Помню был тогда разгар карантина, и в делах моих образовался тот безнадежный вакуум, от которого начинаешь стремительно откатываться к рытью нор и чистке свалявшейся шерсти. Все мои знакомые тоже размякли, отбросили ненужные им конечности и социальные навыки, создав вместо этого широкие дивано-кухонные грибницы. Им было не до меня. Возможно, они даже успели приобрести агрессивные рефлексы, и о повторном прохождении Бордерландса в кооперативе не могло быть даже речи.
Я тяготился.
Примерно на вторую неделю заточения, мне довелось посмотреть одну интересную документально-издевательскую передачу про кошек, где раскрывались все их подлые маленькие секретики. Про то что они могут жить на два дома, клянчить еду у сердобольных хозяев, спать в ногах у этих людей-на-вечерок и т.д.
Суть была вот в чем. Паре домашних Василиев силами съемочной группы были нацеплены ошейники с гоупрошками, после чего коты были отпущены обратно в реку на свободный выпас. Некоторые, по своему обыкновению, пропадали день, кто-то два. Трансляция показала все их похождения по знакомым маршрутам со всеми остановками. Тут посидеть, здесь покараулить, зайти в чужой двор, сожрать оставленный кусок печени. Кто-то успел поспать в доме пожилых соседей. Кто-то — схлестнуться с вороной и в ужасе сдриснуть под лавку.
Уже через три дня, мне позвонил курьер с тем, чтобы я открыл калитку и забрал свою сраную коробчонку с алика. Да, это было неизбежно. В конце концов, Шура был совершенно не стеснен в перемещениях, ел мой еда, спал мой диван и царапал мой нога. Почему бы, спрашивается, этому хуеплету не добыть для меня немножечко контента? Да нипочему.
Кот перенес интеграцию киберимпланта в ошейник совершенно спокойно. У меня, разумеется, не было того бюджета и энтузиазма, что у ребят из Нэшинал Дискавери, так что камера ничего никуда не передавала, а только записывала. Я подумал, что, если ее и снимут, приняв за средство слежения за голыми бабками в черных рассохшихся предбанниках, я нисколько не потеряю. Хрен с ним, пусть поборятся с бытовым шпионажем.
Вечером, как обычно, Шура ушел на смену, унося закрепленную под подбородком приблуду.
Его не было полтора дня. Я коротал это время пытаясь осилить «Дом Гроз» Шувалова, и на привычный прыжок в открытое окно почти не отреагировал. Шура, тем временем, благосклонно пригубил сухарей из миски и улёгся на ковре. Я отвлекся от книги и посмотрел на растёкшуюся белую тушу. Камера была на месте. Я хлопнул себя по бедрам и поднялся с дивана.
Запись началась с того, что Шура обошел участок и свалил за забор. Там он залез под пыльное крыльцо и некоторое время сидел на замусоренной земле, за чем-то наблюдая, или просто таращась в никуда, как это принято у кошек. Я промотал этот отрезок до момента, когда мой эль гато запрыгнул на гараж через три дома и лапой подтолкнул застрявший там теннисный мячик. Он шел за ним, пока тот не упал во двор, а затем резко развернулся и побежал. Спрыгнув на чахлую вишню, он некоторое время самозабвенно терся о сучки скулами, так что от громыхания и скрежета хренового микрофона, у меня заложило уши. Я закрутил звук и промотал еще чуть-чуть. Шура доброжелательно нюхался с мелкой оробевшей собачкой, которая явно не могла постоять за свою территорию и строила из себя радушного хозяина. Сопливый любопытный нос тыкался в объектив, и я подумал уже, что сейчас этот обморок залепит его выделениями наглухо, но Шуре надоели собачьи приставания, и он удалился, оставив песика позади.
Стало немного интереснее, когда у него произошла почти ковбойская дуэль с каким-то жирным дымчатым котом. Но часы так и не пробили двенадцать, так что дуэлянты просто разошлись.
Затем Шура уснул на чьем-то курятнике под умиротворяющее «кхво-кхво-кхво-о-о» и мне пришлось пропустить четверть записи. Очнулся мой кот уже в предночном сумраке. Он спрыгнул с курятника и пошел по чужому участку, воспитанно огибая грядки, временами коротко принюхиваясь и двигая по сторонам хорошо заметным белым подбородком. Собственно, обзор камеры вскоре сократился как раз до дистанции кошачьей морды. Стало совсем темно. Кот пробирался в высокой траве, я слышал сухой шелест, какие-то далекие постукивания, странные писки. Признаюсь, это меня заворожило и ввело в состояние тревожного любопытства. Где он шел? Куда намеревался выйти?
Шур-шур. Шур. Бам. Шур-шур-шур. Это почти усыпляло. Все же я соскучился и щелкнул по временной ниточке в последнюю треть видео. Кадр был неожиданно ярким: кот находился в освещенном помещении. Точнее в комнате, сильно заставленной табуретками или какими-то стульями. Да, точно, высокими табуретками без спинок, примерно, как в барах. Их были десятки и стояли они так плотно, что я еще подумал, дескать кот мой все же забрался на какой-то мебельный склад, а не в частный дом.
Стена напротив была метров в пяти. Неровно обитая блестящим линолеумом, она выглядела как минимум странно. На какой хрен обивать стены линолеумом? Да еще и так варварски и халатно. Кусками. Используя железные кнопки.
Я выкрутил звук на максимум. Шура тихонько мурлыкал. Камера едва заметно ходила вверх-вниз. Мне стало очевидно, что этого говнюка кто-то гладил, а говнюк, в свою очередь, кайфовал.
Затем раздался хруст. Точнее, хрумканье. Кот разгрызал вкусняшку, и я увидел несколько крошек, упавших перед объективом. На ближайшую седушку, с потрескавшейся черной обтяжкой, легла рука. Пальцы были длинными, розовыми и слегка дрожали. Они несколько раз скребнули по дерматину, словно привлекая внимание Шуры, а потом я услышал тихое.
Кс. Кс. Кс.
Отчего-то мне стало не по себе.
Кс. Кс. Кс.
У меня появилось стойкое впечатление, что кыс-кыскают мне, как бы приглашая выйти из камеры и посидеть рядом. Фишка была в том, что Шура был глухой с рождения и звать его была бесполезно. Я это знал, но незнакомый человек-то… Незнакомый человек-то конечно – нет.
Я сглотнул и продолжил смотреть.
Некто молчал. Кисть неподвижно лежала на черном. Затем послышались легкий приглушенный шум и рядом, прямо по седушкам, прошли чьи-то грязные… нет, не так, отвратительно, отталкивающе грязные ноги. Выглядели они так, словно владелец их только что утаптывал говно в септике, чтобы побольше влезло, а потом сразу же задумал озорно пробежаться по чистой мебели.
Кот заинтересовано проводил взглядом эти нечистые босые конечности, но почти сразу вернулся к созерцанию линолеума. Я успел заметить только какие-то свисающие предметы. То ли кольца для упражнения, то ли кандалы. Блять. Я начинал откровенно давить жидкого. Не было сомнений, что эти ребята, кем бы они ни были, камеру заметили (как минимум тот, что держал шуру на руках – точно), но почему-то ее не сняли. При том при всем, что обстановка у них дома была, мягко говоря, специфической, и нуждалась в некоторой приватности. Проще говоря, я бы такое никогда никому не показал. Тем более не дал бы снимать на камеру. Даже при условии, что лиц не будет видно.
Я нажал пробел, и немного подышал, глядя в потолок. Может ну его нахрен? Ну некрасиво же, как минимум. И страшновато.
Шура спал на ковре. Безмятежно вытянув шерстистые окорочка, он всем своим видом показывал, что ничего страшного, по его, кошачьим меркам, с ним не произошло.
Ну в самом деле, сказал я сам себе. Чего ты завелся? Если б хозяевам дома не понравилась камера, они бы ее сняли. Да и не происходит на видео ничего по-настоящему странного. Ну наволок кто-то себе двести стульев в комнату, и что с того? Может перекуп или дядя на мебельной фабрике сторожем живет. У него этих стульев… Я нервно хихикнул и нажал пробел.
В этот же момент я почти оглох от жалобного вопля, который вдребезги разнес возможности встроенного микрофона, так что крик быстро стал «зернистым и кубическим», искаженным. Он резко оборвался. Я не успел нажать на пробел. Вцепившись в подлокотники, я смотрел как ноги во второй раз прошли мимо, уверенно балансируя на стульях.
Мы сидели в полной тишине. Я. Тот, кто держал Шуру. Сам Шура, глухой, а потому совершенно спокойный. Кс. Кс. Кс.
Пальцы поскребли.
Шура поднялся. Судя по всему, он сладко потянулся и спрыгнул с радушных коленок. На пол. Он шел между бесконечных стальных ножек, словно в каком-то искусственном лесу, вежливо обходя, как недавно обходил грядки, какие-то невнятные шмотки, сумки, часы, разбитые телефоны разноцветные книжечки документов. Затем я увидел еще одну руку. Она была загорелой, сильной. Кто-то просунул ее между стульев и положил на пол гигантский нож… Видео закончилось.
Его словно обрубило. Этим самым ножом. У моей дешевой хрени закончился заряд.
Я снял наушники. Встал. Потом долго стоял на улице, глядя на зеленую травку. Не знаю, был ли нож в конце своеобразным предупреждением. Наверное, все же не был, учитывая, что я до сих пор жив. Просто так совпало.
Я не пошел ни в полицию, ни на форумы. И видео это сразу же удалил, как суеверный старикан, прогоняющий из дома нечисть зажжённой свечой. Я не собирался размышлять о том, что это было.
Вроде бы получилось.
Единственное, что я сделал, так это переселил Шуру к матери. Она давно просила отдать его, потому что ей стало одиноко после того, как сестра-сожительница переехала в другой город. Нет, не подумайте. Я боялся НЕ его. Не было у меня никакой брезгливости или страха, что он приволочет на себе проклятье. Он явно бывал в этом макабрическом месте (и черт знает где еще) неоднократно и ничего с собой не принес, кроме блох. Да и то – однажды. Так что нет. Я боялся ЗА него.
Я не осуждал кошек, за то, что они могут найти других хозяев. Но как один из его «содержателей», я вынужден был принять меры, чтобы эти… Эта странная обстановка не повлияла на него.
Ну, знаете… Плохо.
Автор: SobakaZvir