Шестого апреля, аккурат на третий день после окончания ремонта, я нашёл под самым потолком коридора железное пятно. Маленький тёмный кружок притаился немного ниже полоски на обоях, и поначалу я принял его за шляпку гвоздя — неподалёку висела картина. Но, присмотревшись внимательнее, я понял, что ошибся — в обоях была проделана аккуратная дырочка, и пятно помещалось туда, как влитое.
Я поковырял его ногтем, но ничего не произошло.
— Хм, — сказал я и пошёл дальше.
На следующий день, ближе к вечеру, я вспомнил о железном пятне и решил его проверить. За прошедшее время оно не увеличилось ни на миллиметр, и вообще выглядело в точности как раньше. Я смотрел на стену, склонив голову набок, приблизительно десять минут, но потом у меня заболели глаза, потому что в коридоре не было лампочки. После этого я отправился на кухню, приготовил ужин и отправился спать.
Наутро я поковырял пятно ещё раз, причесал бороду, надел самую свежую рубашку и отправился в библиотеку. Она находилась в паре остановок от моего дома, внутри красивого, но тяжёлого здания начала XX века. В детстве я брал там учебники, но после школы и вуза стал заходить намного реже. В библиотеке я взял третий том «Katalogos Daemonophobia», отнёс его домой, купив по дороге пряников, и поставил чайник на маленькую электроплитку. Когда он вскипел, я налил себе чаю, взял один пряник и начал читать. Говорилось там следующее.
«Gyros Prágma Skotadi поселяются в жилищах, где нет ни одной мухи, на третью ночь после новолуния, когда небесные облака наливаются свинцом и опускаются к земле. Обычно эти толстые отродья недвижимо сидят напротив хозяина дома, таращась на него безжизненными жабьими глазами, и лишь безмолвно разевают свои рты. Если не избавиться от них до следующего дождя или снегопада, они начнут словно бы отдаляться от протянутой к ним руки или коллисеи, став недосягаемыми. Их присутствие отравляет сны всем жильцам дома, но особенно гостям, вызывая у них безумие и пожелтение рук. Самый верный способ извести сию нечисть — седьмые знаки Гвиже и Дши, изображённые на полу крупной солью, либо смесью коры серого дуба с пылью из самого тёмного угла каждой комнаты, где проводится обряд очищения.»
— Нет, — решил я, — У меня в доме полно мух. Только вчера я видел на окне четыре штуки!
Я отложил книгу, стряхнул крошки с брюк и взял из кухонного шкафа кусочек угля. Подойдя к железному пятну, я обвёл его треугольником, стараясь не запачкать раму картины. Когда я закончил, солнце уже поднялось в зенит, и мне захотелось провести выходной день на свежем воздухе. Погода стояла чудесная, тёплая и солнечная, хотя лежащий повсюду снег пока не собирался таять. Я вспомнил, как утром у меня мёрзли уши, поэтому решил на сей раз надеть шапку, но при этом обойтись без куртки.
Выйдя во двор, я почти сразу увидел Бима — ничейного пёсика, которому возле бывшего телефона-автомата построили будку. Он был весь чёрный, только с белыми ушами и хвостом, поэтому его прозвали так в шутку. Бим ходил по всему двору, пытаясь заглянуть в окна верхних этажей, и выглядел таким занятым, что я решил его не отвлекать.
Зато сразу же после этого на глаза мне попалась Фаина Владимировна — старушка из пятьдесят шестой квартиры, одетая в свои неизменные малиновое пальто и белую шапку. Весь год, кроме самых жарких летних дней, она выглядела именно так. Во дворе раньше ходили слухи, что Фаина Владимировна даже дома не снимает пальто. Но они вряд ли правдивы, потому что во всех квартирах стоит хорошее отопление.
— О, здравствуй, Игорёк! — окликнула она меня, — Как живёшь-можешь?
— Да так, ничего особенного, — я решил не рассказывать Фаине Владимировне про железное пятно, — Вот пробежаться решил.
— Закаляешься? — она одобрительно покачала головой, — А я вот недавно на картошке колорадского жука нашла.
Я вспомнил, что Фаина Владимировна держала в квартире грядку, где круглый год растила свежие овощи. У всех людей свои причуды.
— А вы его грибной газировкой не пробовали? Я на днях по телевизору видел передачу, там ею даже тараканов травили!
— Так ведь картошку тоже попортит! — она всплеснула руками, — А может, по старинке его, дустом?
— Может, и так получится, — я пожал плечами и посмотрел на солнце, — Фаина Владимировна, я всё-таки пойду, хочется до обеда успеть.
— Ну, иди, Игорёк, закаляйся, это дело полезное. В добрый час!
— Спасибо, и вам не хворать, Фаина Владимировна!
Я прошёл через заснеженный дворик и направился в сторону городского парка под названием "№18" — так гласила табличка на узорчатых кованых воротах. Парк был старый, с тёмными кривыми деревьями и мощёными дорожками, между камнями которых каждую весну сотнями пробивались всяческие травы. Многие тропинки совсем вросли в землю, но гулять по другим было одно удовольствие — они до сих пор оставались ровными, уж не знаю почему. Этот парк находился возле городского банка, поэтому в нём старались не мусорить.
Пройдя до середины неширокой аллеи, я сошёл с дорожки и приблизился к одному из деревьев к большому вековому дубу. Я пригляделся, и заметил среди морщинок его коры маленькую гусеницу. Видимо, она пробудилась раньше времени, потому что эта сторона освещалась лучше, а недавно стояли очень солнечные дни. Неподалёку от этой гусеницы я также увидел круглое железное пятно. Оно поместилось в ямку на стволе дерева так же хорошо, как и то, которое было у меня дома.
— Вот так-так, — я почесал бороду, обошёл дуб по кругу, но, не найдя ничего интересного, отправился дальше.
Весь парк по выбранной тропинке можно было пройти за пятнадцать минут, но я гулял почти полчаса. Солнечные лучи сверкали в крохотных сосульках на ветвях, напоминающих скрюченные пальцы. Часто мне попадались птичьи следы, но я никогда не умел их различать. Кажется, длинные принадлежали снегирям, более широкие — вороне или сороке, а квадратные и шестипалые я не узнал. Подумав, я решил взять в библиотеке книгу о следах на снегу, когда пойду возвращать взятую сегодня.
Мне не хотелось идти домой так рано, поэтому, пройдя старый парк насквозь, я направился в лабиринт улочек соседнего квартала. Когда-то там находилась редакция местной газеты, длинное невысокое здание из красного кирпича, но потом оно сломалось пополам, и вместо него отстроили обычный спальный район. Те, кого туда поселили, очень быстро устали от однообразного вида своих жилищ и украсили их по мере фантазии. Теперь там есть дом-слон, дом-жираф, дом-автомобиль, дом-пианино, дом-букварь и много других интересных построек. Чтобы понять их скрытый дизайн, нужно проявить воображение — но потом всё становится совершенно понятным. Я до сих пор не разгадал многие из них, а в некоторых видел сразу несколько разных форм. В остальном этот квартал был скучный и замусоренный. Здесь лежали горы снега, и ходить было трудно, поэтому домой я вернулся только к пяти часам вечера.
Проходя через дворик к двери подъезда, я снова увидел Фаину Владимировну — она сидела в будке Бима, а вместо левого глаза у неё было железное пятно. Я сделал вид, что не заметил её, и зашёл в дом. Мало ли, какие причуды бывают у людей — это не повод их беспокоить.
После прогулки я устал, поэтому не стал идти по лестнице, а дождался лифта, хотя подниматься было невысоко — на третий этаж. Я привёл себя в порядок, заварил ещё чаю, сделал себе бутерброд с колбасой и пошёл смотреть на первое железное пятно. Оно по-прежнему было там, где я его оставил. Подумав, я зашёл в ванную комнату, взял тряпочку из тазика с водой, вернулся и стёр треугольник. Воды оказалось больше, чем я думал, и по обоям потекли некрасивые чёрные капли. Мне пришлось задержаться на семнадцать минут, чтобы от них избавиться. Я убедился, что с обоями всё в порядке, поковырял железное пятно ногтем и постучал по нему, но не нашёл ничего нового.
— Ладно, — решил я, выключил в доме свет и отправился спать.
Следующим утром меня разбудил телефонный звонок. В моём офисе прорвало трубу, и его пришлось на время закрыть, поэтому у меня появился ещё один свободный день. Я вспомнил, что собирался обменять книги в библиотеке, и постарался сделать это побыстрее — с севера надвигалась большая тёмная туча, которая предвещала непогоду.
Я торопился, поэтому выбрал первую попавшуюся книгу о следах на снегу — «Спутник следопыта» профессора А.Н. Формозова, которую когда-то в школе нам задавали для летнего чтения. На улице начинало холодать, а я не взял с собой тёплую куртку, поэтому был очень рад вернуться в тёплую квартиру. Из книги я узнал следующее.
Дятел слетает состанка, оставив в нём разбитую шишку. Крикнув своё бодроекик-кик-кик, он вспархивает на вершину ближайшей сосны и исчезает в её запорошенной снегом хвое. Вскоре вы видите, как, найдя шишку и несколько раз ударив клювом по её черешку, дятел повисает на ней, а через мгновение, оторвав, слетает вниз, кстанку. Здесь, цепко держась за неровности коры, он перекладывает ношу в лапы и начинает клювом выдергивать изстанкастарую разбитую шишку. Кто-нибудь, пожалуйста, спасите меня! Ловким, даже лихим движением головы дятел отшвыривает её, крепко заколачивает встаноксвежую шишку, лёгким ударом проверяет, хорошо ли она держится, и начинает разбивать чешуи, доставать смолистые мелкие семечки.Тук-тук, тук-тук— целыми днями, от рассвета до вечера, несутся стуки из ельника к ельнику, из сосняка к сосняку.
К сожалению, я плохо запомнил виденные вчера следы, поэтому был недостаточно уверен, какой птице они могли принадлежать — вороне или сороке. Они казались мне слишком похожими, к тому же я слышал, что за последние десятилетия вороны заметно подросли, а книга была написана давно.
За окном началась метель. Огромные хлопья снега вначале просто падали, потом стали носиться, как растревоженные пчёлы, и залепили мне окно снаружи. Мне не хотелось выпустить из комнаты тёплый воздух, поэтому я решил подождать, пока всё закончится. Через несколько минут, видимо, завалило и подстанцию, потому что в доме погас свет. Сразу стало темно, как вечером, хотя было ещё только утро. Я не хотел никуда выходить из квартиры или ложиться спать снова, так что мне пришлось искать старую коробку со свечами. Она оказалась на антресолях. Я расставил свечи по квартире и зажёг их спичками из свежего коробка. Вокруг сразу стало светло и уютно.
Чтобы как-то себя занять, я начал прибирать квартиру, разложил книги на полке по алфавиту, протёр зеркало ванной комнаты, закрутил в дверную ручку новый шуруп, почистил запачкавшиеся вчера ботинки и сделал ещё несколько мелких домашних работ. После недавнего ремонта заниматься было почти нечем, так что я старался работать медленно, чтобы не заскучать, когда дома всё закончится, а снег по-прежнему будет идти.
Потом я проголодался и понял, что сегодня ещё не завтракал. Мне почему-то вспомнилось детство и бревенчатый деревенский домик. Я решил вспомнить те времена и бабушкины рецепты, но у меня дома не было всех нужных продуктов. Пришлось ограничиться очень простым завтраком. В морозильнике нашлось достаточно льда, из которого я слепил два снежка, похожих на куриные яйца. В каждый я добавил щепотку соли, четыре капли уксуса, подождал несколько минут, поставил сковородку на плиту, расколол их и приготовил яичницу. У меня нашлись веточка укропа, сливочное масло и половинка луковицы, которыми я украсил готовое блюдо. Бабушка всегда знала, как досыта накормить всю семью самыми простыми продуктами.
После завтрака я подошёл к окну и прислушался. Стекло немного дрожало от ветра, и иногда слышался стук маленьких градин о ржавый карниз. Я подумал, что его тоже надо будет отремонтировать, но не раньше середины мая, если будет хорошая солнечная погода. Слоняясь по дому, я снова обратил внимание на железное пятно под потолком коридора. Оно блестело, отражая свечной огонёк, и было хорошо заметно на фоне обоев. Мне надоело с ним мириться, поэтому я зашёл в прихожую, где после ремонта стояли банки из-под краски, взял кисточку, вернулся и закрасил надоедливый тёмный кружочек. Больше он меня не беспокоил, а прежде незримое стало хорошо заметным.
Со стены мне было прекрасно видно коридор, кухню, чёрные деревья парка №18, Фаину Владимировну, детскую площадку, мышиную нору в коробке из-под обуви, покинутую пыльную паутину за шкафом, дом-жираф, дом-камертон и много других давно знакомых мест. Делать было совершенно нечего, поэтому я всё-таки решил немного поспать, пока не вернётся электричество.