«Один и тот же сон мне повторяться стал…»
Сон в песне был об уходящем поезде, но мне снился вовсе не поезд, а скорее пустынный вокзал. Или дворец, трудно сказать. Бесконечная анфилада комнат, почти без мебели, на вид совершенно нежилых. Иногда только на стенах висели какие-то неразборчивые графики или плакаты, вроде старых советских, даже пожелтевшие и оборванные. Я в этом сне шла, шла, шла, не останавливаясь, а комнаты проходили и проходили — и никак не заканчивались, и почему-то меня это ничуть не удивляло…
Так оно во сне и бывает.
Утром, проснувшись, я не сразу сообразила, где нахожусь. Находилась я дома, в моей маленькой ипотечной студии, обставленной, насколько я могла, по моему вкусу — просто и ярко, с африканскими гобеленами на стенах и однотонным коричневым ковром на полу. За окном шумел просыпающийся город, мигал сквозь ветви деревьев светофор, к остановке подъезжал яично-желтый автобус. Ничего похожего на бесконечную анфиладу из сна.
Поразмыслив под душем и во время готовки завтрака, я пришла к выводу, что сон состоял из моих воспоминаний о летней поездке на заброшку — мы с друзьями бродили по бывшему пионерлагерю, где еще сохранились старые плакаты, о визите на закрытый завод, готовившийся к продаже, и об экскурсии в Павловский дворец. Я тогда, помнится, все время думала, как неуютно должно быть в этом дворце с его насквозь просматривавшимися комнатами…
Если вдуматься, то анфиладная планировка — еще не самое неудобное в дворцовой архитектуре.
Сбросив посуду в посудомойку, я натянула джинсы, заторопилась на автобус и к приезду на работу выбросила странный сон из головы.
…Во второй раз этот сон приснился мне через несколько дней. Я по-прежнему брела через пустынные анфилады. Теперь мне удалось получше разглядеть, куда меня ведут ноги. Когда-то это было каким-то дворцом, потому что на старых, выцветших стенах сохранились остатки позолоты, а паркет был наборным и очень красивым, но совершенно затертым. Сейчас по потолку тянулись провода, тускло мигали люмены, часть из которых еще и не горела, а плакаты и схемы, изредка висевшие на оголенных стенах, не удавалось рассмотреть, как и в первый раз.
Что я там искала?
Куда я шла?
Я пошарила по карманам — во сне я была в джинсах и толстовке, нашла мелок и написала на стене:
«Здесь была Жанна».
И сегодняшнее число. На удивление верное, хотя во сне я могла написать что угодно — хоть 13 октября 1307 г., почему-то мне на ум пришла именно эта дата.
Прежде чем проснуться, я прошла еще несколько комнат.
Настроение после этого сна у меня было неоченное. Как и в первый раз, я не сразу пришла в себя и узнала собственную квартирку, потом долго раздумывала, что же мне такое снилось и почему, наконец взяла смартфон и погуглила дату, которую вспомнила во сне. Оказывается, это была дата разгрома Ордена тамплиеров.
И я ее не «вспомнила», потому что никогда не знала.
За работой я скоро забыла о своих сонных злоключениях, пока не вернулась домой, не поужинала и не села за ноут — потрепаться на нескольких форумах и в Твиттере о том о сем. Мы обсудили разведение узамбарских фиалок (моя давнишняя страсть), как выбрать котенка (собираюсь со временем), что делать, если отец регулярно звонит и отчитывает из-за всякой ерунды (есть такое, да), и какой писатель сейчас считается флагманом современной фантастики (мне порекомендовали Дэна Симмонса, серию «Вархаммер» и не читать зарубежную белиберду, а читать Романа Злотникова). Я робко заикнулась про «Ведьмака». Мне тут же сказали, что игры в сто раз лучше книги. Злотникова я уже читала и терпеть не могла. Под конец мне пришло в голову, что если рассказать про сон, то он не сбудется, и я рассказала. Тогда форумчане и твиттерские начали вспоминать про свои странные сны, и я тихонько выключила ноут и легла спать.
По крайней мере, не только мне снится всякая катавасия.
Прошло дня три, довольно напряженных — мы начали новый, мудреный и непростой в исполнении проект, заказчик тоже попался… непростой, в том смысле, что имел обыкновение выносить мозг на ровном месте. Из тех, кого спрашиваешь: «А какой цвет вы хотите?», а он тебе этак истерически: «Если бы я знал, какой цвет я хочу, я бы к вам не обращался! Вы специалист, вы и делайте!».
В Твиттере, куда я заглянула перед сном, меня ждало сообщение в личку.
«Привет! Ты ходишь в этой локации, да? А куда ты уже добралась?»
«Не знаю, — чистосердечно отозвалась я. — Это локация? Но это же мой сон, какая может быть локация».
«Это реальная локация, но попасть в нее можно только во сне. До какой комнаты ты уже дошла? До живой тени в углу дошла?»
«Нет».
Мне сбросили ссылку в телеге.
Следовало проигнорировать это сообщение, не идти ни в какую телегу, и вообще закинуть его автора в черный список и больше с ним дела не иметь. Хотя… что бы это изменило?
И не могло ли все измениться к худшему?
Они там обсуждали мой сон. Все семнадцать присоединившихся. Канал назывался «Дворец духов», хотя никаких духов там никто не видел — я нарочно пролистала все сообщения сколько могла назад, и стало ясно, что мой «дворец» снился всем, кто сидел в этом канале. Ни о чем другом они не упоминали, ни о каких житейских или иных интересах, использовали причудливые никнеймы — как будто чего-то боялись, и мне сразу же намекнули, что болтать о «Дворце духов» вне канала не стоит, даже посоветовали удалить твит про него. Поначалу я решила, что это своего рода игра с квестами и что эти люди просто чувствуют себя не такими как все, особенными, отсюда и таинственность. Потом заподозрила, что кто-то из бывших участников канала попал в известное заведение — ну, знаете, куда иногда отправляются те, кто думает, что можно разгуливать по чужим снам: в психиатрию или в наркологию. Все эти забавы с Мескалито и курением грибов…
Но нет, о Кастанеде в этом канале никто, кроме меня, и слыхом не слыхивал.
О новых квестах не объявлялось. Правда, мне было очень интересно, но вскоре обнаружилось, что комнаты в нашем «Дворце духов» однообразны, различаются только плакатами и расположением люменов, так что я даже не могла уяснить, докуда я дошла. К тому же у меня на работе был очень нервный период, чокнутый заказчик все нервы вымотал, а еще два проекта были просто объемными. Так что я почти ничего не писала на канале, да и читать читала невнимательно, пролистывая большую часть сообщений. Внезапно одно из них привлекло мое внимание.
+ Неделю назад кто-то был в Комнате мертвых, — писал некий (или некая?) Рокабилли. — Там появилась надпись, которой раньше не было. «Здесь была Жанна, такое-то число нынешнего года»… +
Мне стало очень не по себе.
О надписи я не рассказывала, я помнила это точно. Но раз ее увидели, значит, локация реально существует? Или — по-другому — чужие сны возможно посмотреть?
+ Если это кто-то из нас, то помните: больше никогда не возвращайтесь в Комнату мертвых, — написала наша лидер, Милосердная Матушка. Насколько я смогла понять, она пользовалась непререкаемым авторитетом во всем касательно Дворца духов. — Иначе вы уже из нее не выйдете. Потому что там написано «была», то есть вас уже нет и не будет… +
Честно, стало очень не по себе. Во-первых, Милосердная Матушка вроде бы действительно знала, о чем говорила: я ни разу не видела, чтобы в ее правоте кто-то усомнился. Во-вторых, я понятия не имела, когда я снова окажусь во Дворце духов, и главное — как не возвращаться в эту чертову Комнату мертвых.
Оба раза я просто шла, не останавливаясь, и беспечно глазела по сторонам.
Черт, да я вообще не знала, как искать направление или локации в этом Дворце!
Впрочем, когда я немного успокоилась, то отлистнула назад и нашла изрядное количество советов именно насчет того, как и куда можно ходить и как определять, где ты находишься. С этим стало чуть попроще.
+ Глаубер, — написала мне одна из соканальцев, Фифичка, — а давай попробуем вместе ходить? +
Фифичка была, похоже, единственной среди нас, кого можно было идентифицировать хотя бы по части половой принадлежности. Судя по никнейму, она была очень молода. Остальные избегали малейших намеков на свою подлинную личность, говорили о себе все в мужском роде и никогда не задавали личных вопросов, даже невинных, вроде «как дела?» или «что ты сейчас читаешь?».
+ Я бы не против, — ответила я, — но я даже не знаю, когда опять там окажусь. +
+ Это несложно. Вспомни, что случилось перед тем, как ты попадаешь во Дворец. +
Я стала припоминать. Припоминать было особо нечего. Хотя… я пролистала свой Твиттер, потом — электронный дневник на Джорналс, где вкратце записывала все, что случилось интересного. Похоже, что ничего. А нет, стоп… Вот кое-что.
Оба раза я жаловалась на то, что была так занята, что даже не смогла пообедать.
Но этого мало, слишком мало…
Хотя почему нет? Голод и стресс — и вуаля, меня выносит из нормальной жизни в чей-то коллективный бред. И судя по тому, как нас стали грузить на работе, мне придется либо увольняться и искать что-нибудь с зарплатой пониже, зато с нагрузкой пожиже, — либо спешно осваивать искусство сталкинга во Дворце духов.
Терять в зарплате не хотелось.
Еще три дня все было в порядке. А потом начальник устроил нам жуткий разнос, потом черти принесли нашего «любимого» заказчика, и мне пришлось остаться без обеда — срочно доделывать часть проекта, и еще и дождь пошел…
Я маякнула Фифичке.
До последнего мне казалось, что зря. Но я ошибалась. Стоило мне донести голову до подушки, как я обнаружила себя в ненавистной анфиладе.
Дворец духов многим нравился. Милосердная Матушка, например, научилась специально туда входить по доброй воле и часами там шаталась, осматривая местные «достопримечательности». Мне же были крайне не по душе и эти сменяющие друг друга комнаты, и тусклое мигающее освещение, и старые обои, и схемы, которые не удавалось рассмотреть, и общее гнетущее ощущение, а более всего — то, что из Дворца невозможно было выйти. Этого, если верить каналу, не удавалось еще никому.
Я осторожно пошла вперед, озираясь и то и дело притормаживая. Останавливаться, как просветили меня в канале, было нельзя, но и спешить не следовало. За мной как будто тянулась чья-то тень; раньше такого не было. Решив, что это Фифичка, я завертела головой, но поймать ее в поле зрения никак не получалось.
Сон, что вы хотите.
Внезапно мне под ноги выскочил кот. Большой, рыжий, пушистый. Я позвала его «кис-кис», но кот не обратил на меня внимания. Просто пошел в том же направлении, но не рядом и вообще не со мной. Тень не отставала.
Так, задумалась я, кто из них Фифичка?
Имея инструкции Милосердной Матушки, я уже увереннее ориентировалась в переходах Дворца духов. Плакат с красной диаграммой, три люмена, один из которых мигает, толстый черный кабель по стене — это Комната вдохновения. Почему вдохновения — бог весть, может, кому-то в этой комнате стихи в голову пришли. Все люмены исправны и горят, ярко освещая даже дальние углы, плакаты относительно четкие, похожи на советские плакаты, пропагандирующие физкультуру — кое-кто клялся и божился, что разглядел на них фигуры физкультурников, хотя я все равно ничего не различала, — Комната художников. Два очень тусклых люмена, в углу что-то беспрестанно капает, хотя вода не собирается в лужицу, а куда-то исчезает, может, впитывается или уходит в невидимые щели, — Комната слез… Из Комнаты слез два выхода, один — в Комнату смерти, в которую мне больше нельзя, второй — в Комнату страха. Это небезопасная локация, ее лучше пройти как можно быстрее, хотя никто не мог объяснить, что с ней не так.
Из пяти люменов в ней горели три, один — еле-еле. На плакаты велено было не заглядываться, иначе «увидишь страшное» — я и не заглядывалась. В углах какая-то особенно черная и глубокая тень, в которой иногда могут блеснуть чьи-то глаза, и порой слышатся неприятные шорохи, пол сыроватый, в одном углу отстали обои. Да, находиться тут не хотелось.
Чьи-то шаги настигали меня, так что я заторопилась выскочить из Комнаты страха вперед, в Комнату… так, тут бывают разные выходы, в этот раз портал открылся в Комнату с гнездышком. По-моему, уютно свернутый коврик предназначался для рыжего кота, которого я видела, — кстати, куда он подевался?
— Ты Глаубер?
— Фифичка?
— Я, — и я решилась обернуться. Передо мной стоял юноша лет семнадцати, пухлый увалень в футболке с лисичкой. М-да… хоть с возрастом я угадала.
Мне пришло в голову, что Милосердная Матушка, которую мы все представляли мудрой старухой, на самом деле тоже парень вроде Фифички. Любитель позадротить, воспринимающий Дворец духов как очередную «бродилку»…
— Я думал, ты мужик, — озвучил сомнения Фифичка. — Ну ладно, какая разница. Пошли? Ты Комнату страха уже прошла?
Вдвоем гулять действительно было веселее. Отвратительное сосущее ощущение в середине живота сразу уменьшилось, холод в ногах прошел, руки прекратили дрожать. Фифичка оказался остроумным и явно начитанным парнем, к тому же любителем отпускать незамысловатые шуточки по поводу увиденного. Когда мы вошли в Комнату безымянных, он показал пальцем на потеки влаги под потолком и сказал:
— Я бы назвал ее Комнатой насморка.
Я смутно догадывалась, что Безымянные позаимствованы из романов Урсулы Ле Гуин, и лучше бы нам не выяснять почему. Может, просто из любви к книге. А может, что-то такое, от чего неплохо бы смотаться подальше и побыстрее.
— А кто такая Жанна? — вдруг спросил он. — Ты?
— Я.
— Это ты зря… Но ничего, зато для других твоя надпись будет как ориентир.
Мы переступили еще один порог — и обомлели.
По полу расплывалась огромная красная лужа. В зыбком свете полутора оставшихся люменов было видно, что она именно красная, хотя уже подсохла и начала чернеть. Фифичка по инерции сделал несколько шагов в комнату и заорал от ужаса.
На стене в дальнем углу висело тело человека.
При жизни это был, возможно, представительный мужчина средних лет, с пузиком, с залысинами, в белой рубашке, сейчас совершенно изорванной и изрезанной. Пиджак валялся посреди комнаты; Фифичка поднял его.
— Не трогай! — шикнула я, представляя себе, что будет делать полиция. Перво-наперво — выяснять, кто обнаружил труп и не трогал ли чего. И уж, конечно, подозрение первым делом падет на нас, особенно на того, кто взял пиджак, то есть на Фифичку…
До меня почему-то не доходило, что попасть сюда иначе, чем во сне, невозможно, что в реальности это место не существует.
Возможно, труп на стене тоже не существовал. Но мы оба его видели, и его — по крайней мере, его пиджак — можно было потрогать. Мы оба его обоняли, потому что труп уже начал потихоньку разлагаться. Этого типа убили с изобретательной жестокостью, сделав крестообразный глубокий разрез в центре живота — как раз там, где я испытывала такое мерзкое ощущение — и вытащив часть внутренностей наружу. Внутренности валялись зловонной черной кучкой у него под ногами, то ли вырезанные из живота, то ли просто выпавшие. Плечи и лодыжки у мертвеца были прибиты костылями. Я прищурилась, но в тусклом свете люменов их трудно было разглядеть. Металл? Железо? На первый взгляд — ржавое железо, но тут я припомнила, как Милосердная Матушка наставляла соканальников: «Никакого железа, духи боятся хладного железа!». Значит, бронза или медь, или нечто вовсе не существующее в реальности.
Хотя наш гуру мог и ошибиться. Старым сказкам про нечистую силу не обязательно коррелировать с нашим коллективным сном.
Люмен мигнул, на несколько секунд став ярче, и я увидела, что над залысинами у мертвеца зиял пролом в черепе. Кости, вбитые сильным ударом, воткнулись в мозг, и серое дряблое вещество в голове слабо поблескивало.
Минуту, наверное, я стояла в ступоре, и в голове вертелось одно: интересно, ему сначала проломили голову, а потом поглумились над трупом, или сначала распяли, разрезали живот, выпустили кишки, а потом только пробили череп?
— Суки, это ж какой тварью надо быть, — процедил Фифичка.
— Что?
— Да они, смотри, сначала пытали его, а потом убили, крови-то вон сколько натекло. Говорю же — твари. Интересно, чего они от него хотели?
— Денег, — предположила я. — Но…
Мы тупо уставились друг на друга.
— Бежим, — прошептала я. — Давай, живо, убийца может быть еще здесь…
— Их несколько, — ответил так же шепотом Фифичка, поспешно уходя вслед за мной. — В одиночку не справиться, вон какой мужик здоровый…
— Тем более живо!
Перед нами встала стена, и вот тут мне стало совсем нехорошо. Такого со мной еще не случалось. Хуже того — у меня-то опыта с гулькин нос, но Милосердная Матушка тоже не упоминала о подобном!
— Черт, — растерянно прошептал Фифичка.
И вдруг мимо нас протрусил рыжий кот. Он топал целеустремленно и спокойно, не глядя на нас, но мы как-то сразу поняли: он нас выводит. И пошли за ним — сначала медленно, а потом, когда кот побежал, понеслись как оглашенные.
Уже выбиваясь из сил, я проснулась…
Сегодня мне было хуже, чем всегда. Голова трещала, я почти не понимала, что происходит, где я, кто я, как меня зовут. Помнила только, что я Глаубер. Ну, хорошо, что не Бертолет! Вдруг взгляд мой упал на джинсы, мои джинсы, которые я ношу по городу — для работы они слишком поношенные, но расстаться с ними не могу, это мои любимые, — и я заметила на них два пятнышка.
Одно крошечное.
Второе размытое.
Крошечное красное и размытое — отпечаток кошачьей лапки.
И тут я заорала, заорала так, как не орала никогда в жизни, захлебываясь и сходя с ума от ужаса. Меня колотило, я визжала, рыдала и снова орала, наконец, меня стошнило, и я вызвала себе «скорую».
Эскулапы сделали мне укол, дали какую-то таблетку, велели обратиться к неврологу. К тому времени я уже пришла в себя и схватила смартфон, входя в телегу.
Фифичка был в сети. Я написала ему в личку «как дела», он ответил, что заболел.
У меня была очень непростая ситуация. С одной стороны, мы нашли мертвого человека, умершего явно не естественной смертью. Но обращаться в полицию? Это же случилось во сне, хотя пятна на джинсах доказывали, что все происходило в реальности.
Больничный мне выписали, я позвонила на работу, потом попила кофе, почитала какую-то книгу, даже не заметив, что читаю, потом включила телевизор — мамин подарок, совершенно мне не нужный, но раз в полгода можно и посмотреть. Шел выпуск новостей. В новостях сообщили, что вследствие послековидных осложнений умер чиновник, какая-то большая шишка из мэрии. Я равнодушно смотрела, не вдумываясь в услышанное, когда вдруг крупным планом на экране возникло лицо покойного.
Лицо мертвеца из Дворца духов.
Я еще раз написала Фифичке, но кому еще писать — не знаю. Нас семнадцать. Хотя вполне вероятно, что ни этот чиновник, ни его убийцы не сидели в телеге вообще и в нашем канале в частности. А еще есть неслабая вероятность, что сидели. Что они — из числа наших семнадцати. Может, даже сам Милосердная Матушка.
Хотя нельзя сбрасывать со счетов, что и Фифичка в этом замешан. Правда, у меня уже паранойя — ведь я маякнула ему совершенно неожиданно…
И вряд ли убийц интересовали деньги. Распятый на стене труп с разрезом именно там, где ощущают дискомфорт все, входящие во Дворец духов, — нет, это не следы пыток. Это ритуальное убийство.
Чего добивались убийцы, какому Золотому Шару в жертву они принесли этого чиновника? По какому принципу выбирали приношение?
И кто следующий?
И не получится ли так, что только надпись мелом на стене будет напоминать, что Жанна — была?