Мракотека | Девушка с выпускного

Часть I

Школьная пора для меня закончилась 31 мая 2005 года, во вторник. В тот день для половины класса, в том числе – для моих лучших друзей – прозвенел последний звонок и прошло торжественное вручение аттестатов. Остальная половина однокашников должна была выйти во взрослую жизнь через две недели – 13 июня, после сдачи выпускных экзаменов. Мне итоговое испытание проходить не пришлось – еще в 8 классе врачи обнаружили в желудке язву (благополучно зарубцевавшуюся впоследствии), а родители заранее побеспокоились о получении справки в поликлинике. У других одноклассников также имелись болезни, давшие им возможность не экзаменоваться. Таким образом, мы избавились от ненужной мороки и нервотрепки и получили время для лучшей подготовки к тестированию для поступления в вузы (у нас в Беларуси это – отдельный экзамен, который сдают на базе университетов).

24 мая, ровно за неделю до последнего звонка, классу выдали альбомы выпускников, на которые сдавали деньги родители. На последних страницах мы писали лирические пожелания друг другу. Девочки плакали, не желая прощаться со школой и с учителями, а вот парни с нетерпением и тревогой ждали, когда, наконец, наступит жизнь без присмотра старших, без глупых ограничений и абсурдной обязаловки.

Совершив путешествие по классу из одних рук в другие, наполнившись теплыми и искренними словами и напутствиями, альбомы возвращались их законным владельцам. Получив назад свой, я распахнул его на последней странице, чтобы прочесть девичьи пожелания. Но не успел проглядеть милые и наивные слова и фразы, выведенные цветными чернилами каллиграфическими почерками, как под парту упал крохотный квадратный листок лимонного цвета, плохо приклеенный к развороту фотоальбома.

Я нагнулся и поднял аккуратный миниатюрный листик. Прочитал. Вот что на нем было написано:

«Хочу, чтобы в новой взрослой жизни ты всегда меня помнил и оставался наилучшим из друзей! Карина».

«Какая еще Карина? – не понял я. – Кажется, девушек с подобным именем со мной не учится. Может, она зашла из другого класса и с кем-то меня перепутала?»

Листок-самоклейка был посажен на пустое место среди напутствий однокашников и однокашниц, куда, видно, и был изначально помещен незнакомой девушкой. Затем я принялся листать фотоальбом – и там среди знакомых с детства лиц заметил одно неизвестное.

Это была приятная шатенка с правильными чертами лица, длинными распущенными волосами, темными глазами, ровным носиком и слегка выдающимися скулами. Судя по подписи, девчонку звали Кариной Алексеенко.

«Странно, — подумалось мне. – Я учусь тут с первого класса, всех школьных товарищей и товарок знаю, словно облупленных. Но никакой Карины Алексеенко в классе не было отродясь!»

Как вообще ее фотография могла попасть в альбом? Возможно, девчонка поступила к нам после 9-го класса, или вообще ее приняли в школу в 11-м? Но и в этом случае я по-любому был бы с ней знаком. А так я Карины не знал. Почему? Она перевелась из параллельного класса? Исключено! Все сверстники, учившиеся там, были прекрасно мне известны, мы общались и дружили. Городок наш маленький, типичный белорусский райцентр, где все все обо всех все знают, а молодежь моментально примечает «новеньких». Отчего тогда смотревшую на меня с фото Карину я видел впервые?

Наиболее рациональным объяснением ее неожиданного появления было такое: девушка долго болела, а то и вовсе являлась инвалидом, в школе и в классе числилась, но занятия не посещала, училась на дому. В пользу догадки говорил и тот факт, что напечатанный в альбоме Каринин фотопортрет оставался единственным снимком девушки, помещенным туда. И это в то время, как я сам и прочие одноклассники делали кучу фоток как поодиночке, так и в компаниях. На общем снимке класса на крыльце школы Карину Алексеенко не удавалось разглядеть.

— Ладно, — пробубнил я, — черт с ней, с этой «новенькой», кем бы она не была. Спрошу про Карину при удобном случае у товарищей, может, они больше знают. Мы доучиваемся последние дни и больше вряд ли увидимся.

После школы я планировал уехать из городка в Витебск, поступить в университет, стать врачом (на худой конец – учителем биологии).

Однокашники также строили планы получения высшего образования, рвались в областной центр, а также в Минск, некоторые – подальше, в Москву и Питер. Пара человек из богатых и уважаемых в городе семей запланировали, едва отзвенит последний звонок, двинуть за «вышкой» в Европу, в Вильнюс.

— Санек, — прервал мои мысли Виталик, приятель и сосед по подъезду, — напиши мне что-нибудь на память в альбом, по старой дружбе, так сказать!

Я оторвался от разглядывания фотографии – и едва не рухнул на пол. В конце аудитории, у выхода в школьный коридор, стояла Карина!

Девушка о чем-то весело и непринужденно беседовала с одноклассницами – при этом, когда я впоследствии интересовался у девчонок, о чем именно был разговор, ни одна из них не смогла вспомнить не то, что подробностей, но даже лица собеседницы. Я же запечатлел ее внешность в мельчайших подробностях. Милое смугловатое личико с темными, как вишни, глазами и аккуратным носиком; длинные, ниже лопаток, прямые и густые, словно проволока, распущенные каштановые волосы; стройная фигура, точеные ноги; тонкие, как спички, руки с достаточно крупными ладошками и подвижными, будто у пианиста, пальцами. Ростом Карина оказалась выше среднего, но немного пониже меня, а я считался одним из самых высоких в классе.

Одета «новенькая» была в обычную школьную форму, разве что юбка выглядела чересчур короткой. Это, конечно, было только мое личное впечатление.

Наши взгляды встретились, и Карина, не прерывая разговора, вытянула шею, как будто высматривала нечто вдалеке, и помахала мне рукой. Я хотел подойти, поздороваться и поговорить с новой знакомой, как оказалось, весь пролшедший год отучившейся рядом, в одном классе, но прозвенел звонок с последнего урока, на котором учительница оставила учеников одних.

Ребята повыбегали в коридор, спеша разойтись по домам. В толпе растворилась и Карина, а я немного задержался, чтобы сложить вещи в рюкзак, поэтому покинул кабинет в числе последних.

Буду правдив: едва школьное здание осталось позади, я напрочь забыл о темноглазой девушке. В те дни мне было совсем не до знакомств. Все мысли поглощало предстоящее поступление в университет. Потому, едва переступив порог квартиры и перекусив, я засел за биологию, химию и русский язык. Именно эти предметы нужны были для сдачи тестирования на выбранную специальность. Для подготовки я использовал учебники, пособия за пройденный школьный курс, заменившие дорогого репетитора, а также тестовые задания минувших лет.

Работа с учебниками затянулась до позднего вечера и изрядно подсушила мои мозги. Уроков выпускникам уже не задавали, и поэтому, поужинав с родителями и с полчаса посмотрев, дабы отвлечься от учебы, фильм по телевизору, я лег спать.

И лишь наутро, по дороге в школу, вспомнил, наконец, о Карине. «Интересно, — подумалось тогда, — придет она сегодня или нет?»

Я вошел в класс и занял место за партой. Сидел я в конце среднего ряда из-за высокого роста. До звонка на первый урок оставалось минут пять. Все, кто учился в 11 «А», были в сборе и ждали протяжной трели с коридора, а также прихода математицы. Парни расхаживали по классу, обсуждая, как проведут выпускной; девочки сидели за партами, уныло перелистывая странички учебников (которые завтра-послезавтра придется сдать) и шелестя тетрадными листками. Карины среди них я не заметил.

Мне уже стало казаться, что от предэкзаменационного переутомления мозг принялся выдавать галлюцинации, и вчерашняя встреча взглядами с милой шатенкой – одна из них, как вдруг буквально за минуту до звонка в помещение влетела та, которую я ждал.

Она оглядела классную комнату, ища глазами место, куда бы присесть и поставить висевшую на плече сумочку. Стул возле меня как раз пустовал, и Карина направилась к последней парте.

— Привет! – мило улыбаясь, произнесла она. –Тут свободно? Можно присесть?

Я кивнул в знак согласия. Одноклассница села, открыла сумку, выложила учебник алгебры, общую тетрадь, карандаш с линейкой и две ручки.

Очень хотелось расспросить соседку, кто она, как попала в нашу школу, где живет, кто ее родители и почему раньше я среди других школьниц девушку не замечал.

Однако в класс вошла учительница – и мгновение спустя прозвенел звонок. Урок начался. Поговорить не удалось.

Каждую перемену я пытался завязать разговор, но Карина то выбегала в коридор, то шла поболтать к другим девочкам, то принималась листать учебник и что-то выписывать в тетрадь, как не подготовившая «домашку», которую мы в тот день не получили.

Больше всего я опасался, что новая одноклассница упорхнет в неизвестность, как вчера, едва учебный день завершится, и мы так и не поговорим. Но стоило прозвенеть звонку, обвестившему, что на сегодня все свободны, как Карина повернулась в мою сторону и, пристально уставившись в глаза нежным взглядом, спросила:

— Саш, проводишь меня до дома?

Такого вопроса-предложения я никак не ожидал, поэтому моментально согласился. Ведь, кроме желания поговорить с красоткой, мне не терпелось узнать, где она живет.

От школы до моей пятиэтажки – минут 10 ходьбы. Для крупного города это совсем рядом, но для крохотного райцентра расстояние выглядело порядочным.

Когда мы с Кариной стояли на крыльце, я спросил у девушки:

— Тебе в какую сторону?

Карина махнула рукой в направлении, противоположном месту нахождения моего жилища.

— Я на окраине живу, можно сказать – за городом.

Покинув двор учебного заведения, прошагав площадку со школьным стадионом, мы повернули на Советскую улицу, обогнули квартал, застроенный по периметру двухэтажными домиками из красного кирпича. Эти постройки сталинских времен у нас называли «бараками», возможно – из-за неустроенности проживания и отсутствия коммунальных удобств. Несколько улиц небольшого райцентра, где я жил, были застроены такими «бараками».

Миновав двухэтажный квартал, мы с Кариной оказались на главной площади поселения – площади Ленина – с бетонной скульптурой вождя пролетариата на прямоугольном, похожем на шкаф постаменте. За памятником, в здании с колоннами, находился исполком – администрация города и района, местные власти.

Вообще, в городке имелось мало улиц, а названия их не баловали разнообразием. Все – сплошь типовые: Ленина, Мира, Победы, Вокзальная, Советская, Минская. Пересекались они под прямыми углами, образуя кварталы правильной формы. С севера границей районного центра служила железная дорога, которая заканчивалась тупиком на Привокзальной площади; с запада – река, куда вся местная молодежь летом выбиралась купаться и загорать. На юг и восток простирались колхозные поля.

Карина пересекла со мной площадь, оставив позади парк с музеем (единственным в городе старинным зданием), Дом культуры и универмаг. Дальше крупные сооружения вдоль улицы Ленина заканчивались, сменившись аккуратными кварталами с одноэтажными частными домиками и участками при них, утопавшими в зелени.

Всю прогулку мы вели веселый и непринужденный разговор.

— Ты давно учишься в нашей школе? – задал вопрос я.

— Уже два года!

— Ничего себе! – удивился я и немедленно испытал стыд от того, что, загруженный учебой, совсем не обращал внимание на людей вокруг.

Девушка, видимо, прочитала мои мысли и засмеялась, обнажив красивые ровные зубы.

— Не расстраивайся, — произнесла она сквозь смех. – Ты не видел меня и не знал из-за того, что я практически не ходила в школу. Я болею и занимаюсь на дому. Учителя сами ко мне приходят! В твоем классе только числюсь.

После этого признания все стало на свои места, и неловкость выветрилась из моей души.

— Раньше ты жила в другом месте? – продолжил интересоваться я. – Кто твои родители?

— Ага, мы переехали, — Карина немного смутилась. – Мамы у меня нет, а папа… Папа.., — девушка запнулась, призадумавшись над ответом. – Папа – военный. Только он не служит сейчас.

— На пенсии, — заключил я.

Карина кивнула в ответ.

Беседуя таким образом, мы вышли на Витебское шоссе, где город заканчивался.

— Ты хочешь со мной дружить? – неожиданно поинтересовалась девушка, впервые взяв меня за руку и сжав ладонь в своей.

— Конечно! – выпалил я, считая, что сам факт совместной прогулки после уроков уже означал дружбу.

— Здесь у меня так мало друзей! – в голосе Карины послышались печальные нотки. – Я практически никого в городке не знаю!

— Ну, меня-то ты теперь знаешь! – ответил я с воодушевлением, довольный, что держу за руку, возможно, самую красивую девушку школы. – Пойдем вместе на выпускной?

— Да! – обрадовалась Карина. – Ты, как я понимаю, тоже экзамены не сдаешь, правильно?

— Не сдаю по справке, — сказал я. – А поступать после школы ты куда думаешь?

Девушка пожала плечами.

— На врача хотела, в Витебский медицинский. Или на учительницу биологии. Или на медсестру.

Моему удивлению не было предела.

— Я тоже планирую в медицинский поступать!

Карина еще больше повеселела.

— Тогда будем вместе поступать, хорошо?

— Хорошо!

Так мы обогнули мехдвор и вышли по шоссе в поля, за городскую черту.

— Разве ты не из города? – изумленный, спрашивал я спутницу, оглядываясь по сторонам. – Нет, ну я помню, как ты сказала, что живешь на окраине, но мы совсем далеко отошли!

Действительно: райцентр остался позади, а Карининого дома все не было.

Девушка слегка замялась, не решив сразу, что ответить, а потом произнесла:

— Не совсем… из города.

После этих слов она указала рукой в конец поля, где, на расстоянии километра от нас, над пашней возвышалась группа из нескольких приземистых трехэтажных домов и одной более высокой пятиэтажки.

Я опешил. Про район, стоявший на отдалении от райцентра, мы, пацаны из белорусской глубинки, кое-что знали от родителей. По рассказам отца, там, на отшибе, до распада Советского Союза находилась воинская часть. От шоссе к поселку вела дорога из бетонных плит, в конце которой располагался КПП со шлагбаумом. Здесь у входящих пешком и въезжающих на машинах и прочем транспорте проверяли документы. Каким именно войскам принадлежал городок, папа понятия не имел. «Что-то секретное», — отвечал он, едва я задавал вопрос.

Прочие взрослые тоже были не в курсе. В стороне от жилых построек, куда не пускали вообще никого, торчали странной формы антенны, видимые издалека. Еще одной местной «высоткой» являлась водонапорная башня и труба котельной, из которой в холодное время года валил густой дым.

Военные и их семьи совершенно не контактировали с городскими жителями. По-видимому, в их закрытом поселении работала своя школа и сад, ибо (это знали точно и родители, и учителя) ни один из детей «вояк» образовательные учреждения не посещал. Не встречали людей в форме также на рынке, расположенном, кстати, прямо напротив моего дома, ни в магазинах, ни на детских кружках в ДК, ни даже в музее и на Дне города, не говоря уже о районных «Дожинках», которые каждую осень проводили местные власти.

Похоже, что все необходимое для жизни и досуга в военном поселке имелось в наличии.

И вот впервые (причем не только на моей памяти, но и на памяти всего нашего небольшого городка) в школу № 1 поступила учиться девочка из воинской части, да еще какая – первая красотка среди выпускниц!

— Ты живешь в военном городке? – задал я глупый вопрос.

— Да!

— И к тебе туда ходили проводить занятия учителя?

— Конечно!

«Как такое может быть?» — отказывался верить подростковый разум.

Дело в том, что ко времени окончания школы (напомню: действие происходило в 2005 году) воинская часть вот уже лет 10 не функционировала. Ее расформировали вместе с распадом СССР, тогда же обезлюдел и поселок.

Стоило внимательно приглядеться (особенно зимой), выйдя на шоссе, на жилые дома, верхние этажи которых торчали над ограждавшим поселение бетонным забором и одичавшими кустарниками, — и легко можно было понять, что здания эти необитаемы, причем давно. Ни в одном из окон ни вечером, ни ночью не горел свет. Стекла в рамах были разбиты, а сами рамы местами выломаны, потому дома глядели на мир черными пустыми провалами.

В одной из трехэтажек на крыше ветром сорвало рубероид, так что его грязный оборванный кусок свисал с края, в пятиэтажке шифер просел и провалился; в том же здании кто-то выломал балконные ограждения, при том, что на сами балконы никогда не выходили жильцы.

Наш сосед по лестничной площадке, электромонтер и по совместительству – охотник за цветными металлами, при мне рассказывал отцу, как его бригада снимала с тянувшейся к части ЛЭП высоковольтные провода. Делалось это по решению руководства из-за того, что электричеством в поселке больше никто не пользовался. Во внерабочее время тот же «специалист» с корешами несколько раз выезжал на заброшку и привозил оттуда много ценного, что потом отправлялось на металлобазу. Если верить словам «охотника», ни он, ни его подельники не видели на улицах городка ни единой живой души.

Впоследствии, по дороге домой, я рассуждал так:

«Наверное, не все семьи покинули вымерший поселок. Кто-то должен был остаться караулить военный объект. Возможно также, что не у всех «вояк», вышедших в отставку, было собственное жилье, куда можно уехать. Иные могли въехать в городок позже, купив там за гроши или поменяв квартиру. Карина говорила, что раньше вместе с отцом жила в другом месте. Неизвестно, что сподвигло папу и дочь переехать, но, судя по всему, искали они недорогое жилье».

С девушкой мы дошагали до «бетонки».

— Пока, Саша, — произнесла она. – До завтра!

Отпускать подругу не хотелось. Как-никак, ей предстояло пройти с километр по пустынной автодороге через безлюдные поля в заброшенный поселок, где неизвестно кто мог девушку поджидать.

— Давай провожу тебя до дома, — предложил я, ступая на белую раскрошившуюся плиту с торчащей арматурой. Карина меня отстранила.

— Не надо… Я сама дойду… Все нормально!

— Так ведь далеко! – я не унимался, желая до конца сыграть роль преданного рыцаря.

— Я каждый день здесь хожу, туда и обратно, — успокоила меня красавица. – Это не опасно. Наоборот: есть время собраться с мыслями, обдумать случившееся за день, помечтать…

— Хоть дом мне свой покажи, — продолжал я настаивать. – Будем в гости ходить друг к другу.

Карина сморщила носик.

— Давай пока встречаться в школе и на нейтральной территории!

Слово «встречаться» приятно кольнуло сердце. «Неужели мы теперь – парень и девушка?» — радовалась душа. Надо сказать, что до того у меня девушки не было. Одноклассницы и вообще ровесницы считали меня «ботаником» и не спешили принимать в свои тусовки.

— Ладно, давай так, — согласился я. – Но хотя бы скажи, почему?

— Папе это может не понравиться. Он очень строгий у меня.

Я все понял.

— Но так будет не всегда, — продолжила Карина. – Я поеду поступать в большой город, и нам тогда ничего не помешает дружить там, где захотим, ведь так?

— Так!

Девушка ступила на бетон и уже сделала несколько шагов по направлению к своему дому, когда я окликнул ее.

— Слушай, какой у тебя номер телефона?

Тогда, в 2005 году, в нашем городе мобильники только появлялись. Стоили они и услуги связи очень дорого, поэтому обладание подобной импортной техникой считалось признаком богатства, успешности и крутизны. Ни у меня, ни у родителей, ни у большинства одноклассников сотовой трубки не имелось. Но были телефоны домашние, стационарные.

— У меня его нет, — покрутила головой Карина.

— Ладно, до завтра тогда!

— До завтра! – улыбнулась подруга и зашагала в сторону поселка.

Мне оставалось лишь проводить взглядом ее фигуру.

Домой я возвратился без приключений. Пятиэтажка, где жили родители, как я говорил, находилась в противоположном конце райцентра, в начале улицы Ленина, рядом с железной дорогой. Торцом дом выходил на Привокзальную площадь.

В тот день после уроков и прогулки с девушкой я решил не готовится к вступительным экзаменам, дать мозгам отдых. Захотелось подышать свежим воздухом и поспрашивать взрослых и пацанов со двора о заброшенном городке.

На трубах за домом сидели Витек и Макс, учившиеся в параллельном классе. Парни не являлись моими друзьями, но я с ними иногда пересекался, чтобы обменяться кассетами и дисками с музыкой.

Пацаны меня приметили и подозвали к себе.

— Здоров, Санек, — выпалил Макс. Все ботанишь? К поступлению готовишься?

— Да, — ответил я, не горя желанием ввязываться в разговор.

— Куда после школы двинешь – в Витебск или в Минск? Или, может, еще дальше? – поинтересовался Витя.

— В Витебск, в медицинский, на врача.

Дворовые удивленно переглянулись.

— А мы тут останемся. В шарагу поступим. Работать пойдем.

— Куда ты здесь работать устроишься? – недоуменно глянул на товарища Максим. – Один завод на весь город был – и тот закрылся!

— На «железку»! – отрапортовал Виктор.

— Туда не возьмут так, — огорчил Макс друга. – Блат нужен!

— У меня там дядька трудится.

— Ну, если так, то да…

— Ребята, — вспомнил я о цели хождения по двору и о занимавшем меня вопросе. – Вы бывали когда-нибудь в заброшенном поселке?

— Где? – не понял Виктор.

— В поселке, где воинская часть была!

— А, — сообразил Витек. – Выбирались с Максом как-то туда.

— Зачем?

— Да, просто! – махнул рукой Максим. – Зачем, по-твоему, по заброшкам лазают? Побухать, песни под гитару погорланить, костер пожечь, с девками… Сам понимаешь!

— Понимаю. И много народу там обитает?

— Смеешься? – прыснул Макс. – Какие люди? Совсем переучился что ли? Нет в поселке никого, брошенный он, покинутый, вымерший.

— Зачем спрашиваешь? – перебил товарища Виктор. – Сам захотел туда? Острых ощущений не хватает?

Не хотелось рассказывать дворовой гоп-компании, не слишком со мной дружелюбной, о Карине. Но меня опередили.

— У него баба оттуда! – раздалось из-за спины.

Я обернулся. Сзади стоял Артем – главный школьный сплетник, всегда все и про всех знавший.

— Тебе почем знать? – я вперил взгляд в наглую конопатую физиономию человека, которого, сколько себя помню, всегда презирал.

— Да, почем? Сам видел, что ли? – поддержал меня Витек.

— Я не видел – другие видели, рассказали…

При этих словах Макс отошел в сторону и отвернулся, словно я совершил нечто по пацанским понятиям зашкварное.

— Вить, пошли повисим в другом месте, — кинул он другу.

Я заподозрил неладное.

— Ребя, куда вы? Чего уходите? Что я такого сказал?

Пацаны обернулись и уставились на меня, как стадо баранов на новые ворота.

— Ну да, я встречаюсь с девушкой, живет она в том поселке с отцом, сегодня проводил после школы. Вот и хотел у вас узнать…

— Бомжиха что ли? – ляпнул Тема.

Его слова меня взбесили. Кулаки сами собой сжались, чтобы хорошенько начистить глупую самодовольную белобрысую физиономию.

— Сам ты бомж вонючий! – видно, почувствовав накал атмосферы и желая предотвратить назревающую драку, вступился за меня и за Карину Максим. – А вот тебе, Саня, мой дружеский совет: кидай это дело! Не водись с телками с воинской части и со всеми, кто оттуда, или говорит, что оттуда.

— С чего вдруг? – непонимающе вылупился я на Макса, злясь теперь уже на него.

— Просто – это мой тебе совет… Ладно, почесали, Вить, отсюда. Тем, ты с нами?

Сплетник присоединился к шпанюкам, и втроем они двинулись прочь со двора, оставив меня в раздумье относительно полученных советов.

На следующий день Карины в классе не оказалось. Правда, в школу не пришла еще половина моих товарищей – те, кого от выпускных экзаменов освободили по медицинским показаниям. На уроки явились только те, кому требовалось исправлять оценки и сдавать «хвосты». У меня с этим, к счастью, все было в порядке.

В пятницу Карина опять не появилась. Несколько часов, проведенных без нее, одиноким за партой, показались вечностью. Время тянулась, как резина. Я смотрел на пустое место сбоку и пытался предположить, куда могла подеваться подруга. Неужели снова заболела?

Куча дурных мыслей лезла в голову. Что, если Карина в тот день, когда я провожал ее, не дошла до дома? Ведь на пустынной «бетонке» одинокую юную девушку мог подкараулить кто угодно с самыми грязными намерениями. Как я жалел, что у соседки по парте не имелось домашнего телефона, и любая возможность связаться с ней отсутствовала.

Спросить у учителей, что с одноклассницей, я не решился. Они могли пребывать в таком же неведении. Половина класса перед последним звонком болталась неизвестно где, и уследить за каждым наша руководительница, не говоря уже о дирекции школы, была не в состоянии чисто физически.

Успокаивал себя тем, что, если бы с девушкой вдруг что-нибудь приключилось, в школу уже нагрянула бы милиция, а люди в форме принялись бы за опросы всех, меня – в первую очередь. Ведь последним, кто видел пропавшую и общался с ней, как раз я и был.

По всем столбам города успели бы расклеить объявления о розыске с Кариниными фото, поисковики с собаками и неравнодушные местные граждане прочесывали бы все укромные уголки городка в надежде отыскать девушку живой или мертвой.

Слава Богу, ничего подобного не произошло. Это значило, что подруга моя оставалась жива и невредима, что немного успокаивало.

Учебники и пособия не лезли в голову. Поймал себя на мысли, что безостановочно думал о Карине. Нет, это была не любовь, хотя бы потому что знали мы друг друга всего пару дней, скорее – дружеская привязанность и заинтересованность, но чувства грозили развиться в подростковую влюбленность, которая могла вспыхнуть, как спичка, не появись девушка в ближайшее время.

К концу пятницы я твердо решил, что, если не увижу Карину, то нарушу данные ей обещания и отправлюсь на поиски в заброшенный поселок.

К счастью, этого не понадобилось.

Днем в субботу я вышел на рынок, чтобы купить овощей. Возле одного из ларьков заметил девушку, невероятно похожую на ту, которую жаждал встретить.

— Карина! – позвал я, ни на что не надеясь.

Шатенка обернулась. Лицо ее расплылось в улыбке.

— Саша, привет! Давно тебя не видела, успела соскучиться!

— Карина, — спросил я строго, — куда ты пропала? Почему не приходила в школу. Я сильно волновался!

Юная красавица посерьезнела.

— Папе было плохо, — процедила она. – Я решила побыть с ним, тем более, что все оценки уже выставили. Вот пришла сюда купить покушать, заодно и лекарств возьму. Ты, кстати, не поможешь мне все это донести?

У ног девушки на земле стоял пакет, забитый под завязку морковкой, картошкой и свеклой. Пришлось помогать все это тянуть в поселок.

Распрощались мы с Кариной, как и в прошлый раз, у съезда с шоссе на «бетонку».

— Дальше я понесу сама! – заявила девушка. – Давай пакет!

— Тебе тяжело будет, — пытался возразить я. – Может, хотя бы до шлагбаума донести?

Подруга с удивлением взглянула мне в глаза.

— До какого еще шлагбаума?! С чего ты вообще решил, что он должен там быть?

— Мне пацаны рассказали…

Лицо Карины выразило недовольство.

— Пообещай, — попросила девушка, — что не будешь ходить в поселок и искать меня там! Иначе папа запретит нам встречаться и вообще не отпустит меня в город. А я не хочу тебя терять, для меня это очень важно, Саш!

Пришлось успокаивать подругу и давать слово, что ни один, ни с кем-нибудь из товарищей я на заброшенную воинскую часть не пойду.

Карина взяла пакет, помахала рукой на прощание и скрылась в полях.

* * *

Воскресенье я посвятил учебе, стараясь не думать о новой странной подруге и ее отце. Увидеть девушку надеялся на следующий день в школе, а также на последнем звонке. Не станет же она пропускать вручение аттестата!

В первый день последней учебной недели уроков не было. Наш класс собрался в учебной аудитории обсудить детали предстоящего последнего звонка. К величайшей радости, в числе пришедших оказалась и Карина.

Общим собранием одноклассников решили после торжественного мероприятия в актовом зале сесть на дизель и уехать в Витебск, гулять по городу всю ночь напролет, а утром на первом поезде вернуться обратно.

Родители и педагоги были в курсе наших планов. Классная взялась сопровождать выпускников, чтобы в дороге и в областном центре мы чего-нибудь не начудили и не набедокурили.

Обсудив, что хотели, выпускники стали разбредаться по домам. Карина ждала меня в коридоре. Мы взялись за руку и вышли на улицу.

— Завтра – последний день перед взрослой жизнью, — сказала девушка.

— Так точно, — согласился я. – Наш класс разлетится кто куда, и через год никто и не вспомнит, что когда-то учились вместе.

— Но ведь ты про меня не забудешь? – встревожилась Карина. – Никогда-никогда? Пообещай мне!

— Обещаю! Только…

— Что – только? – девушка внимательно вслушивалась в каждое мое слово.

— Как я смогу держать связь с тобой? У меня же нет ни твоего адреса, ни телефона!

Все предшествующие дни этот вопрос не давал мне покоя.

Подруга повеселела.

— Глупый! Не надо переживать! Я всегда найду тебя сама, едва только ты захочешь. Или я захочу!

— Но ведь я тоскую, скучаю, мучаюсь, в конце концов! – набравшись духа, я озвучил все, что тревожило. – И как я пойму, если ты внезапно пропадешь и не будешь долго появляться, что все еще желаешь быть со мной, а не нашла себе другого парня?

Карина звонко засмеялась.

— Об этом можешь не беспокоиться! Я – однолюбка. Другие мне не нужны. Только ты!

Слова красавицы успокоили, придали уверенности. Мы шли и негромко беседовали обо всякой ерунде, пока не поравнялись с «бетонкой».

— Ой, как быстро пролетело время! – погрустнела девушка. – Кажется, только вышли из школы, а уже здесь! Так не хочется расставаться, а нужно.

Я молча вздохнул. Напрашиваться к Карине в гости уже не решался. Знал, что она откажет.

— Тогда – пока, до завтра!

— До завтра! – ответила Карина и пошагала к поселку.

Больше в том году я девушку домой в часть не провожал.

Следующим утром я отправился в школу в темных брюках и пиджаке под цвет им, надетом поверх белой рубашки. Ради важного события – последнего звонка и вручения аттестатов – папа даже повязал мне свой старый галстук, долго валявшийся без проку в шкафу.

Пока шли, на душе было тревожно. Переживал не за итоговые отметки (учителя шли нам навстречу и завышали их, чтобы помочь поступить в вуз), а из страха не найти в толпе однокашников Карину. «Что, если ее опять не отпустит отец? — думалось в тот момент. – Или неожиданно заболеет?»

К счастью, с подругой встретился сразу, еще на школьном крыльце. Девушка ждала меня, придя заранее.

На ней было элегантное и абсолютно не вульгарное, как у некоторых других девчонок, черное платье, обнажавшее под кружевной сеточкой руки ниже плеч. Одеяние доходило до щиколоток, из-под него виднелись изящные туфельки на высоких каблуках. Волосы Карины были распущены, но держались и не трепались на ветру, ниспадая вдоль спины, где на платье имелся глубокий разрез.

Заметив меня, подруга помахала рукой и пошла навстречу.

— Привет! – радостно поздоровалась она.

Если честно, я опешил. Такая шикарная красотка сегодня выйдет со мной на школьную сцену за дипломом, а потом мы отправимся гулять по Витебску. Да ведь она – королева бала! Я ощущал себя счастливчиком, вытянувшим выигрышный лотерейный билет. Ни одна из одноклассниц не выглядела настолько сногсшибательно!

«Этот наряд стоит уйму денег! — такая мысль прокралась ко мне в мозг. – Откуда у Карины и ее отца столько? Неужели они очень богаты? Если так, то почему живут на заброшенной воинской части?»

В принципе, Каринин отец, который, что интересно, не явился на выпускной к собственной дочери, будучи отставным военнослужащим, наверняка получал приличную пенсию, на которую мог купить либо заказать дорогое платье. Идея показалась логичной, и я откинул минутные сомнения.

Потихоньку подтягивались другие одноклассники. Мы с Кариной оставили маму и папу на школьном крыльце, сами же поднялись на второй этаж в актовый зал.

Здесь и прошла торжественная часть. Под рукоплескания зала я с девушкой поднялся на сцену, держа подругу под руку. Директриса с завучем, исполненные добрых напутствий, под музыку выдали нам документы, которые свидетельствовали об оставшихся позади долгих 11 годах школьной жизни. Отныне и я, и Карина с полным правом могли себя считать взрослыми.

Едва торжество завершилось, как половина класса поспешила на дизель. Он отходил в Витебск через полчаса. Первой бежала на вокзал классная – ей нужно было купить на всех билеты. Родителей было решено оставить дома.

За пять минут до отправления мы заняли места в вагоне. Идея отметить последний звонок в областном центре в тот год посетила не одних нас. Всегда полупустой поезд за минуту до отъезда оказался битком набит выпускниками, ехавшими до конечной. Мест хватило не всем, некоторые стояли в проходе и тамбурах.

Путь занял два часа. Заставив места сумками, чтобы другие не заняли, мы, едва отчалив от станции, разбрелись по составу, к величайшему недовольству классухи. Я, Карина, Серега, его подруга Марина и еще несколько товарищей перебрались в другой вагон, где нас не стали бы искать взрослые, и присоединились к компании парней и девчонок из параллельного класса.

Серега достал из портфеля поллитровую бутылку. Все по очереди, включая подруг, отпили из горла. Пустая бутыль полетела в окно. По телу разлилось теплое и приятное хмельное ощущение раскованности.

Когда водку предложили Карине, она сперва отказалась: «Я не пью!». Пришлось мне уговаривать девушку: «Немного, всего пару глотков!». Она согласилась из солидарности, но, едва распробовав крепкий алкоголь, сморщилась и закашляла.

— Закуси, — протянул Сергей взятый из дома бутерброд с сыром и колбасой. Карина проглотила закуску.

— Еще есть пожрать? – спросила девушка с крашеными волосами и короткой стрижкой из другого класса.

— Запивон есть! – незнакомый парень протянул ей минералку. Выпускница отвела руку с бутылкой.

Захмелев, мы с Кариной отошли в закуток возле туалета. Девушка, осмелев от алкоголя, принялась неумело целовать меня в губы. Я, на секунду опешив от неожиданности, поддался страсти.

К товарищам мы вернулись смущенными и покрасневшими, но довольными.

На витебский вокзал дизель прибыл во второй половине дня. Выпускники повыскакивали на перрон. Я подал Карине руку, чтобы девушка в туфлях на каблуках без препятствий спустилась по высоким вагонным ступенькам.

Классухе стоило большого труда собрать нас и как-то сорганизовать. Иначе ватага молодых людей расползлась бы по областному центру, как тараканы.

Пройдя Привокзальную площадь, которая в 2005 году напоминала неупорядоченную автостоянку и неудобную транспортную развязку, наш класс вышел на бульвар в центре улицы Кирова. Мы прогулялись в тени деревьев (здесь девушка наградила меня вторым на сегодня долгим поцелуем), перешли Двину по Кировскому мосту и очутились на площади Тысячелетия.

Мост, по которому переходили реку, находился тогда на реконструкции, которую вот-вот собирались завершить. По нему не ходил транспорт, но для пешеходов строители выделили специальную полосу. Поняв, что здесь, среди строительной техники, делать нечего, мы отправились в самый центр города, к ратуше.

На улице Толстого, тогда еще не пешеходной, со слабым, но все же действовавшим автомобильным движением Серега заманил меня с подругой под арку старинного дома и вытащил вторую бутылку сорокоградусной.

— Ты их что, рожаешь? – удивился я. – Сколько там еще?

— Хватит, на всех хватит! – радуясь своей находчивости (товарищ успел затариться бухлом до того, как власти перед выпускным ввели в магазинах «сухой закон») сообщил Серый.

— Я не буду! – заявила Карина, и девушку ничем нельзя было уговорить влиться в компанию пьяных недорослей.

Мы быстренько отхлебнули обжигающей жидкости и спрятали остатки, запив минералкой и даже не закусив. С улицы послышался недовольный голос классной руководительницы.

Когда вышли из подворотни, вокруг столпились одноклассники.

— Вы что, ссать туда ходили? – задал вопрос кто-то из толпы, а остальные заржали, словно лошади.

Карина смутилась, ее милое смуглое личико сделалось красным, как редиска.

— Никто никуда не отходит! – скомандовала классная. – Не хватало еще, чтобы вас перед поступлением повязала милиция.

Мы молча согласились и продолжили прогулку.

В тот день я и мои друзья имели возможность еще несколько раз тайком приложиться к бутылочному горлышку.

* * *

К вечеру, когда начало темнеть, класс успел обойти половину города – точнее, тех мест, которые стоили внимания приезжих и туристов. Побывали на Успенской горке, в Сквере Героев войны 1812 года, на площади Ленина, прошлись вдоль Витьбы, организовали фотосессию на пленочную «мыльницу» в парке Фрунзе. Заглянули бы и в амфитеатр, но туда не пустила охрана.

Так потихоньку мы дошли до площади Победы, на восточной стороне которой в 2005 году еще зеленел живописный сквер. На его месте несколько лет спустя власти устроили залитую бетоном площадку для массовых мероприятий.

Выпускная фотосессия продолжилась на декоративной стенке с аркой, сложенной из темно-красных камней. Девчонки залезали наверх, задирали юбки и застывали для фотографа в самых необычных и не всегда пристойных позах, раззадоривая парней и выводя из терпения классуху, которой только и оставалось, что причитать.

— Ну слезь, Маш, прошу тебя, высоко ведь! Мне за тебя в тюрьму не охота!

И добавляла:

— Сколько вас учила – никогда подумать не могла, что вы настолько вульгарные!

Наконец, оставив в покое каменную стену, которая, как я узнал позже, в ансамбле площади Победы символизировала разрушения, причиненные Витебску гитлеровцами, девчонки кинулись к фонтанам. Тот, что находился в сквере, не слишком их привлек. Зато две длинные ванны на другой стороне площади, у подножия мемориала советским воинам, партизанам и подпольщикам, заинтересовали всех.

Выпускники перешли улицу Ленина, спустились по широкой лестнице к монументу.

— Пошли купаться! – заорал пьяный Митя, один из моих приятелей.

Женскую половину уговаривать не пришлось. Разгоряченные выпитым в тайне от классной и потому раскрепощенные, они принялись расстегивать платья, стягивать колготки и снимать туфли.

— Не срамитесь! – пыталась остановить выпускниц взрослая женщина, но ее никто не слышал.

— Обними меня, — прошептала на ухо Карина. Я обвил руками ее хрупкий точеный стан. Мгновение спустя наши губы сомкнулись в страстном поцелуе.

На секунду я оказался очарован и лишен чувств. Девушка тем временем отпрянула. Пары легких движений хватило, чтобы ее элегантное черное платье легло на гранитное ограждение фонтана. Рядом, на асфальт, стали туфельки.

Прекрасно помню, как Карина нырнула в воду, словно опытная пловчиха, — и исчезла!

Я кинулся к ванне. Десять секунд, двадцать, тридцать. Минута. Девушка не всплывала и не показывалась из воды. Это при том, что в фонтане неглубоко, дно прекрасно просматривалось.

— Карина! – я завопил от испуга что было мочи и полез в фонтан. Стремительно скинул одежду, стал на четвереньки, принялся шарить по скользким плитам основания в надежде спасти подругу. Но ее не было нигде!

— Тебе плохо? – раздалось сверху.

Пришлось вылезать, одеваться и сохнуть.

Странно, но вслед за Кариной куда-то пропала ее одежда и обувь. Ничего не говорило, что девушка вообще приезжала в Витебск с нами.

— Где Карина? – в полубезумном состоянии спрашивал я у окружающих.

— Кто это? Какая Карина? – удивлялись одноклассники. Никто, включая классуху, не мог вспомнить эту выпускницу, с которой я успел крепко подружиться. Хотя утром того же дня учительница лично вручала ей аттестат и давала стандартные напутствия в самостоятельную жизнь.

10.

Окончание витебского выпускного помню урывками. Мы где-то ходили, что-то кричали, фотографировались, купались в фонтанах на площади Победы и в других местах.

Утром, утомленные и полусонные, вчерашние одноклассники на первом дизеле возвращались домой — но Карины с нами не было, и это дико меня угнетало.

Весь следующий день я отсыпался. Вечером, прийдя в себя, взялся, наконец, за подготовку к вступительному тестированию.

Как хотелось, чтобы моя девушка была рядом в тот момент, чтобы помогала учить и давала советы, чтобы мы вдвоем готовились к поступлению! Но подруги не было. Более того: странным и загадочным выгладело исчезновение Карины у всех на глазах. Фраза «как в воду канула» обретала в данном случае плоть и кровь и как нельзя лучше описывала ситуацию.

Правда, тогда на ум лезла и другая фраза, произнесенная Кариной: «Я всегда найду тебя сама». Может, у моей девушки имелись основания «уйти по-английски» в самый разгар веселья, прыгнув в фонтан. Непонятным оставалось, как она сумела осуществить это физически.

Честно, я и сам скоро начал сомневаться, существовала ли моя подруга в действительности? Никто из одноклассников, с которыми я первое время общался, не знал ее и не помнил. Может, и я все выдумал? Или обрел «воображаемого друга», что свидетельствовало о нервном перенапряжении и начале сумасшествия?

Единственным доказательством реальности Карины оставалась сделанная ее рукой на приклееном листочке запись в выпускном альбоме, а также пара фотографий с последнего звонка. На первой мы вдвоем получали аттестаты, а на второй подруга в компании девочек забиралась на каменную стенку в сквере.

* * *

За лето я успел и вовсе Карину позабыть. Мысли были заняты другим. Я, хоть и сдал экзамены успешно, в медицинский университет не поступил. Не хватило всего полбалла. Можно было учиться платно, но на такое денег у родителей не нашлось.

Оставалось воспользоваться резервной возможностью и подать документы в Витебский государственный университет имени Машерова. Туда меня взяли без вопросов, на химико-биологический факультет. Это значило, что после пяти лет обучение мне предстояло стать школьным учителем химии и биологии.

* * *

В последние дни августа 2005 года я выехал на учебу в Витебск. Иногородним студентом предоставлялось общежитие. Так я поселился в 9-этажном здании на улице Терешковой.

11.

Вы, дорогой читатель, вряд ли сможете представить мое изумление, когда, выходя из аудитории после последней пары, я в толпе одногруппников заприметил Карину!

На ней было строгое платье синего цвета в деловом стиле, спускавшееся до колен и перетянутое пояском, удачно подчеркивавшее молодую упругую грудь. Стильный наряд выделял девушку из череды вчерашних школьников, одетых куда проще и скромнее, а стоил не меньше, чем черное выпускное платье.

— Карина! — бросил я в толпу. Она обернулась в мою сторону и мило заулыбалась, поспешив навстречу.

— Привет! Скучал по мне? — в тоне школьной подруге звучала игривость.

— Конечно! Зачем ты исчезла тогда, на последнем звонке? Где была все это время? — не мог я скрыть нахлынувших чувств.

Девушка стыдливо опустила глаза.

— Все понятно, — догадался я. — Нашла себе другого ухажера, а про меня забыла! Хоть позвонила бы... написала письмо!

Подруга посмотрела мне в глаза. Во взгляде ее читалась доброта и уверенность.

— Глупый, — произнесла Карина любимое свое слово, служившее обращением ко мне. — Как тебе в голову могло прийти такое? У меня никого не было, нет и не будет кроме тебя! Ты один мне нужен только, пойми это!

С моей души отлегло.

— Тогда зачем, и главное — куда ты ушла с выпускного? — не терпелось мне разузнать.

— Не важно... Зато сейчас я здесь, с тобой. Наслаждайся моментом!

Карина закрыла глаза и крепко поцеловала меня, едва не лишив чувств от счастья. Отныне было все равно, куда она исчезала, и вопрос этот больше не поднимался.

* * *

— Можешь поздравить меня, — объявила Карина, как только мы покинули главный корпус университета на Московском проспекте. — Я наконец вырвалась от отца!

— Поздравляю! — я был искренне рад «освобождению» подруги. —

— Теперь живу на съемной квартире с девочками. А ты? — глянула Карина на меня с легким лукавством.

— Я — в общаге на Терешковой.

— О-о-о, сочувствую, — искренне пожалела подруга. — Как соседи?

— Ничего, вроде. Нормальные пацаны.

Что было сказать еще? Двух парней, с которыми делил комнату в блоке, я знал всего несколько дней.

— Это чудесно! — лепетала Карина. — Мои классные тоже! Знаешь...

Девушка замялась.

— Что?

— Теперь мы сможем встречаться чаще, — в глазах подруги загорелся огонек. — На выходных, когда они уедут, можешь даже переночевать у меня!

«Вот так дела!» — пронеслось в мозгу. Сразу стало ясно, куда клонит девушка. Не сказать, что тогда мои чувства к Карине были глубокими. Скорее, я испытывал легкую влюбленность, которая при благоприятном развитии событий грозила перерасти в нечто большее.

Но только что сама девушка намекнула на возможность близости. Перспектива радовала, но нельзя сказать, чтобы я морально был готов к подобному повороту. Все развивалось между нами чересчур скоро.

— Супер! — попытался я скрыть смущение. Карина едва не запрыгала и не захлопала в ладоши от радости.

От универа до общаги не ходило прямого транспорта. Требовалось подъезжать на трамвае или на автобусе, а затем пересаживаться на троллейбус, либо топать пешком. Мы выбрали второй вариант, неспешно обсуждая всякую всячину: первые лекции и семинары, малознакомых преподов и перспективы на будущее.

Так и добрели до 9-этажки. Как и полагалось между парнем и девушкой, поцеловались на прощание.

— Может, в общагу переедешь? — в шутку предложил я. — Будем еще чаще видеться!

— Нет, лучше на съемном.

Хотелось узнать, откуда у Карины деньги на оплату квартиры, пусть и жила она вскладчину в подругами. От папы девушка, по ее словам, «вырвалась». Следовательно, и денег ей, свободной и независимой студентке, отец давать не должен. Лично мне это понималось так.

Но задать вопрос напрямую я не успел: девушка, попрощавшись, отошла далеко, в сторону троллейбусной остановки.

12.

В университете я виделся с Кариной ежедневно. После пар прогуливались вдвоем к общаге, часто выбирая самый длинный маршрут, наматывали круги.

Однако, сколько бы я не спрашивал у девушки, где она живет, сколько бы не порывался довести подругу до ее съемной квартиры, она всегда отказывала под разными предлогами.

С месяц все тянулось в подобном стиле. Я свыкся с учебой, заимел на факультете новых знакомых и друзей, а преподы, их лекции и семинары, не вызывали уже суеверного страха.

В самом начале октября произошло то, чего я ожидал с первой совместной прогулки по Витебску. Когда мы шагали к общежитию после пар, Карина ни с того ни с сего заявила:

— В пятницу девочки разъедутся к родителям по деревням и городкам. На выходных я остаюсь в квартире одна. Приходи ко мне в субботу и оставайся с ночевкой!

Невозможно передать эмоции, которые я испытал, едва заслышав такие слова от своей девушки. За месяц, прошедший с первого в нашей студенческой жизни свидания, мне довелось свыкнуться с мыслью о предстоящей близости с той, к кому испытывал безбрежную симпатию, но никак не решился назвать любимой. Что-то останавливалло, не давало кинуться в омут романтических переживаний с головой. Возможно, то была банальная осторожность, страх перед последствиями интима, неуверенность в том, что Карина не исчезнет так же внезапно, как в конце школы. Мобильников в далеком 2005 году не имелось ни у меня, ни у нее, привычные дома стационарные телефоны в общежитиях не ставили. Отсутствие средств связи усложняло общение парня и девушки.

— Скорее бы суббота! — ответил я на Каринино предложение, мысленно представляя ее голой, ложащейся на мягкую кровать под мое возбужденное тело. Я еще не был до конца уверен в «высоких» чувствах к подруге (любил ли ее «той самой», единственной на всю жизнь любовью), о другом же знал наверняка: я безумно хотел Карину, юную и прекрасную. Хотел трахнуть.

* * *

Томительно протянулись несколько дней, отделявших меня от внеземного наслаждения. Пришла долгожданная суббота.

Утром была одна пара, а по возвращении, как уговаривались накануне, Карина ждала меня у входа в общагу. Едва завидев ее из окна комнаты, я спешно оделся, вытащил из банки с водой букет купленных накануне цветов.

— Какие прекрасные розы! — подруга, получив приятный подарок, погрузила в них лицо, вдыхая аромат. — Ну, куда пойдем сегодня?

— Давай в кафе, потом — в кино, а в конце — к тебе!

— Идет!

Я взял Карину за руку — и двое молодых людей неспешно отправились осуществлять задуманное.

* * *

Не буду утомлять читателя рассказом, как мы провели время в кафе и в кинотеатре «Спартак» за просмотром глупой романтической комедии на задних «сидениях для влюбленных».

Дело близилось к вечеру. Девушка успела нагуляться и получить массу приятных впечатлений. Я тоже подустал.

— Пошли к тебе! — озвучил я давешнее предложение.

— Пойдем! — согласилась Карина.

Ехать на общественном транспорте или вызывать такси нам не пришлось.

— Я рядом живу, — сообщила Карина. — Доберемся пешком.

Поднявшись по улице Ленина, мы пересекли по диагонали площадь, названную именем вождя пролетариата, и углубились в двор за «сталинской» угловой четырехэтажкой.

Вышли к Смоленскому рынку. Торговцы уже сворачивали тенты и палатки, прятали товар. Обычно шумный, базар замирал до следующего дня.

— Уже пришли! — Карина потянула меня за руку к заброшенному двухэтажному дому дореволюционной постройки из красного кирпича.

— Ты что, и впрямь тут живешь? — не переставал я удивляться.

Девушка не ответила. Она практически затащила меня, как собачку на поводке, в темный проем выломанной подъездной двери. По лестнице без перил мы влетели на второй этаж.

Там двое очутились в пустой, покинутой жильцами много лет, если не десятилетий, назад квартире. В центре комнаты с выбитами оконными стеклами валялся матрац.

— Устраивайся тут, а я сейчас приду!

Карина толкнула меня на импровизированное ложе, более подходившее бомжатнику, чем жилищу красивой девушки.

«А она экстремалка!» — догадался я, все еще не веря, что моя подруга взаправду целый месяц обитала в подобной дыре. Возможно, обстановка покинутости квартиры служила девушке напоминанием о заброшенной воинской части, где прошло ее детство. Либо Карина обожала секс «пожестче» в нестандартной обстановке. Что ж, в фантазии ей не отказать!

Я разделся. Из пустых проемов тянуло осенним холодом. По спине побежали мурашки.

«Будет, что рассказать детям!» — юморил я в душе, чтобы как-то снять напряжение. Собственно, Карине предстояло стать моей первой женщиной — до нее интимной близости у меня ни с кем не было.

— Я здесь! Я готова! — послышался сладкий шепот из угла. Там стояла моя красавица. Глаза оценили стройную, как древнегреческая статуя, фигуру, ниспадавшие на плечи и ниже пушистые волосы, тугие девичьи груди, похожие на нераспустившиеся бутоны, со вздернутыми вверх сосцами, худенькие ноги и то темное, что находилось между ними. Именно эта часть тела Карины являлась в тот момент целью моих вожделений.

Девушка подошла, легонько толкнула меня на матрац. Мои руки обвили ее тело выше поясницы, пальцы впились в лопатки, губы припали к грудям.

Карина чуть слышно взвизгнула. Это стало сигналом для более решительных действий с моей стороны. Я закрыл глаза и ощутил, как налитый кровью орган ниже живота вошел в нечто мягкое и теплое.

Внезапно все ощущения пропали, словно улетучились. Руки, всего миг назад поглаживавшие девичью спину, ощутили пустоту, прошли сквозь воздух. Снизу все обмякло, я не удержался и всем туловищем грохнулся на матрац, ударившись головой об пол.

Открыв глаза, понял, что находился один в помещении. Карины рядом не было. Она, как и в прошлый раз у фонтана, исчезла, растворилась в пространстве.

Вскочив на ноги, натянув брюки и майку, я принялся бегать по выселенной квартире, а позже и по другим помещениям дома, тщетно пытаясь отыскать девушку.

Но нигде ее не оказалось.

* * *

В универе, как я и ожидал, ни преподы, ни одногруппники даже не хватились исчезнувшей студентки. Никто из них не в состоянии был вспомнить о том, что Карина целый месяц ходила на лекции, отвечала на семинарах, получала отметки, шла на зачеты «автоматом». Имя девушки исчезло изо всех учебных ведомостей, а в деканате на меня смотрели, словно на умалишенного, стоило только задать вопрос по поводу местонахождения моей подруги.

Исчезновение Карины в самый щекотливый момент, естественно, поставило меня в ступор. Но жизнь продолжалась. Я доучился до пятого курса, успешно сдал экзамены, защитил диплом. О подруге все это время не было ни слуху, ни духу.

Правда, раза три я видел в Витебске издалека девушек, очень похожих на Карину. Каждая из них всякий раз оказывалась не одна, а шла за ручку с парнем.

В последнюю случайную встречу я, набравшись смелости, окликнул Карину. Незнакомка, которую под руку вел шкафопобный качок, обернулась — и тут же опустила глаза, потянув за собой в толпу молодого человека, и уже через секунду я не мог различить обоих в людском море.

Часть II

По окончании вуза меня ждало распределение в школу в родной город.

В армию я призван не был по состоянию здоровья, поэтому пришлось два года отрабатывать средства, вложенные государством в мое высшее образование.

Родной городок сильно изменился за прошедшие пять лет. Раньше сразу за школой, где я учился, начинался лесопарк, за которым кучковались гаражи. Теперь все эти «ракушки» и кирпичный самострой снесли, а на их месте и дальше, где простиралось болото, начали возводить новый микрорайон из пятиэтажных домов и одной девятиэтажки, первой в здешних краях. Топь, естественно, предварительно осушили.

Преобразился и центр населенного пункта. Часть «бараков» снесли, другие капитально отремонтировали, утеплили пенопластовой «шубой», провели в квартиры удобства и раскрасили фасады в яркие цвета.

В здании бывшего районного универмага открыли большой торговый центр, где можно было не только купить необходимое в быту, но и отдохнуть всей семьей.

Появились новые кафе и ресторан, где собиралась по вечерам молодежь. Достроили, наконец, продуктовый универсам рядом с вокзалом, у старого рынка, где также появились крытые павильоны, но исчезли киоски со жвачкой, чипсами и кока-колой.

Отрабатывал я в той же школе, где когда-то учился сам. Отныне старшие учителя здоровались за руку со своим бывшим учеником, а называли теперь только по имени-отчеству.

Вести дали биологию и химию в старших классах. Зарплата молодого педагога, естественно, оставляла желать лучшего. Но необходимо учесть, что я не оплачивал квартиру и не брал кредит. Жил под одной крышей с родителями, поэтому заработанных денег хватало с лихвой. Плюс всякие «подъемные» и надбавки молодому специалисту-распределенцу.

В общем и целом, я считал свою жизнь состоявшейся и был доволен всем. Маленький городок меня устраивал, перебираться в крупный центр или в столицу я не думал тогда.

Единственным обстоятельством, не дававшем покоя 23-летнему парню, было отсутствие собственной семьи и вообще личной жизни.

За время, что учился в Витебске, мне не посчастливилось найти девушку и построить отношения. Нельзя сказать, что после странного случая на первом курсе я замкнулся в себе и влачил существование монаха-отшельника. Отнюдь!

После неудачи с Кариной — моей первой женщиной — я, переждав, когда уляжется обида и зарастет душевная рана, принялся активно знакомиться с особами противоположного пола. Их у нас в группе, как на всех нематематических и невоенных специальностях, училось куда больше, чем парней. Тем обиднее было осознавать, что одногруппницы, как я чувствовал, в упор меня не замечали.

Более того: с их стороны действовала своеобразная и плохо понятная мужскому разуму «женская солидарность». Стоило обломиться встречам с одной девахой, как все ее подруги (а под конец — и вся группа) не только отказывались куда-либо идти со мной, но даже не разговаривали на парах и на переменах на отвлеченные темы, не просили помочь с домашними заданиями и даже не здоровались.

Выглядело так, словно я совершил нечто непростительное, ужасное преступление (не меньше), при том, что инициатором разрывов всегда выступали девушки.

До поры до времени я не сдавался и продолжал попытки знакомиться и налаживать отношения с понравившимися сверстницами. Но все шло по стандартному одноообразному сценарию. Сперва женщина проявляла интерес, бывало, что и искренний. Мы общались, переписывались, перезванивались, делились сокровенным, затем я приглашал объект внимания на свидание. Все, как мне казалось, шло замечательно, вот только вслед за романтическим вечером девушка начинала меня морозить и гостить. Не писала, не отвечала на звонки, вообще не выходила на связь. В стенах универа я сталкивался с тотальным игнором, о причинах которого не мог даже догадаться. Короче, первое свидание, сколько бы я не старался, всегда оказывалось последним.

Грешным делом уже подумывал, что на мне лежит проклятие или порча. Хотел идти снимать это к бабке-ясновидящей. Слава Богу, институтские друзья вовремя отговорили.

В минуты грусти по нескладывающейся личной жизни мне часто вспоминалась Карина. Как легко и непринужденно, а самое главное — естественно проходило с ней общение! Думалось, какой отличной парой мы были, а могли бы стать замечательной семьей, не исчезни подруга внезапно и без следа.

Знать бы мне, какой неожиданный сюрприз вскоре преподнесет судьба, и как сильно изменит он мою спокойную и размеренную жизнь!

Как я уже отметил, в нашем городке молодежь по вечерам зависала в нескольких кафе и ресторанах. Завсегдатаем одного из них, расположенного на главной площади, напротив памятника Ленину, на месте снесенного «барака», я вскоре стал, едва обосновался в городе детства и уладил рабочие вопросы.

Сюда приходили по вечерам юные девушки, желавшие познакомиться, а также парни, искавшие легких отношений и секса без обязательств.

В тот весенний день я, закончив объяснять детям различия между эукариотами и прокариотами, правила решений химических уравнений, а также новые открытия в теории происхождения человека от приматов, заполнив классный журнал, отправился в ресторан, в надежде встретить там любовь всей жизни.

Внутри заведения было многолюдно. Завершилась рабочая неделя, народу выдали зарплату — прекрасный повод нажраться в дрова и пролежать все выходные с больной головой в отходняке. Именно так «отдыхали» многие жители городка.

Я занял последний свободный столик у входа, с которого прекрасно просматривался зал. Чье-то знакомое лицо мелькнуло у окна. Пригляделся, все еще не веря возникшим в голове предположениям, но осознав, что зрение не обманывает, едва не рухнул на пол.

За столом сидела, глядя задумчиво через витринное стекло на улицу, держа средним и указательным пальцами бокал вина, Карина!

Но как изменилась она с нашей последней встречи! Лицо, всегда поражавшее меня скромностью и искренностью, покрывал «боевой раскрас», рассчитанный на привлечение самцов. Длинные искусственные ресницы, ярко-красные губы, нарисованные брови, глаза, подведенные карандашом. Тонны косметики, автозагар, делавший молодое лицо кукольным, крашеные черные волосы до плеч, пальцы в дешевых кольцах, имитирующих золото, длинные фиолетовые, как у вампира, ногти.

Вместо дорогих элегантных нарядов фигуру девушки облегало короткое черное платье с глубоким декольте, из которого едва не вываливалась грудь. Ноги были обтянуты колготками в сеточку. Не знай я, кто сидел передо мной, обязательно решил бы, что это — проститутка, ожидающая клиента. Или...

Женщина заметила меня и отвернулась. «Ну нет! — решительно двинулся я в ее сторону. — Сейчас этот номер у тебя не прокатит!»

— Карина! — громко позвал я ее. Карина поставила на столик бокал и нехотя встала.

— Привет, — проговорила она как ни в чем не бывало, словно расстались мы не пять лет назад, а только вчера.

— Здравствуй, — от подобной реакции всю мою решимость как ветром сдуло. — Какими судьбами? Вот уж не ожидал тебя здесь встретить!

— И я не ожидала, — призналась Карина. Она отставила от столика пустой стул. — Садись!

Я сел.

— Карина, но как? Почему? Куда ты пропала тогда, в заброшенном доме? — мысли путались в голове. — Почему отчислилась из универа?

Девушка глупо пожала плечами и вновь взяла пальцами бокал.

— Тебе не понять, — был ее ответ. Лицо залилось краской, которую не смогла скрыть вся «штукатурка».

С минуту мы молчали, не зная, как продолжить разговор.

— Ты ждешь кого-то? — прервал я паузу.

— Нет. Сегодня — никого. Сегодня я, как видишь, свободна.

На уголках глаз Карины выступили слезы. Казалось, что прежняя, прекрасно знакомая мне девушка понемногу возвращается.

— А так чем занимаешься?

Карина молчала. Из кармана достала платок, чтобы вытереть слезы.

— Я — учитель, — пытался поддержать беседу, которая никак не клеилась.

— Очень за тебя рада!

К столику подошел официант.

— Будете что-нибудь заказывать?

— Нет, спасибо, — отрезала девушка и встала из-за стола. — Мне пора идти. Если хочешь, можешь проводить.

— Ты живешь все там же, в воинской части?

— Да.

— Слушай, — не выдержал я. — Мне нужны ответы на вопросы, и самый главный из них — зачем? Зачем ты морочила мне голову тогда, в школе, и потом, в университете? А когда дело дошло до любви, настоящей, прошу заметить, любви, ты просто сбежала, исчезла, растворилась, хоть сама хотела этого!

Говорил я слишком громко, почти кричал. Из-за соседнего столика поднялся амбал с лысой башкой и подошел к нам.

— Карин, помощь нужна? Я могу решить проблему.

Мордоворот злобно глянул на меня, дав понять, какую именно «проблему» собрался «решать».

— Нет, Кирилл, не надо! Я как-нибудь сама!

Амбал пожал плечами и вернулся на место.

Внезапно нахлынувшая ревность рвала мне сердце.

— Это твой молодой человек? Твой хахаль? Отвечай быстро!

Карине до того момента не случалось видеть меня настолько агрессивным, и она в испуге залепетала:

— Нет!.. Хотя, да... Не знаю...

— Ты живешь с ним? Трахаешься? — сердце от злости и обиды на девушку и на судьбу готово было выскочить из груди.

— Не живу... Только иногда, — неумело оправдывалась спутница. — Кирилл защищает меня. Помогает работать.

В моей душе все упало.

— Ты что, шлюха? Проститутка? Сидишь тут и разводишь мужиков на секс за деньги?

Карина склонила голову и закрыла лицо руками, не желая, чтобы я видел, как она плачет. Сквозь всхлипывания удалось расслышать, как губы девушки прошептали:

— Да...

Мы шли вдвоем по темной улице. Я, как и пять лет назад, провожал Карину домой.

— Как, как, объясни мне, как ты докатилась до такой жизни? — словно иступленный, повторял я девушке. — Ты же говорила мне, клялась, что однолюбка, что никто, кроме меня, тебе не нужен! Что любила и будешь любить всегда только меня одного!

— Все, что я говорила тебе, — правда, — прервала Карина монолог. — Я и сейчас готова клясться чем угодно, что люблю и буду любить единственного в мире человека. И человек этот — ты, Саша!

— Не верю! — я опять перешел на крик. — Не верю! Ты лжешь! Расскажи это тем мужикам, которые тебе платят деньги за удовольствие, этому своему Кириллу!

— Замолчи! — прокричала Карина сквозь слезы. — Замолчи! Я не хочу слушать твои слова! Они рвут мне сердце!

Я осекся. Следующую фразу произнес уже спокойным голосом.

— Но как могло случиться, что ты предала, променяла меня на вот это все, и теперь торгуешь собой, своим телом?

— Саш, ты думаешь, мне нравится то, чем я занимаюсь? Что это приносит удовольствие? Нет! — теперь повысила тон уже Карина. — Нет! Я этого не хочу. Мне до глубины души все это омерзительно! Знаешь, я раньше часто думала над тем, как все прервать. Даже руки наложить хотела. Смотри сюда!

Карина приподняла голову, и я заметил у нее на шее темный тонкий след, словно от удавки.

— Все бесполезно, — продолжала девушка. — Все мои мысли и тогда, и сейчас были только о тебе! Да, мой милый, родной, единственный Сашенька!

Карина ревела навзрыд. Я обнял подругу за плечи и прижал к себе.

— Я люблю тебя, мой родной и ненаглядный! — шептала она. — Люблю... люблю... люблю...

— И я люблю тебя, — наконец, нашел я силы, чтобы произнести заветное слово. — Давай уедем отсюда и начнем новую жизнь, чтобы все было, как тогда.

Карина заплакала еще сильнее, затем оттолкнула меня, вырвавшись из объятий.

— Если бы все было так, — начала она, — как ты говоришь, то мне не пришлось бы унижаться и делать то, что я делаю теперь! К несчастью, все обстоит по-иному...

— Почему? — не понимал я. — Ты нужна мне, несмотря ни на что. Я люблю тебя, жить без тебя не могу...

— Нет, — перебила Карина, — ты меня не любишь. Или еще не полюбил.

— Что значит — не полюбил?

— Это значит, что его не обманешь, — весь вечер Карина говорила загадками, и вот выдала еще одну.

— Кого — его?

— Моего отца!

Невыразимая злоба вновь вскипела в моей душе.

— Так это из-за него мы расстались? — внутри все клокотало, как в жерле вулкана. — И он заставил тебя стать шлюхой?

— Не произноси этого слова, прошу тебя! — умоляла Карина.

— Я убью его! — заорал я, готовый сию же минуту привести угрозу в исполнение.

— Нет, не надо, — Карина повисла на моем плече, пытаясь успокоить.

— Надо, надо! Давно пора было с этим покончить! Иди, показывай, где он живет!

За ссорой мы не заметили, как дошли до поворота на «бетонку».

— Нельзя! Не пущу! — Карина не давала мне сделать шаг на дорогу в поселок.

— Можно!

— Ты не понимаешь! Он... оно погубит и тебя, и меня, всех погубит! Мы не уйдем оттуда живыми!

Слова девушки слегка охладили пыл.

— Но как мне тебя спасти? — опять вернулось недоумение.

— Все очень сложно, — шептала Карина. — Только любовь, одна лишь любовь способна творить чудеса.

Мы стояли на шоссе, по которому ночью не ездили машины, глядя на спрятавшийся в темноте заброшенный городок бывшей воинской части.

— Я пойду, Саш, — сказала девушка.

— Мы увидимся еще?

— Наверное... Хотя я не уверена наверняка...

— Снова загадки!

— Так надо. Ты не поймешь ничего, только себе навредишь, Сашенька! Обещай мне, поклянись, что никогда не отправишься туда, в поселок, за мной.

— Ладно, клянусь!

— Вот и славно, любимый! Теперь — прощай! Хотя нет — до скорой встречи! Я буду ждать тебя всегда, сколько понадобится, я обязательно найду тебя сама, как только все закончится!

Произнеся прощальные слова, Карина юркнула на «бетонку» и через секунду скрылась в ночной темноте. Я, как школьник, зашагал назад, к родителям.

Данная Карине клятва не посещать поселок была единственным моим обещанием, которого я не исполнил.

Я решил не откладывать в долгий ящик намерение посетить заброшенное место. Сделать это планировал в воскресенье. Но сперва надо было отыскать Витю и Макса, которые, как я помнил из старого пацанского разговора во дворе, уже бывали там. Они могли поведать мне, чего ожидать и чего опасаться в пустом поселении.

Одна мысль, что мою любимую девушку мог в тот момент трахать кто-нибудь еще за деньги, придавала решимости и заставляла действовать быстро, без промедления.

Найти Максима не составило труда. Он дни напролет ошивался в привокзальном ресторанчике за бокалом пива или рюмкой водки, ища глазами тех немногочисленных приезжих, у которых можно выклянчить мелочь. Наши знали его как облупленного и не подавали.

— Здоров! — окликнул я школьного знакомого. Отодвинул стул и присел за столик, на котором дремал Макс, успевший изрядно накачаться.

Человек поднял осоловевшие глаза, с полминуты вглядывался в мое лицо, силясь вспомнить, и лишь затем, слегка протрезвев от удивления, округлил взгляд и протянул ладонь для рукопожатия.

— А, учитель! Здоров, здоров. Как жизнь молодая?

Несмотря на то, что лет Максиму было столько, сколько и мне (а мне недавно стукнуло 24), выглядел он на все 50 — понятно, что по причине невероятно близкой дружбы с алкоголем.

Нисколько не удивило, что вокзальный пьяница назвал меня по профессии. «Городок маленький, — думалось, — про каждого все известно. Учитель — так учитель».

— Нормально! Работаю в школе, детишек химии и биологии обучаю...

— Женился, небось, мелких завел, — продолжил за мной Макс. Я завертел головой: нет, все абсолютно не так.

— Ясно все с тобой, — резюмировал старый знакомый. — Слушай, будь человеком: одолжи до получки, я отдам!

Никакой «получки» у нигде не работавшего Максима, понятно, быть не могло. Я отказался дать денег в долг, но согласился оплатить совместную выпивку и закуску. Собеседник сразу повеселел.

— А ты какого хрена сюда приперся? — пробубнил Макс пьяным языком. — Хотел чего от меня?

— Да, хотел, — пришлось признаться. — Помнишь, ты когда-то рассказывал, что ходил в заброшенную воинскую часть?

При упоминании заброшки Максим, как мне показалось, мгновенно протрезвел и насторожился, словно дикий зверь, заслышавший шаги охотника.

— Че ты сказал? — злобно зыркнул на меня алкаш. — Ты какого хера там забыл? Или думаешь стырить чего? Понимаю, у учителей зарплаты не ахти...

— Что забыл — то мое дело! — поставил я на место хама. — Просто узнать хотел: что ты видел там?

— Не фиг туда соваться, — продолжал Макс, не слыша обращенных к нему слов. — Ничего там не найдешь, кроме смерти и пустоты! Витька поперся в поселок один — и сгинул!

— Вот отсюда — поподробней! — в моих глазах вспыхнул огонек заинтересованности.

— Чего — подробней? — злился Макс. — Потащился в одиночку — и пропал, как в воду канул! Был кореш — и нет!

«Как в воду канул,» — вспомнилось мне таинственное исчезновение Карины в фонтане на последнем звонке.

— Зачем он поперся-то?

— Бес его знает! Посмотреть, потырить чего! Цветмет всякий, барахло в хатах, да ты разве не знаешь, чего в тех заброшках найти можно, если поискать! Умный, чай, высшее образование! — купленный за мои деньги алкоголь начинал действовать, развязывая Максу язык. — Что люди там кинуть могли, когда сваливали? Но сразу предупреждаю: нет в том проклятом поселке людей и не было! А те, кто есть, и не люди вовсе!

— В смысле — не люди?

— В прямом! Эти твари утащили Витька и сделали таким же, как сами!

Макс явно знал про воинскую часть больше, чем рассказывал. Поток его сознания, разгоряченного спиртным, становилось все сложнее остановить.

— Слышал, что и твоя баба из тех, поселковых? Шли ее на хер, а лучше — забудь! У тебя таких будешь еще знаешь сколько? А те твари, что Витька утянули, выпьют из тебя все до последней капли, высосут, как пиявки, твою душу, все эмоции и радость жизни. Из меня они когда-то тоже вытянули. Оставят одну оболочку, тело, чтобы сидеть вот так в заблеванной рыгаловке и бухать, бухать...

— Макс, — перебил я пьяницу, — а ствол у тебя имеется?

Тот посмотрел на меня пустыми, будто у рыбы, глазами.

— Я что, похож на мифиозо? Откуда у меня волына, скажи?

— Могу заплятить. Сто баксов устроят?

Я назвал сумму, которую успел отложить на отпуск.

— Сто пятьдесят, — буркнул Максим.

— По рукам!

— Ну кто тебе за полторы сотни подгонит нормальный ствол? — алкаш хихикнул и рыгнул. — У меня только травмат в наличии, «Макарыч».

— Давай травмат!

— Ты послушай, — поднял в воздух указательный палец Максим. — Я его под боевой патрон приспособил! Так что шмалит, как настоящий! Только глядеть надо, чтобы ствол не разорвало!

— Пойдет!

Мы вышли из забегаловки и направились к Максиму, жившему в моем доме, только в соседнем подъезде. По пути знакомый спросил:

— Пользоваться оружием умеешь? Не хватало еще, чтобы ногу себе прострелил!

— Умею! — уверенно ответил я, вспоминая, чему учили на уроках допризывной подготовки в школе. То был единственный момент в жизни, когда я жалел, что не служил в армии.

В квартире Макса расплатился за «Макарыча» и обойму боевых патронов к нему. Владелец «пушки» передал мне ее с напутствием:

— Только перпед мусорами не свети! Мне сидеть из-за тебя — не вариант!

— Не буду, — пообещал я, пряча оружие в сумку.

Утром в воскресенье я вышел из дома и пошагал в сторону поселка, где жила любимая девушка с ее отцом.

С собой прихватил, помимо новоприобретенного «Макарыча», компанктную фомку, чтобы, если дойдет, отбиваться от недовольных появлением чужака потусторонних обитателей городка (или, как минимум, встретить их не с голыми руками), бутылку минералки, еду и всякую мелочовку, вроде складного ножа, спичек, соли — на случай, если вылазка в неведомое затянется.

Все это преспокойно уместилось в походном рюкзаке, бившем по спине при каждом шаге.

Минут через сорок быстрого хода я оказался у съезда с асфальтированного шоссе на «бетонку». Не без волнения сделал первый шаг, ступив на белую потрескавшуюся плиту с торчащей по краям ржавой арматурой. Было видно, что дорога к воинской части не использовалась очень давно.

Как заправский сталкер, я шагал по заброшенной магистрали, прорезавшей вспаханное поле, ожидавшее всхода урожая.

Ближе к поселку «бетонку» с двух сторон обступили кустарники, посаженные некогда для того, чтобы не то защитить дорогу от снежных заносов, не то скрыть саму воинскую часть от посторонних глаз. Эту вторую функцию зеленые насаждения не выполняли полностью: верхние этажи жилых домов были прекрасно видны с шоссе.

Кусты скоро сменились зарослями сухого прошлогоднего борщевика в полтора человечьих роста, с зонтиками в обхват рук. Новые побеги ядовитого растения-гиганта еще не успели вымахать. «Через месяц-два, — думал я, — по «бетонке» опасно будет ходить. Не пойму, как Карина одна не боялась возвращаться домой ночью!»

Когда до зданий оставалось всего ничего, моему взору предстала длинная стена из железобетонных конструкций, тянувшаяся в обе стороны от дороги и, видимо, ограждавшая секретный поселок по периметру. От времени бетон местами осыпался, из стены торчали железные штыри, поверхность ограды успела потемнеть и то тут, то там обрасти мхом.

Обращали на себя внимание караульные башни, где когда-то дежурили вертухаи с автоматами. Сейчас вышки пустовали. Я был уверен, что воинскую часть с жилыми домами, когда она функционировала, опоясывала колючая проволока, которую успели снять такие, как Макс и Виталик, либо отцовский сосед, искатели приключений и сборщики металлолома.

В паре десятков шагов перед собой я рассмотрел опущенный шлагбаум с облупившейся краской, преграждавший движение. Возле преграды находилась будка КПП.

«Сейчас раздастся окрик, щелкнет затвор и прогремит выстрел,» — представил я, медленно приближаясь к въезду. Но ничего не случилось. В воздухе продолжала висеть мертвая тишина.

Когда поравнялся с будкой, никто даже пропуска не потребовал. «Пусто, — стало мне понятно. — Охрану отсюда давным-давно убрали».

Я подлез под шлагбаум и очутился по другую сторону стены, на территории непосредственно поселка.

Первым, что почувствовал, были легкие покалывания кончиков пальцев на руках и ногах. Словно их били током, но несильно. «Значит, — смекнул я, — электричество здесь все-таки не отключили!»

Осмотрелся. Никаких оборванных проводов или остатков колючей проволоки не заметил. Скоро неприятные покалывания прекратились.

Контрольно-пропускной пункт был успешно пройден и остался позади. Я шел по пустой улице, вымощенной железобетонными плитами. Об их возрасте, а также о времени, в течение которого поселок оставался заброшен, свидетельствовала трава, повсеместно пробивавшаяся из стыков бетонных глыб. Кое-где виднелась даже не полевая растительность, а молодые деревца и колючий чертополох с дедовником.

Дорога, выполнявшая по совместительству функцию главной улицы поселения военных, покрылась пылью вперемешку с землей. При этом ни люди, ни животные по ней не ходили. Ни одного следа, который говорил бы о присутствии на заброшке живых существ, я пока не заметил. Даже птицы и первые весенние насекомые, успевшие надоесть еще в пути через поле, теперь куда-то исчезли.

Слева, вдоль стены, ограждавшей поселок от внешнего мира, выстроились в рядок три трехэтажных дома. Сразу за ними громоздились еще три таких же. Дальше вдоль единственной, как я понял, улицы поселения стояли панельные двухэтажки на несколько семей, напоминавшие коттеджи. Подобные домики часто встречались в деревнях нашего района. Если бы не «военная» специфика закрытого населенного пункта, любой побывавший здесь человек решил бы, что попал в обыкновенный белорусский агрогородок. Единственное, чего не хватало, — одноэтажных усадебных построек.

Справа, на противоположной стороне улицы, возле КПП, торцом к нему возвышалась единственная в поселке пятиэтажка из белого кирпича. Судя по всему, ее построили позже остальных зданий. Крыша местной «высотки» была двускатной, покрытой красной черепицей, местами отвалившейся, сорванной ветром и валявшейся на тротуатре. Вместо балконов дом имел лоджии и этим напоминал мой собственный. Остальные многоквартирники были «хрущевками», приспособленными для сельской местности и малых городов.

За пятиэтажкой торчала труба котельной, уже давно не дымившая, а также поднятый на высоту стальной цилиндр водонапорной башни.

Таким встретил меня военный городок, куда я отправился на поиски Карины.

На одной стороне с пятиэтажкой, слева от нее вдоль дороги, располагался местный универсальный магазин — одновременно и продовольственный, и промтоварный. С виду — типовая «стекляшка» в два этажа, с грязными побитыми и растрескавшимися витринами. Над закрытым на ржавый замок главным входом на всю длину здания красовалась вывеска «Универмаг», половина букв в которой отсутствовала.

К «стекляшке» было пристроено причудливой формы круглое сооружение, напоминавшее шайбу или «летающую тарелку» с окнами по размеру фасада. По вывеске на дверях, указывавшей время работы, стало понятно, что здесь работал ресторан.

С другой стороны от заведения общепита, перпендикулярно к улице, стояло очередное типовое советское здание — Дом быта, или Комбинат бытового обслуживания (КБО). Аббревиатуру эту выложили строители красным кирпичом по белому на торце.

На другом боку дороги, сразу за двухэтажным панельным коттеджем, расположилась длинная приземистая одноэтажная постройка. Я такие видел в других местах, в деревнях и агрогородках, и сразу догадался, что тут некогда работала школа.

Высокой своей частью, где размещался спортзал, школа выходила на поселковую улицу, а учебным корпусом с крыльцом — на центральную площадь, напоминавшую огромный безжизненный плац для проведения парадов и смотров.

Центр плаца занимало мощное здание клуба с колоннами, выполненное в классическом стиле. Напротив него, со стороны универмага, ресторана и КБО, раскинулся парк с темными тенистыми аллеями и высокими деревьями со старыми толстыми стволами.

Я обошел площадь по периметру. Ничего интересного на ней и вокруг не обнаружилось. Никаких фонтанов, декоративных скульптур, даже обязательных для подобных мест памятников павшим в Великую Отечественную войну. Все выглядело строго и по-казенному. Каждое здание имело строго функциональное предназначение — и ничего лишнего.

Собственно, центральным плацем поселок заканчивался. За клубом размещались гаражи и хозпостройки, за школой — детский сад, за садиком — узел связи (почта, телеграф, телефонная станция, банк и прочее).

По другую сторону площади, в конце улицы, шла знакомая высокая стена. Здесь находился второй КПП и перегороженный массивными металлическими воротами проезд для техники. Створки служили границей жилой зоны и собственно воинской части.

Туда я не ходил, ибо это не входило в мои планы. Ничего стоящего среди заброшенных казарм я и не думал найти.

«И где тут искать Карину?» — соображал я. Военный городок выглядел пустым и необитаемым. Не похоже было, чтобы здесь кто-либо жил. Правы были знакомые: делать на заброшке абсолютно нечего!

Обойдя небольшое поселение во второй раз и не найдя ничего, хоть отдаленно похожего на разумную жизнь, я принял решение вернуться назад, чтобы хорошенько обмозговать план дальнейших действий, изучить рассказы побывавших в закрытой части людей и, если представится возможность, — документы. Это могло помочь поискам любимой и ее отца в следующую вылазку.

«Что, если просто ходить по домам и залезать в квартиры? — прикидывал я. — Жилый зданий тут немного, все они маленькие, за день должен управится! Карина обязана отыскаться в одном из них, если она, конечно, не врала и не ходила по «бетонке» куда-нибудь еще».

Я ни в чем не был убежден наверняка. Любимая девушка дважды исчезала, растворившись в воздухе на моих глазах, а потом я узнал, что она принимает мужиков и живет с каким-то Кириллом, продолжая при этом любить одного меня. Не проще ли сосвем забыть, вычеркнуть из сердца школьные чувства, найти другую, нормальную девушку?

«Нет, — твердо решил я. — Надо сперва разобраться с Кариной, расставить все точки над «і», а потом устраивать личную жизнь — со школьной подругой или без нее. Также я не уверен, что в принципе могу нравится «другим», «нормальным» девчонкам — достаточно вспомнить все студенческие неудачи. И нормален ли я сам?»

Нет, нормальным я не был никогда! Простой, обычный парень ни за какие коврижки не попрется в эту чертову дыру, дабы отыскать неведомо что. А я взял — и поперся!

Дошагав с этими мыслями до первого КПП, за которым начинались заросли и колхозное поле, я стал, как вкопанный. Никакого пропускного пункта со шлагбаумом и будки в начале улицы не было, а на их месте дорога упиралась в сплошную стену.

* * *

Сперва я опешил. «Что за черт? — ругалось сознание. — Неужели вышел не туда? Но ведь двигался все время назад, по главной дороге, ее тут ни с чем не спутать!»

Ничего лучше не придумав, я решил идти вдоль ограды, дабы найти выход. «Пусть это будет не шлагбаум, — рассуждал испуганный разум, — а всего-навсего дыра в стене. Не может быть, чтобы ее не проделали в бетоне, — ведь солдатам и офицерам нужно бегать в самоволки!»

Увы! Обойдя стену по периметру и заодно обогнув поселок, я так и не нашел в бетонных плитах отверстий, достаточных для того, чтобы в них пролез взрослый мужчина. Не оставили прежние служащие части никаких лазов, щелей, подкопов. Если таковые и были когда-то, то их искусно заделали.

«Рабочим» оставался только пункт № 2 с металлическими створками, ведшими на территорию воинской части, куда я благоразумно не пошел. Хоть охрана там отсутствовала.

Когда пришло осознание, что выхода из поселка нет, холодный пот выступил на спине.

«Доигрался! — в ужасе осознал мой мозг. — Теперь сгину в заброшке, как Виталик! Надо было послушать Максима!»

Хотелось орать во все горло от отчаяния, но вовремя сработал внутреннитй блокиратор. «Не подавай голоса, — зловеще шептало подсознание. — Не привлекай внимания! Неизвестно, кто может обитать в этих с виду заброшенных домах!»

Я благодарил небо, что оно подсказало запастись едой и водой. Иначе бы я долго не протянул тут. Углубившись в сквер, в прохладный полумрак старых деревьев, я нашел лавочку, сел, скинул рюкзак, сделал бутерброд, запил водой, пообедав таким образом.

«Что дальше? — усиленно искал выход встревоженный разум. — Попробовать перелезть через стену?»

Неплохая задумка, но ее я отложил напоследок.

«Сперва разберусь, что здесь и как, — соображал я. — Найду Карину и уведу отсюда. Нечего ей делать здесь! И только если не найдется иного выхода, полезу штурмовать бетонную ограду!»

Поход порядком утомил. Утолив голод и жажду, я прилег на лавочку, чтобы немного отдохнуть, и не заметил, как заснул.

Проснулся, когда вокруг завечерело.

Удивившись, чтот проспал так долго, осмотрелся и ощупал вещи. Все оказалось на месте. Да и куда исчезнуть рюкзаку, если поселок необитаем!

Страшные и необычные тени деревьев могли кого хочешь напугать. Встав со скамейки, я пошел на центральную площадь, и тут, на посыпанной песком парковой дорожке. заметил кое-что, заставившее сердце уйти в пятки во второй раз на сегодня.

Следы! На песке отчетливо виднелись отпечатки, отличные от тех, которые оставил я.

Понять отличия не составило труда. Я носил легкие кроссовки, и след от них отпечатавался соответствующий: выстроенные «елочкой» ромбовидные четырехугольники с окаймляющим их полуовалом таких же геометрических фигур. Эти следы я узнал бы даже в Африке!

Но рядом с ними кто-то оставил другие, словно прошел по песку в армейских кирзовых сапогах старого образца, с подкованными железом, как у коня, мысками и прибитой гвоздями плоской пяткой.

Я едва не рухнул на траву от осознания мысли, что кто-то подходил ко мне спящему, правда, ничего не сделав и не забрав.

— Главное — не терять самообладания, — твердил я себе. — Может, это другой такой же бедолага, занесенный в гиблое место неведомо каким чертом и застрявший здесь.

«Но почему он тогда меня не разбудил, а предпочел молча удалиться?» — шептал демон внутреннего сомнения.

«Однако, и не захватил в плен, не убил, хоть имел для того все возможности!». Это радовало.

Самым необычным оказалось, что цепочка следов вела с площади в глубь парка, где обрывалась в десятке метров от моей скамьи. Дальше неизвестный проследовать не решился. Непонятным оставалось, как он вернулся назад, и вернулся ли вообще. Может, ушел по траве или спрятался в кустах и наблюдает за мной?

Я благоразумно покинул парк, предпочтя провести вечер на открытом пространстве плаца, где опасность нетрудно разглядеть издалека. Но теперь и я был, как на ладони.

Вечерние сумерки стремительно окутывали поселок. Создавалось впечатление, что темнеет здесь куда быстрее, чем в привычном мире. Или мне просто почудилось со страху.

Я привык ничему не удивляться. Взглянув на дорожную пыль, заметил в ней новые следы. Одна цепочка представляла собой отпечатки босых человеческих ступней, небольших по размеру, вероятно — детских или женских. Рядом прошел кто-то трехпалый, словно курица, но, судя по размеру отпечатков, невероятно большой, просто огромный! Представив такон существо, я невольно поежился.

Были отметины в песке и на земле прямоугольной и квадратной формы, причем эти следы оказались не одиночными, а шли цепочкой. «Неужели робот?» — в голове роились самые невероятные мысли. Как я был рад, что спал, когда твари шагали по дороге, и не довелось столкнуться с ними лицом к лицу!

* * *

Резкий и пугающий в той обстановке звук прервал размышления. Что-то равномерно скрипело через равные промежутки времени, словно мерно раскачивалось из стороны в сторону.

— Качели? — молнией пронзила догадка. Раздайся скрип у меня во дворе даже посреди ночи, я не обратил бы на него внимания: мало ли кто из детей решил покататься?

Но в пустом поселке, где совершенно не должно быть детей, в абсолютной тишине скрип звучал зловеще. «Может, ветер раскачивает? — пробовал я отыскать рациональное объяснение, но оно казалось неубедительным. Погода стояла жаркая и безветренная.

Отбросив инстинкт самосохранения, побрел на источник звука. Во дворике между трехэтажками издалека разглядл движение. Чем ближе подходил, тем явственнее различал фигурку на качелях, которая, как маятник, ходила вперед-назад.

Тот, кто сидел на качелях, видимо, тоже меня рассмотрел, ибо спрыгнул на землю и бегом скрылся в одном из подъездов. Я не кинулся за ним: только неприятностей мне тогда не хватало! Но отныне знал точно: в заброшенной воинской части живут люди. Или... другие существа!

Трава возле качелей была примята. Чуть поодаль, в грязи и дворовой пыли, проглядывались отпечатки изящных женских туфелек.

«Неужто Карина? — понял я. — Надо непременно идти по следу».

Я пошел. Обогнул оставленную жильцами трехэтажную «хрущевку». Цепочка не заканчивалась. Она вела к двухэтажному панельному коттеджу на четыре квартиры.

Девушка, которая прошла через двор, как можно догадаться, скрылась в подъездном проеме, на котором некогда висела дверь. Потом ее выломали, и вход в дом зиял чернотой. Поборов страх, я ступил внутрь.

Едва сделал это, как сверху, со второго этажа, послышались четко различимые звуки. Прислушался. Звуки напоминали стоны, словно кого-то пытали, или...

Вот это «или» и заставило стрелой взлететь по крутой лестнице. В голове сложилась картина: в пустой квартире нечто издевалось над беззащитной девушкой, возможно, даже насиловало ее. Догадка, что это могла быть моя Карина, прокалывала мозг иглой, наливала кровью глаза, словно у быка, и сжимала кулаки.

На площадке второго этажа я вынул из рюкзака фомку и «Макарыч». Снял оружие с предохранителя.

Дверь в первую из двух квартир, из которой доносились стоны, была не заперта, а едва притворена. С ноги врезал по дереву, перепрыгнул порог, перемахнул через прихожую и очутился в зале.

То, что предстало моему взору, сложно забыть. По крайней мере, я долго и неоднократно пытался это сделать, да так и не смог. Несмотря на вечерний полумрак, сцена предстала во всей омерзительности.

В углу, у стены, стояла Карина. Да, я узнал ее с первого взгляда. Любимая запрокинула голову назад, закрыв глаза. Сперва я даже не понял, жива она или нет, но заметил, что грудь девушки слегка вздрагивала в такт дыханию и движениям того, мерзкого.

Карина была абсолютно голой!

Но не это напугало меня. И даже не обвившие ее обнаженные руки и ноги щупальца, не дававшие несчастной двигаться. Эти гадкие отростки напоминали отнюдь не органы осьминога, как мог решить неискушенный читатель, а длинные металлические эластичные шланги, которыми подводят воду в раковины и унитазы.

Помимо четырех щупальцев, державших жертву, еще одно проникало ей в рот, не давая произнести ни слова или позвать на помощь, оставляя лишь возможность тихо стонать. От конца главного шланга отходили два более тонких отростка, входившие Карине в ноздри. Наконец, последний шланг заканчивался между ног молодой девушки.

Самым жутким и отвратительным из того, что я видел, было существо, тварь, которому щупальца принадлежали. В моем лексиконе отсутствуют слова для его описания.

Нечто среднее между жабой и ЭВМ старого поколения с мигающими лампами и вздрагивающими перфолентами, с емкостями, похожими на газовые баллоны или огнетушители, размером во всю стену до самого потолка. Монстр не имел ни глаз, ни каких-либо органов, напоминающих человечьи либо животные, за исключением щупальцев. Ими, пульсировавшими при каждом вздохе и стоне Карины, оно высасывало ее изнутри.

Едва прошло оцепенение, вызванное внезапностью открывшейся картины, как я размахнулся и нанес удар по отростку, впившемуся в рот девушки. Следующие удары обрушились на оставшиеся щупальца. Они сперва напряглись, запружинили, затем ослабли и отпустили Карину, вмиг переставшую стонать и упавшую без чувств на пол.

«Только не это!» — опять испугался я, решив, что любимая мертва. Скинув рубашку, бросился к Карине, укутал ее тело, совершенно забыв о находившемся в комнате, буквально за спиной, чудище.

Карина дышала ровно, тело ее оставалось теплым. «Жива!» — обрадовался я, решив немедленно унести любимую подальше отсюда. Но в тот миг, когда я дотронулся до девушки, ощущение места и времени покинуло меня.

Вокруг словно сгустился белый туман. Комната, монстр, даже тело на полу растворились в дымке. Я опять чертыхнулся: что еще готовит проклятый поселок?

Мгновение спустя предо мной предстала Карина — живая, чистая, но грустная. Такая, какой я знал ее в школе. Даже платье на девушке было надето то самое, выпускное!

— Ты зачем пришел сюда? Я же просила тебя! Ты поклялся мне и нарушил обещание! — раздался голос в голове. Я не знал, что ему ответить.

Карина смотрела на меня строгими глазами и, кажется, видела насквозь. Губы ее не шевелились, когда произносились слова.

10.

— Ты зачем пришел сюда? — повторила вопрос девушка со сжатыми губами.

— Спасти тебя! — найдя силы, прошептал я. — Это тебя не должно быть здесь! Неужели не понимаешь? Все, что они заставляют делать тебя, ужасно!

Губы Карины дрогнули. Я заметил на ее лице подобие усмешки.

— Они — это мой отец!

Слова любимой шокировали. Впервые с начала нашего знакомства я стал что-то понимать. В голове медленно складывался пазл.

— Это — не то, о чем ты подумал, — продолжала Карина. — Меня тут никто не насилует. Наоборот: все, что происходит, необходимо нам всем. Иначе мы погибнем. Я должна была принести жертву!

— Какую жертву? — у меня в душе зарождалось негодование. Почему именно она, именно моя Карина? Почему «должна»? Какую жертву от нее требуют?

И эта мерзкая тварь со щупальцами, живая машина-монстр — это и есть отец Карины, о котором она говорила? Как понять этот бред?

— Объясни мне все!

— Хорошо, Саш, хорошо, любимый! Мы все, кто живет в поселке, — жертвы эксперимента. Мой отец, военный, вызвался добровольцем. Но опыт завершен не был, потому мы и вынуждены здесь существовать в замкнутом цикле, никак не контактируя с внешним миром. Одна я имею право выходить, чтобы напитать нас энергией.

— Что за энергия?

— Энергия любви! Именно благодаря ей поселок, а вместе с ним и я, все еще существуем. Мой отец претерпел трансформацию, и теперь он — емкость для хранения и генератор жизненной силы. Я привязана к нему и не в состоянии существовать отдельно. Потому нам не суждено быть вместе. Прости меня, любимый!

— Да ты... Да как..., — в бессильном непонимании я не мог связать двух слов. — Ты использовала меня! И кто ты теперь после этого?

— Успокойся, дорогой, — голос Карины стал нежным и чарующим. — Я не использовала тебя, чтобы, как ты подумал, получать твою энергию и твои эмоции. Да и как я могла это совершить? Это невозможно! Необходима только чистая энергия искреннего чувства, иначе ничего не выйдет. И любовь принимается только взаимная. Так что я тоже страдаю. Потому и жертва.

— Но ты понимала, что вместе нам не быть, однако все же решилась!

— Поначалу, — продолжала девушка, — хватало простой дружеской симпатии. Оно — как наркотик. Чем сильнее эмоция — тем больше ее необходимо. Я боялась повышать градус, но сильно-пресильно полюбила тебя, оттого не знала, что делать и как быть. С этим нельзя ничего поделать! Первой «дозы» хватило на несколько месяцев. Потому я и исчезла тогда, в фонтане. Перенеслась сюда. Знать, что ты рядом и не иметь возможности видеть любимого — ты понимаешь, в какое мучение превратилось для меня подобное существование?!

— А для меня? Я ведь страдал не меньше!

На Карининых глазах появились слезинки.

— Вот потому я вернулась. Решила — будь что будет. Ведь если бы мы сошлись и жили, как муж и жена, то отец, оставаясь тут, стабильно получал бы нужное количество энергии, необходимой поселку. Но оказалось, что твои чувства ко мне, Саша, неискренни. Ты просто хотел меня тогда, не любил, не готов был разделить радость и невзгоды!

— Ложь! — почти кричал я. — Любил, любил я тебя!

Девушка повертела головой.

— Нет, дорогой! Его не обманешь! Отец способен все измерить, он прекрасно знает разницу между подлинным чувством и мнимым!

— И поэтому ты тогда...

— Да! Я довела дело до конца, папа получил, что хотел. А потом... Потом мне пришлось использовать других мужчин...

Я поморщился от отвращения. Карина продолжала:

— Все понимаю. Мне было гадко и неприятно. Думаешь, я хоть чуточки любила даже одного из них? Нет, никого и никогда. Однако он получал энергию!

— Жертва, — резюмировал я.

— Можешь считать так!

— Пора кончать это все! — я завертел головой. Туман рассеялся. Карина пропала, но голос остался.

— Нет! — причитала она. — Не делай ничего! Без отца я погибну! Погибнешь и ты! Я люблю тебя! Наконец я все поняла: твои чувства искренни. Все это время я подпитывалась ими, а все посторонние связи ничего не значили! Мы сможем быть вместе, но не сейчас, а потом. Дай все закончить!

— Нет! — заорал я, схватившись за пистолет, снятый с предохранителя. — Хватит! Этого не должно быть!

Разрядив магазин в машину, бывшую когда-то отцом моей девушки, я взялся за фомку, сокрушая ей все, что не расстрелял «Макарыч».

11.

Монстр заревел, словно паровоз, беспомощно хватаясь щупальцами за пространство. Один из баллонов засвистел и взорвался. Меня отбросило к противоположной стене. Из другого валил черный дым. Вот-вот готов был прогреметь следующий взрыв, от которого панельный дом мог сложиться, как карточный домик.

Карина лежала в углу без чувств. Я поднял ее хрупкое тело, положил на плечо, кинул рюкзак в издыхающую тварь и побежал вниз по ступенькам.

Едва коттедж остался позади, как земля под ногами содрогнулась. Я едва не уронил девушку, но удержал равновесие. Ускорил шаг.

На миг обернувшись, увидел, что второго этажа двухэтажки больше не существовало. Вместо него зиял провал, из которого клубами валил густой дым. Одна из панелей, словно на нитке, повисла на арматурине, угрожая в любой момент упасть; вторая разлетелась на миллионы осколков и камушков.

Когда мы были во дворе трехэтажки у качелей, второй, еще более мощный взрыв выбил из-под ног почву. В метре от меня пролетел и хлопнулся о траву здоровенный кусок бетона.

Я несся к КПП, забыв обо всем, кроме Карины.

«Сейчас, любимая, подожди, я тебя освобожу! Ты будешь со мной и только со мной! Мы останемся вместе!»

Шлагбаум, к величайшему изумлению и радости, находился на месте. Не помню, как я перемахнул через ограждение, оставив поселок позади. Теперь уже не опасался преследования: твари, если они и существовали, остались запертыми в заброшенном городке.

Тело Карины, лежавшее на плече, сделалось легче, чем до этого.

Борщевик и кусты закончились. Начались посевы.

Я свернул с «бетонки» на поле. Уже практически стемнело. Наступала ночь.

Положил девушку на землю. Прикрыл тем, что осталось от одежды. Затем молча наблюдал, как тело любимой делалось прозрачным и невесомым.

«Нет, не надо, не исчезай, прошу тебя!» — шептал я Карине.

Но вскоре ее не стало. Лишь грязная рубаха валялась на вспаханной почве.

Перед тем, как девушка окончательно растворилась, перестав существовать, в голове раздался голос:

— Спасибо тебе, родной и любимый! Теперь я свободна!

Я стоял на коленях, склонившись над тем, что еще недавно было Кариной, и плакал навзрыд.

В таком состоянии меня нашли вышедшие утром на работу механизаторы.

ЭПИЛОГ

Кое-как отработав оставшийся год распределения, я навсегда покинул город детства. Перебрался в Витебск, где снял квартиру.

Прошло пять лет.

Работать по специальности больше не хотелось. Решил получить второе высшее образование. Так я сделался психологом, и отныне осуществлял приемы-консультации на дому.

Денег новая работа приносила порядочно, от клиентов не было отбоя. Я использовал модную в наши дни гештальт-терапию и практиковал гипноз.

Со временем заработал на собственную квартиру. Подумывал о второй, которую намеревался превратить в приемную.

Несмотря на свои 30 лет, семьей я так и не обзавелся. Девушки, не взирая на нынешнее мое положение и финансовую состоятельность, продолжали включать «тотальный игнор», едва знакомились и выбирались на первое свидание.

О Карине уже почти не вспоминал, зная, что ее не вернуть. Но судьбе угодно было преподнести последний подарок.

* * *

Она пришла на консультацию холодным зимним вечером 2017 года. Позвонила в домофон. Я поднял трубку.

— Здравствуйте. Записалась на встречу через интернет на 20.30...

— Заходите! — коротко ответил я. Голос в трубке, несмотря на искажения, показался знакомым. Пока женщина поднималась на лифте, силился вспомнить, где и когда слашал его. Не вспомнил.

Едва на пороге возникла фигура шатенки, кутавшейся в недорогое пальто, с трудом спасавшего от холода и пронизывающей вьюги, все встало на свои места. Я не верил глазам: передо мной стояла Карина! Живая! Впрочем, следуя нормам профессиональной этики, показывать виду не стал. Сейчас ко мне пришла не давняя школьная любовь, а клиент. Долг специалиста требовал помочь ей в решении душевных проблем.

— Здравствуйте! Проходите в комнату, — сказал я обычным голосом, наблюдая за реакцией. Карина поздоровалась, несколько секунд пристально вглядываясь мне в лицо, сдвинула брови, будто силясь что-то вспомнить, но не смогла.

Мы остались наедине в помещении с задернутыми жалюзи, двумя мягкими креслами, столиком с коллекцией японских нэцкэ и лампой под потолком, источавшей успокивающий слабый свет.

— Что бы Вы хотели обсудить сегодня? — задал я пришедшей стандартный вопрос.

— Вы знаете, — женщина принялась теребить пальцами ручку сумочки, — у меня большие проблемы с памятью.

Я весь превратился в слух.

— Детство и начальную школу помню замечательно, в мельчайших подробностях. А потом — все, провал до 25 лет. Где училась, кем работала, с кем жила — ничего не помню! Словно в те годы меня вовсе не существовало! Вы не подумайте — аттестат о среднем образовании имеется. Не помню как, но я получила его. Причем, если верить документу, закончила школу на отлично. Отчего потом не поступала никуда — ума не приложу!

— А как зовут Вас, помните?

— Да! Карина! — произнесла женщина свое имя, заставившее меня вздрогнуть. — Отчество только по документам знаю. Как и фамилию.

— А работаете сейчас где?

— Уборщицей! — выпалила Карина. — Больше без «корочки» не берут никуда. У меня ж никакой профессии нет. И в личной жизни — полный провал, катастрофа. Мужчины не воспринимают меня совсем! Да и кому я нужна такая!

Карина немного помялась и продолжила:

— Это может показаться смешным, но по ночам вижу сны, в которых есть у меня муж, до ужаса похожий на... на Вас!

Я улыбнулся, чтобы расположить клиента и разрядить обстановку.

— Больше ничего не снится?

— Еще кошмары разные, — продолжала Карина. — Какой-то заброшенный город, дом, а внутри разные чудовища. И знаете что? Одно из них — вроде как отец мне. У него щупальца страшные, тянутся, лезут в нос, в рот, сюда даже...

Женщина показала пальцем на паховую область.

С клиенткой мне стало все понятно.

— Мой случай безнадежен? — с опаской в голосе выдавила Карина. — Скажите, что нет, прошу!

— Безнадежных случаев не бывает! — резюмировал я. Карина выдохнула и усмехнулась. — Будем работать! Но предупреждаю: не все сразу!

— Слава Богу, — прошептала женщина.

— Но вы точно хотите знать, что происходило в те годы, которые не можете вспомнить? Предупреждаю заранее: не все воспоминания могут быть приятными!

— Понимаю, — немного подумав, ответила Карина. — Знаете, почему я выбрала из множества психологов-гештальтистов именно Вас? Покажется смешным, но Ваша фамилия какая-то чересчур знакомая! И это сразу внушает доверие. Также Вы, как я прочла на сайте, владеете техникой гипноза.

— Хочу предупредить, — перебил я Карину, — что гипноз не является надежным средством для восстановления памяти. Потому эту технику надо использовать осторожно. Если воспоминаний в голове нет, или они надежно заблокированы, мозг выдаст картинки из просмотренных фильмов, прочитанных книг и прослушанных радиопередач.

— Понимаю, — вздохнула Карина. — Вы, наверное, думаете, что мои проблемы — следствие глубоких эмоциональных травм, нанесенных в детстве? Что отец бил меня, унижал, издевался и насиловал? Не знаю. Может, так и было. Вся беда в том, что я совершенно его не помню!

— Давайте, — предложил я, — пойдем по более легкому пути. Вместо гипноза попробуем безобидную медитацию. Авось что-нибудь всплывет из глубин памяти!

— Хорошо, я согласна! — кивнула Карина.

— Чудно. Приступим! Закройте глаза. Сядьте свободно, удобно. Ваши руки и ноги не срещены, ноги стоят на полу. Сделайте, пожалуйста, несколько глубоких вдохов и выдохов. На выдохе отпустите все лишнее, ненужное, доверьтесь своей телесной и эмоциональной памяти...

Я читал давно заученный наизустиь медитативный текст. Карина выполняла все просьбы и команды. Со стороны казалось, что она спит, но диалог между нами продолжался.

— Представьте себе, что Вы находитесь на окраине родного города, — мне захотелось перенести клиента в далекую и счастливую выпускную пору, когда после учебы я провожал девушку домой. — Рядом поле, с шоссе сворачивает бетонная автодорога. Вы ступаете на нее и идете домой.

— Нет, нет, — засопротивлялась женщина. — Там плохо и больно! Мне не нравится дома. Не хочу туда идти!

— Хорошо. Вы поворачиваетесь назад, и перед вамит стоит молодой человек...

— Саша! — не дала договорить Карина. — Это ты, любимый мой, доргой, единственный! Не уходи, пожалуйста! Я так хочу остаться с тобой!

«Узнала!» — обрадовался я.

— А теперь откройте глаза, поднимите руки, сделайте глубокий вдох и выдох, — плавно выводил я Карину из медитации. — Поделитесь со мной своими ощущениями.

Женщина открыла глаза. В тот момент я больше всего боялся, что любимая не узнает меня. Но дальше все произошло с точностью до наоборот.

Карина пристально всмотрелась мне в лицо, везапно вскочила с кресла и кинулась мне на шею.

— Дорогой мой, любимый, ненаглядный! — шептала она на ухо. — Я вспомнила тебя! Теперь, наконец, мы вместе! И будем вместе всегда!

— Всегда, — прошептал я в ответ.

«Наверное, — подумалось мне в тот момент, — не стоит ворошить в памяти женщины другие, тяжелые и неприятные воспоминания. Вряд ли она сама пожелает этого. Главное — мы обрели друг друга, и сеансов медитации больше не потребуется».

— Я останусь у тебя... Насовсем! — заявила Карина, глянув в окно. На улице выла свирепая вьюга, так что в двух шагах ничего не было видно.

— Оставайся, — согласился я.

Вдвоем мы сидели в темной комнате и смотрели, как падал снег. И не было всех перенесенных когда-то испытаний. Была лишь бесконечная радость оттого, что посреди злого и холодного мира, в теплой и уютной квартире витебской многоэтажки теплился неугасимый огонек простой человеческой любви.