Игорь проснулся от холода. Тело ломило, виски пульсировали болью. С недовольным стоном он сел на кровати, растирая лоб.
— Лиза, ты что, окно открыла? – спросил Игорь.
Жена не отвечала. Игорь встал с кровати и направился в сторону окна, покачиваясь и вытягивая руку в темноту. Наконец он схватил штору и потянул ее в сторону.
Ночь была темной. Маленький грязный двор освещался единственным фонарем. Света хватало только на то, чтобы увидеть стены соседних высоток и щербатые окна пятиэтажки-близнеца напротив. Лампочка фонаря издавала противное гудение. Окна были закрыты, но Игорь сразу же обнаружил причину холода – отопление отключили.
Выругавшись про себя, Игорь дотянулся до мобильного телефона, желая включить фонарик. Телефонные часы, несмотря на ночную темноту, показывали половину десятого утра.
— Прекрасно… — пробормотал он, — еще и телефон сбоит.
Обернувшись, он обнаружил, что постель оказалась пуста. Решив, что жена отправилась в туалет, Игорь снова позвал ее, но не получил ответа.
— Лиза, е-мое! – он повысил голос, — ты там спишь, что ли?
Она не ответила, и Игорь начал беспокоиться. Он быстро пересек комнату, и вышел в коридор, привычным движением щелкнув настенным выключателем; свет не включался. Подсвечивая телефонным фонариком, Игорь открыл двери ванной, заглянул в туалет, кухню – пусто.
Его охватила тревога. Лиза куда-то ушла? Ее одежда осталась нетронутой, мобильник все так же лежал на тумбочке – разряженный. У нее нет в этом городе родственников… в конце концов, она не могла уйти, не предупредив.
Он выбежал в коридор, распахнул входную дверь и выглянул наружу. Никого. В окнах, выходящих на лестничную клетку, не было ни единого источника света – электричество отключили во всем районе.
Подсвечивая телефоном, Игорь вернулся в дом. Тревога смыла остатки сонливости, сердце колотилось. Меряя шагами кухню, он набрал «112». Телефон ответил долгим молчанием, и только через несколько минут он услышал шипение и обрывочное «…ется». Он перезвонил.
«Набранный Вами номер не используется», — сообщил автоответчик.
— Да какого черта! — воскликнул Игорь.
Он ничего не понимал. Второпях накинув джинсы и куртку на голое тело, Игорь снова вышел в коридор и нажал кнопку соседского входного звонка. Он нажимал несколько раз, затем вспомнил, что в доме нет света, и, выругавшись, начал стучать в дверь – но ему не открыли. То же самое повторилось с соседями напротив. Игорь спустился до первого этажа, стуча в каждую дверь, после третьей двери – со всей силы, ногами, и не получал ответа.
Он спустился к подъезду, раскрыл уличную дверь, и, выйдя наружу, оцепенел. Он только сейчас осознал, как тихо вокруг.
Тишину нарушал лишь ветер, раскачивающий деревья, и скрип проржавевших детских качелей.
Оглядевшись, он понял, что двор вымер. Черные окна домов, никакого шума машин, даже вездесущие дворовые собаки куда-то исчезли. Многоэтажки в отдалении также были погружены в темноту. Единственный источник света – лампа на фонарном столбе. Почему она еще работает, если электричество отключено?
Игорь чувствовал себя потерянным. Неужели случилась какая-то катастрофа? Была эвакуация? Но если так, почему его забыли, почему не разбудили?
Он тяжело дышал. Сглотнув комок в горле, Игорь набрал в грудь воздуха и крикнул: «Эй! Есть кто?» — и затем, снова, — «Эй!».
Эхо повторило его слова, прозвучавшие в тишине неожиданно громко.
Он остался совершенно один.
Игоря охватил страх. Воедино слились безмолвие черного двора, скрип качелей на ветру и пронизывающий холод.
Он захлопнул дверь подъезда и вернулся в квартиру. Переоделся в теплое, достал бутылку коньяка из холодильника, сделал большой глоток прямо из горлышка, закашлялся. Телефон в руке вдруг издал резкий писк – Игорь дернулся, едва не уронив его, и тут же опомнился – это был не звонок, у телефона заканчивался заряд батареи.
Телефон упорно показывал 10:32. Игорь направил свет на настенные кухонные часы – то же самое.
Часы лгали – на улице была ночь.
Телефон снова предупреждающе запищал, и Игорь вдруг понял, что как только закончится заряд, он останется в полной темноте, не считая уличного фонаря. Он вернулся в комнату.
Из ящика с инструментами Игорь достал фонарик, несколько батареек, и сразу почувствовал себя спокойнее. До того, как телефон окончательно разрядился, он попробовал набрать несколько номеров, но слышал только шипение.
Он выпил всю бутылку и долго сидел, уставившись в пространство.
Затем Игорь достал тяжелый молоток и прошелся по этажам, сбивая замки и выбивая все двери, которые мог.
Чужие квартиры пустовали. В некоторых из них на тарелках лежала еда, как будто хозяева вот-вот вернутся и сядут завтракать.
Людей не было.
Он раздобыл в квартире соседей еще один фонарик, на этот раз – налобный, на ленте, и собрал все батарейки, что смог найти в доме. В окнах, до которых свет уличного фонаря не мог достать, была только темнота и тишина.
Усталость и стресс истощили Игоря.
Он вернулся к себе в квартиру, лег на диван не раздеваясь, и провалился в тяжелый, беспокойный сон.
Когда он проснулся, солнце так и не появилось. Ночь продолжалась, пока Игорь блуждал по опустевшему зданию, продолжалась, когда он ложился спать, продолжалась при каждом его пробуждении.
Ночь, лишенная луны и звезд, не заканчивалась, и Игорь потерял счет времени.
Прошло двести семьдесят часов.
Игорь собрал все ценное из соседних квартир – инструменты, спички и свечи, консервы, воду в бутылках. Выяснилось, что он лишился электричества, водопровода и газоснабжения, но почти не замечал этого. Отрешенный, он действовал как машина, обыскивая квартиру за квартирой. Чтобы избежать запаха, он упаковывал отходы в пакет и выбрасывал их подальше в окно, во тьму.
Ни людей, ни животных все еще не было.
Игоря мучили кошмары.
Ему снилась Лиза. В темноте, она бегала кругами по детской площадке, часами стучала в дверь подъезда, заглядывала в окна. Она говорила бессвязные фразы, которые Игорь не мог запомнить, улыбалась странной улыбкой, которую он не мог понять. Он просыпался с головной болью, разбитым.
Он выглядывал с балконов, освещая шоссе — мертвые автомобили, лишенные водителей, застыли в движении. Ни у одной не горели фары.
Батарейки заканчивались – он не мог заставить себя погасить фонарик, и не думал об экономии. Новых найти не удалось.
Это означало, что рано или поздно ему придется выйти, и добыть батарейки и воду – эта мысль внушала Игорю безотчетный панический страх.
Его начали пугать окна дома напротив. Они, казалось, стали чернее, смотреть на них было неприятно.
Молоток, которым Игорь выбивал двери, он теперь всегда носил с собой – осознание того, что он вооружен, немного успокаивало. Игорь сам не знал, чего боялся, но старался не смотреть в окна. Дверь на улицу он подпер тяжелым стулом.
Чтобы согреться, он жег костры из мебели.
Он начал разговаривать сам с собой. Сначала – чтобы хоть чем-то заполнить тишину, затем – по привычке.
Он не мог найти ни одной причины произошедшему.
Какое-то время спустя Игорь уже не сомневался в том, что остался один в целом городе.
— Я сошел с ума, — произнес он в один из дней. Эта мысль неожиданно принесла Игорю странное успокоение и даже радость. Ну конечно же, вот в чем истинная причина! Он просто свихнулся, и страдает видениями. Наверняка, на самом деле он ходит под себя и пускает слюни в какой-нибудь больнице, а Лиза плачет, сидя на стуле в уголке.
Ему вдруг стало смешно. Он рассмеялся, а затем захохотал в голос, и не мог остановиться, пока не начал давиться кашлем.
Осталось шесть батареек. Нужно было выходить.
Усталость и убежденность в собственном сумасшествии притупили страх. Он набросил на плечи объемный туристический рюкзак, в дополнение к молотку вооружился ножом, и спустился вниз. Налобный фонарик он закрепил крепко.
Дверь подъезда закрылась за спиной – впервые после того, как все исчезли. Игорь стоял на ветру, вслушиваясь в пустоту города. Наконец, решившись, он сделал глубокий вдох, и быстро зашагал в сторону магазина. Когда он свернул за угол, свет придорожного фонаря остался за спиной. Теперь, погруженный во тьму, он видел лишь крошечную освещенную область. Игорь остановился, тяжело дыша, пытаясь унять приступ паники. Плавно поворачивая голову, он осветил знакомые стены соседских домов, дорогу, мусорные баки. Спустя некоторое время он успокоился, но на пути к магазину пришлось останавливаться еще два раза, чтобы прийти в себя.
В магазине стеклянные витрины и зеркала отразили свет его фонарика, разогнали темноту. От полок с продуктами исходила вонь – все, что могло испортиться, испортилось, овощи тонули в плесени. Теснота маленького магазина успокаивала. Игорь выбивал двери, опрокидывая коробки на пол, выдвинул все ящики. Он плотно упаковал в рюкзак все, что показалось нужным, особенно тщательно – спички и батарейки. С благоговением и радостью он обнаружил на одной из полок тяжелый ручной фонарь-прожектор, и тут же включил его. У него были продукты и вода, тепло и свет, и страх отступил.
Он вернулся в дом – в свою одинокую крепость, охотник, нагруженный трофеями. Фонарный столб встретил его привычным мерзким гудением.
Впервые за много дней он побрился и обрезал волосы.
Прошло много дней, которые Игорь не мог отследить.
Все еще была осень. Ветер бушевал. Иногда шли дожди – продолжительные и сильные.
Со временем он перестал бояться. Страх сменился отрешенностью, эмоции притупились. Опустошив несколько магазинов, Игорь был вынужден уходить от дома все дальше, и теперь забирал необходимое из супермаркета за три квартала от дома.
Автомобили, которые он пытался завести, не работали.
Теперь он спал без снов.
Возвращаясь домой после одного из походов, Игорь размышлял о будущем. Он может вернуть себе электричество, если заберет из садоводческого бензиновый генератор, если только он будет исправен. Топлива достаточно в бензобаках машин, и любая заправка к его услугам. Он даже может уйти, ведь ему не обязательно возвращаться домой, он может жить и спать где угодно. Но что делать, когда начнет портиться даже консервированная еда? Вероятно, ему придется организовать огород, а для этого понадобятся лампы, и много, очень много топлива. Иначе, ему придется питаться медом до конца жизни.
Уже приближаясь к дому, Игорь почувствовал тревогу. Что-то в привычной картине мира изменилось, но он не мог понять, что именно. Он внимательно осматривался, освещая фонарем окрестности.
Он понял, в чем дело, осветив балкон соседней высотки. Когда он уходил, на третьем этаже окна балкона были закрыты – но теперь они раскрыты настежь, вместе с балконной дверью, ведущей внутрь квартиры. Игорь несколько дней назад обыскал эту высотку, и хорошо помнил эту квартиру – единственную на весь дом, с евроремонтом, с новыми пластиковыми окнами. Такие окна закрываются плотно, никакой ветер их не раскроет. Игорь внимательно всматривался вглубь темноты квартиры.
Вдруг до него донесся едва слышный звук – странный, непривычный. Пришлось напрячь слух – и вдруг он понял, что это за звук, и застыл на месте, и похолодел, не в силах пошевелиться.
Детский плач.
Где-то внутри темной квартиры, на третьем этаже мертвой высотки плакал, заходясь в истерике, ребенок.
Игорь вжался в стену.
Он был в этой квартире, он не мог пропустить никакого ребенка, и ни один ребенок не выжил бы один так долго.
Господи…Плач стал громче.
Он зазвучал странно, как будто в одну секунду плакал младенец, в другую – семилетний мальчик. Затем голос опять менялся, и Игорь слышал голос взрослого рыдающего мужчины, а затем снова – младенец, умирающий от голода.
По лицу Игоря текли слезы, но он этого не замечал.
Ребенок плакал все громче, эхо его рыданий отражалось от стен высоток.
Игорь понял, что человек не может так громко плакать.
Его колени подогнулись, и он опустился на землю, зажимая уши руками.
Этого не могло быть, этого не может быть, нет, это бред, ложь, нет, нет, нет!
Не в силах вынести больше, Игорь закричал во всю мощь легких, заглушая плач, в отчаянии срывая горло. Он кричал, пока не лишился сил.
…И все вдруг кончилось.
Игорь стоял на четвереньках, опираясь на локти и зажимая голову руками. Горло саднило.
Вновь воцарилась звенящая тишина. Игорь поднялся, покачиваясь на ослабевших ногах. То, что он увидел, заставило его вернуться в дом со всей поспешностью.
Пластиковые окна на третьем этаже были плотно закрыты.
Прошло еще несколько дней. Игорь убеждал себя, что его измученный разум мог всего лишь вообразить, что та квартира была открыта, что плач — еще одно проявление сумасшествия.
— Скоро дойдет до зеленых жирафов, — пробормотал Игорь.
Он много пил – весь найденный алкоголь, вперемешку, чтобы забыться и провалиться в беспамятство. Неудивительно, что галлюцинации обострились.
В эту ночь ему снилась Лиза. Она беззвучно смеялась, тянула его за руку, указывая куда-то вверх. Он пошел за ней в темный дом, в одну из брошенных квартир. Комната была празднично оформлена, все в цветных лентах, гирляндах. Здесь когда-то было пиршество, и вонь от сгнивших продуктов, разложенных по тарелкам, еще не выветрилась. Лиза, улыбаясь, завела Игоря в ванную и принялась ласково гладить стены легкими движениями ладоней. Игорь непонимающе смотрел на нее. Лиза продолжала гладить кафель, спустившись, начала тереть ванную. Развернулась, пробежала пальцами по кнопкам стиральной машинки. Затем Лиза раскрыла ее дверцу, нагнулась, и забралась внутрь. Дверца закрылась. Машинка зашумела, барабан начал вращаться. Лиза уткнулась лбом в прозрачное стекло, и улыбалась Игорю изнутри, пока ее не начало крутить так быстро, что черты лица смешались в красно-белое пятно. Игорь не мог оторвать взгляда, и следил за вращением, которое все ускорялось и ускорялось, и затягивало его куда-то вглубь.
Игоря вырвало сразу же, как он проснулся.
Он оставался дома до тех пор, пока не кончились продукты, но выйти все равно пришлось. Он теперь не ходил в сторону проклятого дома, а сворачивал влево, и по широкой дуге обходил район.
Время шло, он снова перестал бриться, и страшно зарос, но теперь его это не волновало. Паранойя завладела Игорем. Теперь пустые полки пугали его, за каждым углом мерещились черные тени, ветер тревожил душу.
Он выходил редко, приносил за раз так много консервов, как только мог, и забаррикадировал входную дверь оставшейся мебелью.
Запах консервов поменялся. Игорь был почти уверен, что они начали портиться. Он ел, не чувствуя вкуса, почти не пережевывая куски – другой еды не было.
После этого Игорь ложился спасть и просыпался в поту, и слова ему снилась Лиза, и ее странная улыбка.
Вскоре все поменялось.
В очередной раз проходя мимо окна, Игорь заметил боковым зрением какое-то движение, повернул голову, и стремительно отскочил, прижавшись к стене. Он успел увидеть невозможное.
В окне напротив стоял человек.
Он судорожно ткнул в переключатель фонарика, и сел на пол. Игорь не смел пошевелиться. И речи не было о том, чтобы посмотреть в окно снова. Он увидел чужака лишь мельком – белый силуэт на пятом этаже здания.
Игорь не остался в полной темноте – уличный фонарь все еще светил, и комната была в полумраке. Ветер дул, тени деревьев плясали на стене.
Игорь вслушивался в темноту очень долго. Когда он наконец решился подняться, ноги уже затекли.
Вдруг тишину расколол резкий грохот, эхо гулко отразилось от стен.
Игорь вздрогнул, и опустился на пол, обняв колени руками.
Казалось, прошла вечность. Сидя на корточках, Игорь качался взад-вперед, бессмысленно уставившись в никуда. Ожидание было невыносимым. Когда сердце перестало выпрыгивать из груди, а новых звуков так и не последовало, Игорь заставил себя поднять голову и выглянуть в окно.
Здание напротив было пустым.
Черные окна не изменились – кроме одного.
Центральное окно на пятом этаже было разворочено, весь проем был словно взорван изнутри, как будто что-то вырвалось из комнаты, и проломило стену.
В тусклом свете уличного фонаря Игорь увидел, как под оконным проемом лежит разбитая стиральная машинка.
Глядя на серебристо-белую груду металла и пластика, Игорь вдруг понял, что обречен.
Он пожалел, что не добрался до охотничьего магазина, и не взял ружья. Можно было хотя бы прострелить себе голову, и закончить все разом.
Теперь его доконает безумие.
Игорь не стал включать свет.
— Бежать, — думал он, – бежать, куда глаза глядят, прямо сейчас.
Он подхватил нетронутый с прошлого похода рюкзак, взял фонари, и выбежал из дома прочь.
Добежав до угла, он обернулся – как раз вовремя, чтобы увидеть, как последний источник света – лампа уличного фонаря начинает мерцать, гудение прерывается, и лампа лопается с громким хлопком.
Его путеводный маяк, единственная ниточка, связывающая с прошлым, исчезла.
Игорь остался в абсолютной темноте.
Он включил налобный фонарь, и побежал дальше, спотыкаясь и сбивая дыхание.
Спустя несколько минут он перешел на шаг, и устало побрел вдоль знакомых торговых рядов. Его никто не преследовал.
Луч фонарика высветил рекламный стенд с изображением улыбающейся блондинки. Как давно он уже не видел людей? Полгода? Год?
Он брел дальше, не разбирая дороги.
Спустя час он дошел до парка на окраине города и улегся на скамейку. Он устал настолько, что уснул почти сразу. Ветер шумел, как и прежде.
Он проснулся от звуков детского плача. Сон слетел, как не бывало, горло сжало спазмом.
— Господи! – взмолился Игорь, — неужели опять…
Он бежал. Сердце стучало под кадыком, ноги гудели, луч фонарика разрезал тьму.
Вдруг ступню защемило, земля ушла из-под ног, он качнулся и рухнул набок, взвыв от резкой боли.
Он упал на землю.
Левая ступня, неудачно провалившись в какую-то трещину в земле, извернулась под странным углом.
Нога словно горела, боль пульсировала волнами. Игорь понял, что это перелом. Идти он больше не сможет.
…Откуда – то сбоку донесся едва слышный детский плач.
Это конец.
Спустя несколько секунд Игорь несколькими рывками вытащил зажатую ступню, крича от боли. Она болталась, как тряпка.
Он судорожно рванулся прочь, опираясь на руки и здоровую ногу. Он смотрел в землю, уползал вслепую – фонарик бестолково высвечивал брусчатку. Сломанную ногу он волочил за собой, и при каждом движении боль заставляла его выть.
Случайно дернув головой, Игорь поймал лучом фонарика пластиковый зеленый крест.
Мысли путались.
— Аптека, — пронеслось в голове у Игоря, — обезболивающее.
Это были даже не мысли, а полузабытые ассоциации, думать Игорь не мог. Его толкали вперед только инстинкты и страх.
Он вполз в помещение аптеки, перевалился через стойку, и рухнул оземь, закричав в голос. Задел какие-то коробки, пачки таблеток кучей осыпались вниз.
Когда боль чуть-чуть стихла, Игорь подполз к стене и прислонился, тяжело дыша.
Плач приближался.
Налобный фонарь освещал улицу сквозь прозрачную витрину.
Там была Лиза.
Она улыбалась, и смотрела прямо на Игоря. Он не мог отвести взгляда от ее лица. Лиза подняла руку и ударила по витрине кулаком. Затем еще раз и еще, не переставая улыбаться.
Игорь опустил взгляд, и увидел упавшие таблетки.
Он узнал одну пачку, лежащую в общей куче. Яркую, черно-желтую пачку.
Он вдруг вспомнил.
Вспомнил, кому подложил эти таблетки, и почему. Вспомнил искаженное личико сына, вспомнил лицо жены, застывшее в жуткой гримасе. Все вдруг встало на свои места.
Он понял, что нужно делать.
Дотянувшись до черно-желтой пачки, Игорь вскрыл упаковку и начал глотать маленькие таблетки – одну за другой. Их нечем было запить, он кашлял, давился, но снова и снова заталкивал таблетки в себя.
Стекло аптечной витрины пошло трещинами. Лиза улыбалась.
Сознание Игоря начало мутнеть. Голова закружилась, живот пронзило острой режущей болью.
Витрина лопнула и обрушилась тысячью осколков. Игорь закрыл глаза, и больше ничего не чувствовал. Затих и исчез детский плач, боль отступила, аптечные полки испарились как дым.
Осталась только Лиза, его любимая Лиза, тянущая к нему руки. Он подошел к ней и заключил в объятия. Они закружились, танцуя, и Игорь засмеялся, глядя на небо. Он был счастлив.
Он видел солнце.
* * *
Игорь проснулся от холода. Тело ломило, виски пульсировали болью. С недовольным стоном он сел на кровати, растирая лоб.
— Лиза, ты что, окно открыла? – Спросил Игорь. Он протянул руку и взял телефон с привычного места, щелкнув по дисплею.
Жена не отвечала. Игорь встал с кровати, и тут же рухнул на пол, задохнувшись от острой боли. Левая ступня горела огнем, и Игорь закричал, едва не теряя сознание. Телефон выпал из его рук и упал рядом со стеной. До того, как слабое свечение экрана погасло, Игорь успел увидеть, что ступня была повернута под неестественным углом.
— Лиза! – крикнул он, — Лиза, помоги!