Привет, мам!

Я добралась. Да, наконец-то. После этого дурацкого рейса с пересадками и четырех часов тряски на каком-то вездеходе по снегу, я всё-таки в посёлке. Здесь реально глушь. Как будто не XXI век, а 1890-й. Интернет ловит только возле почты и только если ветер в нужную сторону дует.

Но тут красиво, правда. Полярный день, солнце висит низко, свет жёлтый-жёлтый, будто всё в янтаре. Я поселилась в маленьком домике вместе с другими практикантами, нас четверо — я, Лена из Питера, и двое парней из Якутска.

Местные смотрят на нас странно. Не враждебно, просто... будто мы не совсем настоящие. Вчера один дед долго на меня смотрел, потом подошёл и потрогал край моего капюшона. Сказал: «Не носи это здесь, девочка». А я ведь просто в обычной куртке.

Они все тут одеты как-то по-другому. Не в смысле «по-другому», как на старых фото, а как будто одежда у них — это часть чего-то большего. У мужчин шапки из меха волка, поношенные кафтаны с вышивкой на рукавах, кожаные пояса с костяными пуговицами. Женщины — в парках, расшитых символами, и все меха носят мехом внутрь. Всё кажется старым, но не потрёпанным. Не музей — а живая память. Они не просто тепло одеваются, они будто прячутся от чего-то в этой одежде. Как в броне.

Тут есть шаман. Настоящий. Ну, типа, говорят — потомственный. Его зовут Умкак. Он почти не разговаривает, но выглядит так, будто из земли вырос. Очень старый, но в нём что-то такое... как будто ветер в нём живёт.

Целую, мама. Завтра поедем в тундру.

________

Мам, ты бы видела, что мы нашли.

Сегодня мы ездили на север, километрах в пятнадцати от посёлка. Там старые стоянки кочевников, полуразрушенные чумы, всякое такое. Я шла последней и немного отбилась от группы, но наткнулась на... не знаю, как это описать.

Это был круг из камней, внутри — рога и кости оленя. Всё уложено аккуратно, как в спираль, прямо в землю вмёрзло. А сверху — куски шкуры, перья, старые бусины. Я чуть не задохнулась от восторга — это была настоящая находка! Такая дикая, архаичная красота, как будто я в музей наскальной магии попала. Всё выглядело так, будто кто-то вложил в это обряд, намерение, силу. У меня даже руки затряслись немного, когда я подняла первую косточку.

Ну, я взяла несколько косточек. Маленьких, из копыта, кажется. Чисто как артефакт. Знаю, знаю, не надо, но ты же меня знаешь. На кафедре умрут от зависти. Вообще, не только я — Лена прихватила какой-то тёмный камушек, говорит, он как будто тёплый на ощупь, а один из парней — вроде бы кусочек ребра. Мы все тогда немного по-детски радовались, как будто нашли клад. Когда вернусь, обязательно тебе покажу!

Когда я вернулась, Умкак смотрел на меня очень пристально. Хотя я ничего не говорила. Он потом долго сидел у костра и что-то шептал, держа в руках кожаную сумку. Я даже не сразу поняла, что он делает.

Он наполнил её мхом, какими-то белыми костями — маленькими, как у лисы или волка, — и потом зашил. Я подумала — наверное, это амулет или что-то такое. Может, поминальный ритуал.

Он шептал что-то на своём языке — медленно, с расстановкой, будто прокладывал дорожку словами. Голос у него был тихий, но густой, как дым. Каждое слово казалось тяжёлым, как камень, который опускается в воду. Я не понимала смысла, но от самих звуков становилось как-то особенно спокойно и странно — как будто рядом кто-то древний.

Ладно, пойду спать. Завтра снова в поле. Люблю тебя.

__________

Мам, мне стало немного не по себе.

Ночью кто-то скребся в стену. Не в дверь. Именно в стену. Будто пальцами, но с когтями. Я подумала сначала — лиса, но потом услышала... как будто дыхание. Сухое такое. Будто кто-то с пакетами в лёгких дышит. Оно было прямо у стены, тяжёлое, неровное. А потом... просто исчезло. Как будто вдохнуло — и растворилось. Я скинула все на возбужденное архаичностью и мистикой воображение и почти сразу вырубилась.

Я не говорила никому. Не хочу выглядеть параноиком.

А ещё утром исчезли кости. Те, что я забрала. Я клянусь — я положила их в мешочек, а теперь он пустой. Лена думает, я просто их выронила. Хоть мешочек и был на молнии, я могла прошляпить их. Надо будет сходить туда еще разок.

А Умкак на меня больше не смотрит. Когда я рядом — он просто уходит. Сегодня он забрал свою сумку и ушёл в тундру один. Даже не попрощался. Странный он. Всё тут странное, но такое до жути интересное.

___________

Сегодня я снова не могла спать. Ощущение, будто что-то ползает под домом. Прямо под полом. И самое жуткое — когда я посмотрела в окно, на снегу были следы. Они не были похожи ни на лисьи, ни на собачьи. Широкие, как лапа, но с длинными пальцами. И они вели от нашего дома... в никуда. Прямо в лес, где нет даже троп.

Один из парней — Никита — сказал, что слышал ночью, как кто-то стонет. Будто корова, но срывающимся голосом. Мы подумали, может, кто-то шутит. Хотя кому тут шутить?

Может мы просто не понравились местным, и они хотят нас выгнать, но стесняются сказать прямо?

___________

Никиту нашли мёртвым. Он ушёл за водой утром и не вернулся. Мы его нашли только под вечер. Он лежал в снегу... раздетый. Всё тело покрыто укусами, но не как от зверей. Как будто кто-то грыз его. А лицо... он будто пытался кричать, но у него не было языка. Тело было уже жёстким, как дерево. Такое окоченение, что казалось, будто его не мороз забрал, а что-то выжало тепло изнутри до последней капли.

Никто не говорит ничего. Шаман не вернулся. Местные прячут глаза. Лена целый день плачет. Я просто не могу... ни есть, ни пить. Всё внутри пусто.

Я написала в центр, просила прислать вертолёт. Сказали, буря, не могут взлететь ближайшие дни. Мы будто отрезаны от всего. Такое ощущение, что шаман-то реально колдовать умеет. Только какой смысл ему?

__________

Прости, что не отвечала сразу.

Лена исчезла. Я проснулась — её нет. Ни следов, ни звуков. Только окно приоткрыто, весь подоконник в снегу. И на подоконнике — та самая сумка шамана. Только теперь из неё торчит не мох. А шерсть. Клочья. Как будто что-то рождается.

Я не трогала её. Клянусь, не трогала. Но она всё ближе. Каждый раз, когда я оборачиваюсь — она будто ближе. И когда я сплю, мне снится, что она лежит на мне. Давит. И внутри — что-то двигается.

Я боюсь. Мама, я боюсь, что я не уеду отсюда. Пойду сделаю себе травяной чай, лягу в кровать и буду писать курсач по практике. Может отвлекусь.

__________

Мама, это сущий кошмар!

Я вижу его, мам. Он сейчас — прямо за окном. Черт, а я ведь была стопроцентно уверена, что это просто миф. Кажется, те оленьи кости нельзя было брать. Шаман сделал Тупилака. Хорошо, что я хотя-бы знаю, что меня ждет теперь.  Я стою, пишу тебе, а он просто стоит в снегу и смотрит. Он не прячется. Он знает, что я вижу его. И, мама, он просто звиздец, какой огромный. Не как медведь — он будто собран из лома, костей и чего-то ещё, чего у животных нет. Как будто кто-то сшил его из злости. Глаза — как две чёрные ямы, без дна. Слышишь? Он даже не двигается, но я слышу, как он скребётся у меня в голове.

Я не знаю, как долго он уже там стоит. Как только получишь это письмо — звони в полицию, в МЧС, куда угодно, просто чтобы привезли меня. Или мое тело.