Я вам не верю. Вы… слышите, я вам не верю!
— Придётся поверить. — Губы человека в чёрном плаще чуть искривились. — Как сказал когда-то великий провозвестник Истинной Веры: «Мы верим, не видя, а наградой нам служит возможность увидеть то, во что мы верим».
Человек в обносках опёрся на каменный барьерчик заколдованного пруда, чтобы не упасть.
— Для чего я вам нужен?
— Каждый воин Христа на счету. — Голос собеседника звучал тихо и размеренно. — В час последней битвы мы не можем себе позволить потерять ни единого человека.
— Битвы? Но я не умею сражаться на мечах, Морфеус, — растерянно вскинул руки ладонями вперёд парень в обносках. — Я всего лишь обычный программист, от меня не будет проку.
Собеседник чуть нахмурился.
— Забудь это бесовское слово, относящееся к ремеслу, которого никогда не было и никогда не будет. И не называй меня больше тем языческим прозвищем, под которым я проник в твой сон.
Он распахнул полы плаща, открывая взору висящее на его груди тяжёлое золотое распятие.
— Моё настоящее имя, — он поднял голову к небу, — Томас Торквемада.