1.

На одном краю неба висит зеленая луна, на другом — рыжая. Комасин сказал идти по направлению к зеленой луне, дескать, они обе не меняют своего положения в течение ночи. Висят и висят, как прилепленные, всю ночь в одной и той же точке, и по ним можно ориентироваться. Комасин сказал, что днем они тоже висят, вот только из-за яркого солнца их совсем не видно.

Зеленая луна и рыжая луна. Вроде бы даже почти одинаковые по размерам. Будто глаза с гетерохромией. Интересно, моргают ли они? Зеленая и рыжая. На зеленой было много темных пятен: кратеров, вмятин и больших полей на поверхности луны. Рыжая казалась более гладкой, или же с поверхности планеты ничего нельзя разглядеть толком. Зеленая и рыжая. А идти нужно в сторону зеленой.

Под ногами тихонько хрустел песок. Да это был и не песок вовсе, а какой-то мелкий хрупкий гравий, который, по счастью, хрустел не слишком раздражающе. Хрусть. Хрусть. Ночью тихо, ночью слышен любой писк. Днем, наверное, хруст гравия не был бы заметен за криками местных птиц. Но днем идти нельзя. Комасин говорил, что днем охотятся опасные звери — большие и жуткие, но им нужно видеть, как жертва движется, на спящую они не нападут. Это успокаивало и позволяло уснуть на рассвете без особых тревог. Благо, палатка до сих пор прицеплена к рюкзаку, в нее прячешься будто в пещеру — уютно становится. И никаких лун не видишь оттуда, никаких солнц, и гравий не хрустит.

Зеленая. Зеленая. Зеленая. Топ, топ. Это была третья ночь в пути. Зеленая луна не стала ближе. Комасин сказал, что четвертая ночь будет последней.

2.

На горизонте — тонкая бледная полоска.
 День поднимается, словно прилив.
 Пора ставить палатку, прятаться, закрывать себя от неба.
Короткий перекус — и в пещеру, в безопасность.

Воздух густ, шершав от жары.
Снаружи кричат птицы, будто перекликаются с солнцем.


Сон приходит медленно, как вода в сухую землю.


Все растворяется — тело, гравий, даже мысль о дороге.

И только в полудрёме мерцают две луны,
едва видные под светом дня,
висящие, как глаза,
смотрящие сквозь ткань палатки.

3.

Ночь возвращается. Тихо, будто крадучись.
 Быстро — наружу: палатку к рюкзаку, следы — в пыль.
Хрусть. Хрусть.


Комасин сказал… как же там?.. к рыжей луне?..

В самом деле — гладкая, мягкая, будто торт на праздник.

Хрусть.
 Гравий становится крупнее, будто растет под ногами.


Шаг — боль, шаг — искра.

Луны медленно уплывают за спину,
и небо будто поворачивается вместе с ними. Воздух густеет.


Хрусть.

Хрусть.

Тьма шевелится, звезды становятся ближе.


Комасин…