I

Каждый знает плач младенца. Этот истошный крик живого человека, неспособного осознать действительность. И сейчас звучит именно он. На небольшой кушетке, вытягивая ножки и суча ручками, лежал кричащий грудничок с покрасневшим от натуги личиком.

Детский плач продолжался до тех пор, пока малыша не взяла на руки молодая женщина, ласковым голосом запевшая колыбельную.

– Спи моя радость, усни.

В доме погасли огни.

Она обняла кроху, поднесла его к лицу и закрыла их обоих своими длинными до ступней локонами. Под завесой, прижавшись к тёплому телу и наслаждаясь ласковым пением, ребёнок начал успокаиваться.

За этим наблюдала горбатая, низкорослая и широкоплечая старуха. Она стояла над огромным котлом, мешала в нём варево, смотрела в него и всё в нём видела. Как нянечка берёт малыша на руки, как обнимает, как накрывает волосами и начинает петь. Затем старуха взяла птичий череп и бросила его в котёл. Но перед этим шепнула в пустую глазницу одно слово: «Неси».

Не прекращая петь, длинноволосая нянечка с младенцем на руках спустилась в подвал.

Ведьма смотрела в котёл и выворачивала речь невнятными стихопесенными трактатами. Варево шипело, испарялось и пузырилось. Огонь озарялся редкими всполохами. Над котлом задрожал воздух. Старуха продолжала бубнить, мешая булькающий жидкий экран, в котором она видела происходящее из подвала. Она смотрела в варево одурманенным, из-за экстаза от увиденного, взглядом, смакуя своё омерзительное блаженство.

Вдоволь насладившись, ведьма вытащила из бурлящего котла череп и шепнула в глазницу: «Довольно». Из подвала, шагая по ступенькам, поднялась длинноволосая нянечка, покрытая кровью с головы до ног. Она была одна.

– Лидия, подойди ко мне, – прозвучал скрипучий старческий голос.

Она подошла к старухе, и на алом от крови лице засияла улыбка истинного наслаждения. Гладя свои окровавленные волосы, Лидия заговорила:

– Это было прекрасно! – Она словно продолжала свою колыбельную и протягивала каждый слог. – Как скоро мы повторим? Я хочу ещё! – пропела она с откровенным наслаждением.

– Подойди ко мне, – старуха говорила твёрдо и громко. Голос её был командным и низким. – Посмотри, – Лидия подошла к котлу и увидела в нём молодого парня. – Ты должна привести его. И тогда будет тебе ещё.

Варево менялось: цвета изливались в калейдоскопе психоделических цветов, где красный становился синим, синий зелёным. Затем краски стали сгущаться, сливаться воедино, крутились в водовороте и вскоре показали силуэт человека.

Жертвой ведьминых интриг сегодня стал любитель непыльного труда и мастер по накапливанию долгов Игорь Винопалов. Ему срочно понадобились деньги, и он безоговорочно согласился отвезти небольшой брикет вглубь леса, чтобы затем закопать его. Большой гонорар, простая задача и никакого физического труда. Всё как Игорь любит. Правда, пришлось оставить залог. Единственной ценностью была золотая цепочка, подаренная ему в день совершеннолетия. А сейчас что? Сейчас долги из микрозаймов под сумасшедшие проценты. Ну и что, что пенни набежали до суммы позволяющей разменять квартиру в счёт покрытия долга? Зато он модно одет, дома огромный телевизор и у подъезда стоит новенькая машина. А долги? С долгами он рассчитается сразу, как только выполнит работу.

Перед ним предстал тёмный бастион, простирающийся от левого горизонта к правому. То была величественная цитадель, стенами которой была лесная полоса из крон и стволов. Некоторые деревья торчали шпилями из беспросветного лесного массива, напоминая башни чёрной крепости лесного владыки. Верные придворные летали от дерева к дереву, охотились друг на друга, рыли норы и выли на луну. Но сейчас им нет дела до своих занятий. Сегодня замок приветствовал нового гостя. И приём до́лжно провести с подобающими почестями. Званый ужин, для пира всё готово. Не хватает главного блюда.

Игорь вошёл в лес.

Стемнело очень быстро, как по щелчку. Над головой смыкались листья с верхушек деревьев, и солнечный свет не мог пробиться через их густую вязь.

Цитадель встретила гостя придворным оркестром. Заунывному пению скрипучих стволов аккомпанировала флейта воющего ветра. Насвистывали трели лесные птахи, стучали на барабанах дятлы, фоном им служил вой невидимого волка. Тёмные ветви, похожие на костлявые пальцы, украшали залы, поддерживая высокие потолки из лиственной основы.

Игорь потерял счёт времени. Он и не заметил, что ушёл очень далеко и что в просветах между листьями голубое небо сменилось чёрным саваном. День уступил место ночи.

– Копать будем здесь, – сказал он сам себе.

Игорь снял со спины рюкзак, достал столовую ложку и стал копать ямку. С каждым куском земли в нос ударял резкий запах сырости и плесени. Копошились черви, запах усиливался. Глаза налились слезами, лоб вспотел, зрение помутилось. Но он продолжает копать. Ведь он хочет выбраться из этого проклятого леса, получить деньги и забыть всё как страшный сон. Наконец, дело сделано.

– Пятнадцать человек на сундук мертвеца. Да какой ты сундук? Ты так, шкатулка, – Из кустов выглядывали два маленьких жёлтых глаза, принадлежавшие толстой жабе, что наблюдала за землекопом, – Ого! Ничего себе жабища какая! Буду звать тебя Бакстером.

Та неподвижно сидела в кустах, изредка надувалась слушая Игоря.

– Почему Бакстером? Не знаю. Похожа на Бакстера и всё тут. Мамочка, наверное, завизжала бы, встретив такую мерзкую тварь вроде тебя. Да, ты отвратительная и жирная! А кто здесь тётя-бородавка? А кто отвратительное создание? Наверное, ты жрёшь за троих, раз такая огромная. Чего пялишься? Как будто ты понимаешь меня. Да, я яму рою, мне нужно закопать эту коробку. Может, я тоже хочу есть за троих. Бабки нужны, понимаешь? Дошёл… Разговариваю с лягушкой.

– Закончил?

– Твою рать! Так всё, пора валить. Я слышу голоса. Еду домой, и завтра в дурку. Скажу, что с лягушками разговаривал.

Жаба квакнула, вздула подбородок и снова квакнула.

– Ладно. Пока, Бакстер. Поменьше говори. Людей пугаешь, – Игорь вздохнул. – Точно с ума схожу. Пора домой.

Ветер медленно и плавно качал ветки. Верхушки лиственных деревьев плыли над головой. Лесное волхование запело тягучими мотивами. Вновь заиграл оркестр, сложенный из звуков чащи, гипнотизируя Игоря мягким напевом и уводя в потаённые залы.

Прилетели светлячки. Их было пять или шесть. Они летали вокруг Игоря, словно танцевали. Вырисовывали светящиеся неведомые рисунки. Узоры не исчезали сразу, а какое-то время зависали в воздухе и после плавно испарялись. Идти становилось труднее, словно воздух сгустился до консистенции воды. Игорь не шёл, он плыл в этой невидимой субстанции из деревьев, кустов и травы. Лесная волшба несла своего гостя по течению вглубь своей чащи. Светлячки летали, садились на деревья и снова взлетали. Золотистые рисунки, создаваемые ими, становились ярче, опоясывали деревья, листья, Игоря. Манили за собой, уводили всё глубже в лес. Заворожённый, он следовал и повиновался летающим художникам, пока не услышал…

– Правда, здесь красиво? – прозвучал певучий женский голос.

Игорь вздрогнул.

– Ну-ну, мой дорогой. Бояться не стоит, – Речь лилась, словно колыбельная, протягивая каждый слог. Слова не говорились, они напевались.

– Кто здесь? Бакстер? Кажется, я заблудился и уже слегка того.

– Ты не заблудился. Ты пришёл куда надо.

Игорь увидел юную девушку с очень длинными волосами, закрывающими ступни, и глазами изумрудного цвета. Светлячки залетели в её локоны и стали вырисовывать свои золотые полоски по поверхности волос. Светящиеся дуги опоясывали тело, голову и руки появившейся лесной нимфы.

– Не бойся, больно не будет, – Голос по-прежнему напевал, а не говорил.

– Да ладно! Ха! Вот это патлы! Ты чего в лесу делаешь? Мамочка тебе такую причёску сделала бы, – Нимфа стала медленно подходить к Игорю. – Так, стой на месте, – Лидия приближалась. – Ты, наверное, здесь в лесу совсем одичала, у доктора давно не была. Ты хоть волосы свои моешь? Так, давай договоримся, ты постоишь на месте, а я принесу тебе шампунь. У меня папа парикмахерской владеет, давай мы тебя запишем, – Игорь нервно тараторил, а Лидия приближалась. – Подруга, пожалуйста, стой на месте. Вдруг ты маньячка и убьёшь меня.

– С радостью! – прошептала она, улыбаясь в оскале. Её зубы стали меняться и обрели заострённые концы.

В птичий череп прозвучала команда: «Не смей!» – и старуха бросила его в котёл.

– Но нельзя, – с грустью сказала она. Нимфа засунула руку вглубь своих волос, достала вязаный мешочек и передала его птице, которая будто пролетала мимо.

– Я помогу тебе, – Она протянула руку. – Я покажу выход.

С неба посыпался блестящий снег. Золотые точки качались в воздухе и приземлялись Игорю на ладонь. Он посмотрел наверх. Над головой чёрным зернистым облаком кружилась стая птиц. Каждая выпускала из лапок светящиеся снежинки.

Это ненормально. Надо уходить. Но почему-то она стала внушать доверие. Тревога сходила. Словно они всю жизнь знали друг друга.

– Идём, – Она улыбнулась, Игорь взял её за руку, – Дыши глубже, дорогой.

Она вела его через непроходимые лесные дебри, через высокую траву, сквозь колючие кусты. Игорь еле успевал отмахиваться от атакующих веток, в то время как нимфа просто и плавно проскальзывала между деревьями.

– Патлатая, долго ещё?

– Пришли, – пропела она.

– Ты уверена? Это не выход.

Она резко остановилась, схватила его за плечи и уставилась на него.

– Выход здесь. Выход всегда был здесь.

Нимфа плавно отодвинула берёзовую ветку и открыла проход. Впереди оказалась лесная опушка. Посередине стояла деревянная изба. Из трубы на крыше клубился дым. Игорь прошёл вперед и услышал шёпот над ухом:

– Хочу твои глаза.

– Так, мать, – Он развернулся. – Куда мы пришли? – Нимфы не оказалось. Игорь стоял один.

Бледная луна нависала над крышей деревянного дома. Вокруг продолжал дышать лес. Чёрный монумент из чёрных смолистых брёвен беззвучно зазывал в свои закрома.

– И что дальше? Напугать меня захотела? Не угадала! Слышишь, патлатая? Мне не страшно! – кричал он в воздух. – Не страшно, слышишь?! Не страшно!

Игорь постучал в дверь.

Она со скрипом отворилась. Вместо входных сеней, в доме оказался коридор с горящими канделябрами на стенках, испускающие алое мерцающее свечение. Игорь пошёл вперед. Каждый шаг сопровождался скрипом в полу. Не осмелившись заглянуть за угол, он решил крикнуть в пустоту:

– Здесь есть кто-нибудь? Лесники, охотники? Могу показать, где сидит жирная жаба.

Вместо ответа его толкнул вперёд сквозной ветер, с грохотом захлопнув входную дверь.

Игорь оказался в большой комнате, по центру которой расположился стол с подсвечником и графином, вокруг расставлены стулья. За столом сидела старуха. На вид ей было около сотни лет: лицо морщинистое, как пень, губы скривлены в форме подковы, брови сведены. Из ушей и носа старухи росли седые волоски.

– Присаживайся, – произнёс низкий и старческий голос.

– Эм…

– Ты заблудился…хр... я поняла, – Между словами проскакивали похрюкивания, речь твёрдая и тихая. – Присаживайся. Отдохни, – Она взяла деревянный графин и протянула Игорю.

– Так, я всё понял, – Он попятился назад. – Я…я приведу соцработника, вам, наверное, пенсию задерживают, автобусы сюда не ходят, вы в поликлинике давно не были, я сейчас вернусь, точно, я быстро, – Он развернулся и увидел знакомую нимфу.

– Не уходи, – пропела она жалобно, вытянула руку ладонью вверх и сдула золотистый порошок ему в лицо.

В глазах забегали искры, мир как будто немного замедлился. В голове пробудилось долгожданное спокойствие.

– Как тебя зовут? – спросил уже послушный Игорь.

– Лиди-я, – пропела она.

– А теперь выпей, – отчеканила старуха.

Он заслужил отдых. Работа выполнена, брикет закопан. Сейчас он поест, выспится, наберётся сил, поблагодарит хозяев за тёплый приём и поедет домой. Игорь взял деревянную плошку из рук старухи, начал пить. По вкусу как ключевая вода.

На улице загрохотало, сверкнув белым светом в окно. Собиралась гроза.

Последствия выпитого зелья не заставили себя ждать. Игорь сделал шаг, утопая в полу, который стал вязким, как зыбучий песок. Он опёрся рукой о стену: та поддавалась, как пружинный матрас. Казалось, его сознание, неуправляемое собственной волей, отделяется от тела, словно его что-то выталкивает. Канделябры на стенах извивались и тянулись вверх, словно ожившие змеи. Растянувшись в тонкую нить, они доросли до окна и коснулись ветвей берёзы. Игорь ощутил, как его разум вздёрнули рыболовным крючком и подсекли наружу из тела.

А через миг он услышал шёпот чужеродных мыслей внутри себя. Мысли влетали в голову, жёсткими ударами. Одна за другой, удар за ударом, слово за словом – и вот с ним говорит что-то живое, разумное и голодное. Неведомая сущность потянула Игоря к себе: по стволу и веткам к берёзовым листьям. Обнявшись, они улетели в корни и заплутали в лесном лабиринте.

Игорь очнулся утром, сидя на полу и опираясь о стену. В голове туман, во рту сухость, в желудке тошнота. К нему моментально подскочила бабка, прислонила к его губам графин и крикнула: «Пей!». Он даже не успел опомниться. Горло само сделало первый глоток.

В этот раз разум остался при нём, но тело отобрали. Руки и ноги парализовало.

– Следи за ним, – Бабка протянула два графина Лидии, – этот тебе, а этот ему. Проследи, чтобы выпил всё до последней капли, затем снеси …хр… его вниз к остальным.

Ведьма взяла два пустых ведра и ушла прочь из дома.

Узник сидел на полу и оценивал положение, в котором он оказался: старая ведьма свалила, пошевелиться он не может, патлатая осталась с ним. Лидия, гладя маленького крота, не сводила глаз с Игоря. Зверёк послушно лежал на руках и явно наслаждался поглаживаниями хозяйки.

– Попал, – с хрипом протянул он.

– Почему ты боишься? Боль – это не страшно, – Лидия была искренне удивлена его сопротивлениям.

– Да пошла ты! Клянусь, когда я смогу двигаться, ты сильно пожалеешь, что связалась со мной.

– Тебе предстоит переродиться и стать больше, чем ты сейчас.

– Лучше отпусти по-хорошему.

– Некуда отпускать. Есть только Лес. Всегда был только Лес. Лес будет всегда, – Голос Лидии окреп, она начала ходить вокруг Игоря, как по сцене. – Лес – наш отец и мать, он – наш дом и пища, – Она остановилась. – И мы должны кормить его в ответ.

– Завязывай с барбитуратом.

Ответ не последовал. Вместо этого Лидия села на стул, улыбнулась, откупорила графин и сделала несколько глотков.

– Что ты пьёшь?

– Л-е-с, – пропела она.

– Всё ясно, – Игорь замолчал, посмотрел в сторону открытого окна и вспомнил, как пришёл сюда. – Таким же ненормальным меня сделаете? Ты – человек, а не какая-то лесная нимфа. Бабка таблетки не принимает, а ты на барбитурате. Я свалю отсюда. Ты не заставишь меня это выпить.

Лидия положила зверька на подоконник и взяла со стола брикет. Тот самый, который Игорь закопал в лесу. Она сорвала с него серую бумагу, под которой оказалась шкатулка из красного дерева. А зверька лапками схватила большая птица и унесла прочь.

– Это твой крот принёс тебе?

– Разве это не прекрасно?

– Ещё как! Я надеюсь, он раньше не был человеком?

– Глупая человеческая головушка. Ты знаешь, что это? – спросила она, указав на шкатулку.

– Сердце лесной ведьмы.

Лидия убрала посылку, явно расстроившись отсутствием интереса своего пленника.

– Ты всегда говоришь нелепости, когда боишься?

– Кто боится, я?! Не угадала! Я тебя не боюсь, слышишь? – И на выдохе повторил, – Не боюсь.

– Всё будет хорошо, – улыбаясь, протянула она. – Если пожелаешь, я могу быть твоим пением, твоим дыханием, твоим сном. Я пою для хозяйки, могу спеть и тебе. Когда хозяйка сердится, я рассказываю сказки, что нашёптывает Лес. Это её успокаивает. Может, успокоит и тебя.

– О, вы точно здесь слегка поехавшие, – Игорь сделал тяжёлый хриплый вдох. Он не думал, что всё закончится именно так – Дашь стакан воды?

– Ты можешь выпить Лес, – Она протянула графин.

– А нормальной воды нет? – Лидия молча поставила графин на место. – Ты можешь дать попить простой воды!?

– Я могу рассказать сказку.

– Дай воды!

Лидия не слышала его. В это время происходило перерождение. А чтобы оно не казалось таким тягостным, она расскажет ему историю.

– Давным-давно жила-была девочка. Она любила играть на окраине леса с диковинными зверями. Ими были: снегирь – Торопышка, что загонял охотников в непролазную чащу, крот – Брод, он выкапывал гигантские ямы, из которых не выбраться, а лягушка – Тонкопрядка ткала мешочки. Из них Торопышка доставал тела охотников.

Мама постоянно твердила, чтобы девочка не уходила гулять одна в чащу. Но однажды малышка услышала плач ребёнка. Она побежала в его сторону. Плач не становился ближе, но и не стихал, а девочка всё бежала и бежала вглубь леса. Наконец она сама не заметила, как заблудилась. Вдруг на неё напало огромное чудовище. Оно схватило девочку и уже собиралось съесть её, но крошка взмолилась и попросила отпустить. Она пообещала, что каждый год будет приносить корзинку свежего мяса, если её пощадят. Чудовище согласилось, но предупредило, что если девочка не исполнит обещанного, то оно пожрёт весь её род. Она убежала.

В тот момент в кустах сидели её друзья: Тонкопрядка, Торопышка и Брод. Они всё видели и слышали, и решили помочь девочке. Торопышка украл у охотников клетку, Тонкопрядка повесила клетку на деревья, а Брод принёс девочке свежее мясо, чтобы наполнить корзинку.

Через год девочка вернулась. Чудовище ждало её. Стоило ей появиться, как оно рвануло в её сторону, а через мгновение с неба упала огромная клетка и закрыла собой зверя. Но чудовище могло многое. Оно обратилось в прекрасного белокурого юношу. Девочка увидела его, забылась и вошла к нему в клетку. Юноша захотел обернуться зверем, но, посмотрев в её в глаза в обличии человека, влюбился. Так они и остались в клетке. Чудовище больше ни на кого не нападало. И все жили долго и счастливо.

Лидия отпила из графина.

– Отвратительная сказка. У меня папа писатель, он бы не одобрил.

– У тебя удивительные родители, мы можем их привести сюда.

– Приведи. Может, хоть в первый раз увижу их.

– Ты не видишь родителей?

– У меня их нет! Я вырос в детском доме. Единственное, что у меня есть, – это гора долгов из микрозаймов и неоплаченная коммуналка за несколько лет. Теперь мою квартиру могут разменять и забрать её часть в счёт долга. Мне нужны деньги. Вот я и согласился на эту проклятую работу. И теперь я здесь, а ты не можешь мне дать попить чёртовой воды!

Лидия встала со стула, взяла с полки маленький мешочек и высыпала из него золотой порошок себе в руку. Затем подняла графин и пошла в его сторону узника.

– Лидия, стой! Не надо! – Он сидел на полу, опираясь о стену и изо всех сил пытаясь пошевелить хоть какой-нибудь частью тела.

– Успокойся. Боль придётся тебе по вкусу.

Внезапно он понял: её нужно отрезвить, она же всё время под барбитуратом.

– Лидия, просто не пей эту дрянь! Просто не пей, – Она подходила ближе. – Один раз! Пропусти хотя бы один раз! Ты всё поймёшь! Не пей! Не пей!

Игорь почувствовал, как пыльца разлетается вокруг него и уплыл навстречу зелёному свечению.

II

В подвале было сыро и пахло плесенью. Свет едва сочился через два маленьких окошка у самого потолка темницы. Лидия стояла над своей добычей и с жадностью смотрела на узника. Ей уже давно не приходилось наблюдать за перерождением.

У Игоря дёргались руки и ноги, глаза открыты, зрачки беспорядочно дёргались. Он то лежал, то вставал, снова трясся, и снова ложился. Этот цикл из судорог, бегающих глаз и вскрикиваний вызывал у Лидии наслаждение. Она наблюдала. Ей хотелось растянуть этот момент, поэтому она специально не дала ему целый графин. Оставила на потом. Такая редкая возможность – понаблюдать за этим.

– Эх, глупая человеческая головушка.

Лидия улыбнулась и стала меняться: на её лице выросли перья, нос вытянулся в клюв. Из-под локонов на Игоря смотрела совиная голова. Она наклонилась над пленником и заговорила. Её голос по-прежнему оставался мягким, напоминающим пение.

– Ты скоро переродишься. Будь с Лесом. Будь Лесом. Стань Лесом.

Игорь задрожал и отключился. Лидия вернула своё обличие, но с заострёнными зубами. Её любимый образ.

– Зачем тебе глаза? Они дёргаются, как мошки в паутинке. Один себе оставлю, второй хозяйке отдам.

– Не могу… – прозвучал тихий голос. Но не Игоря. Это сказал лысоголовый сокамерник, что сидел в дальней части темницы.

– Ты не можешь, – пропела Лидия, – ты не переродился. Значит, ты – вымысел. Не стоит тебе говорить, – Она подошла и поднесла графин к его губам. Лысый выпил то, что предназначалось Игорю, – Побудь с Лесом. А вы что смотрите? – обратилась она к женщинам, что сидели рядом с сокамерником, – Вы – не вымысел.

Никто не ответил. Все сидели неподвижно и смотрели в пустоту.

Лидия вышла из темницы, забыв о глазах-мошках, закрыла решётку на ключ и подвязала его к волосам на затылке. «Скорее бы выпить Лес!» Она почувствовала, как разум застилает туманом. Весьма неприятное ощущение, и оно будет усиливаться, а графин заперт в старухиной комнате, ведь свой Лидия выпила пока рассказывала сказку. Как скоро придёт хозяйка, неизвестно. Она собирает росу, а после этого отправится к людям. Старуха время от времени навещала человеческий мир, и это озадачивало Лидию. Зачем ходить туда, где всё вымысел? Люди – вымысел. Города – вымысел. Есть только Лес.

Она сжала руками виски. Туман сгущался, окутывая разум. Голова набилась колючим железом, мысли в черепе ворочались неповоротливо, словно металлические тяжёлые шары. Нужно раздобыть графин.

Сложно понять природу её мыслеобразования. Сознание было связано с чем-то неведомым. Она представляла две ипостаси в одном теле. Одна часть верила, что она едина, а вторая ей управляла. И сейчас управление медленно ослабевало. Та, другая ипостась раздражала. Она постоянно кричала и всё время чего-то хотела. Зачем ей вообще эта часть сознания? Вот бы избавиться от неё. Быть с Лесом. Вот истинное удовольствие. Но Лес окутывал туман.

«Заткнись, глупая девчонка? Кажется, она кричит то же, что просила человеческая головушка. Не пить. Почему? Всё это глупый вымысел. Но как два вымысла могли сказать одно и то же? Такого не бывает.» В голову медленно стали поступать мысли. Какие-то тягучие нескладные идеи. Но одна была крепка: «Не пей»!

Единственная боль, которую она ощущала, – это боль собственного сознания. Она наступала медленно и тяжело. Команда «не пей» с особой жестокостью перфорировало её череп. «Они оба это требуют, эта мерзкая тварь, что должна сидеть в яме её головы, и этот парень. Они же не знают друг друга! Почему они говорят одно и то же?»

Лидия ковыляла к комнате за графином, опираясь о стену. «Они кричат! Кричат! Надо было убить его в лесу, тогда бы он не кричал вместе с ней!»

«Графин! Лес! Наконец-то!» Она потянулась к зелью, но в моменте импульс дёрнул руку, и она уронила бутылку на пол. Драгоценный напиток разлился, и Лидия смогла только припасть лицом к деревянному полу, жадно хватая губами капли пролитого Леса.

«Это всё та дрянь. Мерзкая девчонка, что живёт в голове. Это всё сделала она, а теперь она нашла себе друга.»

Она упала на пол, присосавшись к зазорам между половицами в безуспешных попытках высосать хоть каплю. Так она и осталась лежать, пока сквозь туман не стали просачиваться отблески родного сознания.

Спустя какое-то время виски запульсировали болью, глаза стало жечь, а уши закладывать. Руки тряслись, дыхание кололо, во рту наждачная сухость. Бледное воспоминание вызвало рвотный позыв, стоило только взглянуть на злополучную бутылку. Хлопнула дальняя дверь. Хозяйка вернулась.

– Лидия! – послышался командный и старческий голос. – Лидия, помоги с росой.

«Голоса. Где они? Их нет!» Стало тихо. Лидия начала слышать собственные мысли. Впервые за долгое время она была собой: целой, единой и самостоятельной. Это было прекрасно!

– Будешь в болоте спать! Сколько …хр… ещё звать тебя?

Последовали воспоминания. Они были мутные, шумные, красные. Воспоминания страшные: смерть, плачущие женщины, крики детей, насылаемые проклятия.

– Старуха… ведьма… чёрт… – ей с трудом удалось выдавить из себя три слова, схватившись за живот. И было что-то ещё, беспокоившее Лидию. Она вспомнила человека, который пришёл к ним вчера. Чего он хотел? «Вспоминай, Лидия, вспоминай!» – мысленно повторяла она, ковыляя к выходу из комнаты.

Дверь резко распахнулась и ударила Лидию, повалив её на пол. За дверью стояла ведьма, с искаженным, от злобы, лицом.

– Ты что себе позволяешь?! – спросила она, увидев на полу графин, след от пролитого эликсира и карие глаза своей помощницы.

– Хозяйка, я всё исправлю, – Она взяла пустой графин и медленно пошла в сторону своей покровительницы. Нужно воспользоваться тем, что ведьма ей доверяет. Сейчас или никогда.

Лидия замахнулась графином, старуха резко выбила орудие из рук Лидии и уставилась на неё.

– Ты не моя Лидия! Ты дрянь! – Ведьма достала из-за пазухи вязаный мешочек и швырнула ей в лицо.

Комната завертелась, как в центрифуге. Потолок рухнул на голову, стена толкнула её в спину, пол ушёл из-под ног. Ударяясь о стены, Лидия свалилась на пол. Она попыталась встать, но стены вокруг закружились в безумной пляске.

– Я подарила тебе …хр… смысл жизни!

Старуха стояла в стороне и наблюдала. Лидия билась о стены, взмахивая руками, падая на пол и вновь поднимаясь до тех пор, пока морщинистая рука не схватила её за горло.

– Ты будешь гнить заживо! Но твои карие глазки ещё могут пригодиться. Поэтому ты кое-что сделаешь.

Возможно, она это заслужила. Только здесь ей и место. Подвал – её участь. Может, ещё не поздно искупить грехи? Только нескончаемым страданием от излюбленного зелья старой ведьмы можно позволить себе приблизиться к возможности искупления. Искупления перед хозяйкой. В подвале, со своей добычей в одной клетке и участью невольника. Так ей и надо. Хмарь – единственное, что уготовано ей до наступления смерти.

– Реви, неблагодарная, только слёзы ты и заслужила, – рявкнула старуха через ржавые решётки камеры в подвале, – И раз ты ревёшь, и реветь будешь …хр… долго, то слёзы собирай. Они мне понадобятся, – С этими словами она поставила перед девушкой пустую склянку.

Лидия не ответила.

– Ты до конца своих дней останешься здесь, – Старуха указала на Игоря. – А он вскоре переродится …хр… так что всё твоё сопротивление было зря.

Игорь очнулся, и вскоре убедился, что он в тёмном, сыром и холодном помещении. Вместо двери – толстая решётка. Напротив сидела его надзирательница – Лидия. Сидела, сжавшись в клубок, и плакала.

– Мумия вернулась! Тебе давно на тот свет пора, – хрипло протянул Игорь.

– Очнулся, сопляк! Я тебя поздравляю! Ты избран …хр… для великой цели, носитель семени!

– Какой цели?

Старуха прислонила лицо к ржавым прутьям. Губы расползлись в беззубой улыбке, когда она выдавила из себя ответ:

– Рожайте еду!

В воздухе повисла тишина. Игорь посмотрел на старуху. Он начал что-то понимать, и его уставшая голова наполнилась неимоверной злостью.

– Я тебя убью, – прохрипел он на выходе, – я тебя… задушу.

– Что ж, попробуй, сопляк. А теперь выпей и займись делом. У тебя четыре бабы, все пустые…хр… Чтобы обрюхатил всех! – Старуха остановилась у выхода и развернулась к Игорю, словно о чём-то вспомнила. – Не переживай. Они послушные, – И ушла прочь.

Званый приём обернулся сырой темницей в подземельях лесной цитадели. Свет падал через два крохотных окошка, вдоль стен стояли скамейки. Придворный оркестр уступил место квинтету из четырёх безмолвных сокамерниц во главе с лысым тощим мужиком. Все пятеро спокойны и молчаливы, взгляды пустые, лица бледные, вместо одежд лохмотья. Это позволяло заключить, что узники пребывают в заточении не один месяц, а может быть, годы. И она – патлатая – сидит рядом с ним по одну сторону решётки.

Со всей силой от накопленной злости он схватил Лидию за горло и стал сжимать его.

– Чёрт не знал, что вы тут творили!

Он посмотрел ей в глаза и отпустил шею. Они стали карими, хотя раньше были зелёными. Но не цвет заставил Игоря отступить. Он никогда не видел столько боли во взгляде. Даже в детском доме среди брошенных деток ни один не смотрел так, как смотрела Лидия. Её глаза словно молили: «Сделай это, прошу. Избавь меня от мук». И сейчас она, как ему показалось, похожа на человека.

– Плохую сказку рассказала ведьме? – спросил Игорь.

– Хмарь.

– Ты всё та же? Ну, в смысле там поёшь, порхаешь, фигню всякую про лес говоришь?

– Она даёт эликсирам названия. Тот, что выпила я, называется «Хмарь». Он вызывает душевные страдания. Ты думаешь о плохом, погружаешься в боль и мучаешься от неё. Затем ты пьёшь следующую порцию и мучаешься снова. Ты не хочешь есть, не хочешь двигаться и ходить. Со временем желудок начинает разъедать сам себя, а тело покрывается язвами. Следом начинается гниение разума. И пока он гниёт, тело разлагается заживо. Тогда ты начинаешь молить о смерти. А она всё не приходит и не приходит. А ты продолжаешь разлагаться. Так мне и надо. Я не должна была…

– Я понял. Не продолжай, – Лидия замолчала.

Шло время. Силы постепенно возвращались к Игорю, с ними росла и жажда. Хотелось пить, но из напитков была только неведомая отрава в графине. Игорь посмотрел по сторонам, оценивая вероятность побега. Он попытался заговорить с сокамерниками, но безуспешно: те ни на что не реагировали, бессмысленно глядя в никуда безжизненными взглядами.

– А они что пьют?

– Блажь.

– Даже… – он отвернулся, поднял руки вверх как сдающийся человек, – не знаю, что сказать. А ты что пила?

– Много чего пила. Всех зелий не счесть. Выпей «Рать» и поднимешь любую тяжесть, словно лист, выпей «Лёт» и сможешь подняться до макушек деревьев словно птица. Есть ещё зелье «Цевница», от него твоя речь становится певчей, как пастушья флейта, – Она подняла взгляд на Игоря. – А можешь выпить «Лес», и скармливание младенцев будет твоей великой целью.

– Мы выберемся.

– Видишь те два графина? Левый твой, правый мой. Либо мы будем мучиться от жажды и, не выдержав, выпьем их сами, либо ведьма заставит нас это сделать. А ещё мы можем попытаться сбежать, и тогда нас ждёт то же, что случилось с ними, – Она указала на сокамерников. – «Блажь» делает тебя послушным.

– Мы выберемся. Обещаю, что выберемся.

Смену дня и ночи можно было наблюдать через два окошка под потолком. Спутникам хотелось пить. Игорь же чувствовал себя полным сил, если не считать голода и жажды.

Не выдержав, Лидия схватила графин, но Игорь резко выхватил у неё зелье.

– Мы здесь умрём, – вполголоса сказала она.

– Не угадала. Пусть старая тварь вернётся, я буду готов. Что она сделает? Швырнёт в лицо порошком? Я отвернусь, прикроюсь, придумаю что-нибудь. Но при нашей следующей встрече она сдохнет!

– Она дождётся, когда ты обессилишь. Наступит день, когда ты даже руки поднять не сможешь. Тогда-то старуха явится и напоит тебя. Мы здесь умрём.

– Мы спасёмся, слышишь? – Он обнял ладонями её лицо. – Я нас вытащу! – Игорю захотелось обнять свою сокамерницу, и он провёл рукой по её голове. Если им суждено умереть, лучше сделать это обнявшись. Внезапно пальцы нащупали что-то в волосах Лидии, какой-то предмет, небольшой, и судя по всему, металлический. Игорь потянул его к себе, но тот оказался прочно привязан к волосам.

– Лидия, что это?

Ответ не последовал. Игорь аккуратно двумя руками разобрал узел из волос и достал то, что в нём находилось. В руках у него оказался железный ключ.

– Он отпирает решётки? – Лидия кивнула.

Игорь издал беззвучный возглас радости. От избытка эмоций он даже несколько раз подпрыгнул, вскрикивая: «Да! Да!». Но стоило ему отворить ржавую решётку, как Лидия схватила его за запястье.

– Нам не выбраться.

– Выбраться, – ответил Игорь, подняв графин. Вооружился им как дубинкой и поднялся наверх.

Время зельеварства. Дом был наполнен запахом затхлости и скошенной травы. Мерцал красно-алый свет, исходящий от горящих свечей. Потрескивал огонь в камине, над ним булькал котёл. Зелье подсвечивалось, чернело, густело, испарялось и витало воздухе. Слышался старческий голос, выдающий пугающее бормотание. Над котлом стояла низкорослая широкоплечая фигура в чёрном плаще, держа в руке золотую цепочку своего пленника, и бубнила что-то под нос.

Игорь увидел: на полочке лежала шкатулка, которую демонстрировала Лидия. Та самая проклятая посылка, тот самый брикет, что должен быть закопанным в лесу. Сколько раз они проводили этот фокус? Сколько несчастных оказалось в этом проклятом доме? Сколько детей рождено и съедено? С этим пора заканчивать!

Голос старухи стал каким-то громким, и звучал он не в ушах, он рождался в голове, выталкивая собой всё естество хозяина. Он слышал явное громогласное повеление. Голос скрипел, царапал и обжигал; пускал нити, вонзался в руки и дёргал ими, словно марионеткой. Ведьма заговаривала золотую цепочку, в то время как Игорь не мог понять нахлынувшего наваждения. Но он ещё оставил свой разум при себе. Он больше не допустит этого ужаса, который ему пришлось испытать после выпитого Леса.

Почему рука не поднимается? Ну же! Осталась самая малость! Одного удара достаточно. Это же всего лишь бабка. Она сверлит голову изнутри. Заткнись! Игорь не понял, сказал он это вслух или нет, но ведьма обернулась.

– Сопляк!

В отчаянии от обнаружения он ничего не придумал, кроме как навалиться на старуху своим телом. Они повалились на пол. На секунду голос в голове затих, но этого было достаточно. Обезумевший от злости, он со всей силы принялся избивать старушечье лицо. Удар, затем следующий, и ещё удар, и ещё; лицо старухи залилось кровью. Наконец он сомкнул руки на морщинистой шее и стал сжимать горло. В тишине послышалось потрескивание огня в печи.

– Удушье не для тебя. История нас научила убивать ведьм.

Игорь схватил её за верх плаща и швырнул головой в огонь. Старуха сразу заорала диким воплем. Руки и ноги задёргались в предсмертных конвульсиях. Игорь крепко держал её за шиворот плаща, придавив коленом спину.

Сожжение длилось несколько секунд, показавшихся Игорю часами. Ведьма билась, кричала, но не дохла. Не дохла. Не дохла! Когда же она сдохнет?!

– Вы… Все… Умрёте… – то были последние слова ведьмы, сгоравшей заживо в собственной печи.

Вопль стих, руки расслабились и упали на пол. Огонь продолжал трещать, обгладывая голову ведьмы. Игорь убрал ногу и сел на пол, тяжело дыша.

– Хуй тебе.

Он поднялся, чтобы идти вызволять остальных пленников, и похолодел: воздух разразил пронзительный рёв. На секунду Игорю показалось, что ведьма ожила, вот-вот восстанет и шагнёт, протянув к нему худощавые старческие руки. Но тут же сообразил: рёв доносится из подвала.

– Лидия, – сказал он себе вслух и побежал вниз.

Тело ведьмы осталось лежать головой в горящей печи.

Из затемнённой части камеры послышалось рычание, зевание и скрежетание. Показался силуэт существа с длинными лапами похожие на обезьяньи руки. Из темноты выползло мерзкое волосяное существо. Это был зверь с лицом человека, из пасти которого вываливалась груда беспорядочно посаженных зубов.

– Лидия, это что?! – с ужасом спросил Игорь.

– Хозяин Леса.

Трёхметровое создание опустилось на руки и на четвереньках поковыляло в сторону сокамерников. Сочившейся слюной пастью тварь вгрызлась в лицо лысоголового и смачно откусила кусок головы, оставив торчать обнаженные куски мозга. Окровавленные ошмётки кожи и черепа разлетелись в стороны под звук хруста и пережевывания. Тварь ела.

– Аху… б-бежим отсюда!

– Я скармливала ему младенцев. Я думала, что иное – вымысел, – Лидия говорила, задыхаясь в собственных рыданиях. – А вы все – лишь часть этого вымысла. А я… я должна кормить Лес. Я даже не знаю, кто я, сколько я здесь пробыла. Может я одна из родившихся детей, и мне посчастливилось выжить, – Речь слилась с плачем. – И я выросла в этом аду, – она почти кричала, – и кормила это отродье! – Животное продолжало чавкать.

– Ты же всё осознала. Значит, человек-то в тебе есть. – Он сел на корточки и положил ладони ей на щёки. – Я думаю, ты заблудившая девочка. Может, тебя ещё ищут, – Становилось жарко. – А ещё ты спасла нас! Ведь ты поверила мне! Ты подвязала ключ и не выпила зелье.

– Почему это всё не вымысел? – Она плакала, животное ело. – Я верила, что мы святые, а сейчас всё уничтожено!

– Надо выбираться! – Игорь потянул её за руку, та упала на пол как безжизненная, – Потом пожалеешь себя! – На лице выступал пот, температура повышалась, животное разделавшись с лысеголовым, принялась трапезничать сокамерницей.

На раздумья нет времени. Игорь отбросил попытки уговорить Лидию и просто перекинул её через плечо, словно тушу, и направился к выходу. Только они оказались за решёткой, тварь увидела их, заревела и бросилась в их сторону.

Игорь бросил Лидию на пол, резким движением захлопнул решётку и запер на ключ. Зверь с разбегу врезался в прутья, завопил и резко выкинул волосатую лапу, оставив кровавую отметину на руке Игоря. Из раны потекла кровь и пришлось обвязать её футболкой.

Наверху царил бушующий пожар. Бежать надо быстро.

– Лидия, где выход?! – Та молчала. – Здесь всё сгорит! Где выход?! – Снизу доносились невыносимые вопли чудовища.

– Выход здесь. Выход всегда был здесь.

– Что ты сказала? – Игорь поставил её на ноги. – Приди в себя!

– Дверь в конце коридора.

Закинув безвольное тело через плечо, Игорь помчался к двери, которая виднелась в конце горящего коридора.

Оказавшись на улице и вдыхая драгоценный свежий воздух, спутники зашлись разрывающим кашлем. Волосы Лидии опалились и стали короткими, как у мальчика. Футболка, которой была обвязана рука, обгорела, рана обуглилась и запеклась.

Откашлявшись и придя в себя, Игорь поднял взгляд на Лидию. Та стояла напротив, смотрела на него и улыбалась, без явных признаков кашля. Её зелёные глаза совсем не слезились.

– Дыши глубже, дорогой, – Она моргнула, и зелёный цвет глаз сменился на карий.

– Что ты сказала?

– Прости. Иногда я забываюсь и говорю бред, – сказала Лидия и положила руку себе на лоб, как будто он болел.

– Как же ты права, подруга.

Они стояли вдвоём, держась за руки, и смотрели на огромное пламя, внутри которого догорал дом лесной ведьмы. Им хотелось верить в то, что монстр сгорел. Треск огня дополнял несмолкаемый вой чудовища. На секунду показалось, что монстр спасётся из горящего дома, сожрёт их и будет жрать всех, кому не посчастливится оказаться в этом проклятом лесу. Но спустя какое-то время монстр стих. И дом горел в сопровождении безмолвного наблюдения двоих спутников.

– Всё закончилось? – спросил Игорь.

– Я так боюсь, – она пустила слезу.

– Чего ты боишься?

– Я не знаю другой жизни. Я не верила в то, что есть иное. Я боюсь того, что всё, правда, закончилось. Для меня закончилось.

– Мы сможем выбраться? Я не брошу тебя. Только выведи нас.

Лидия завертела головой, оценивая их шансы на спасение. Снова коснулась лба, словно от боли, и посмотрела на своего спутника зелёными глазами.

– А как тебя зовут, человеческая головушка? – Она улыбнусь. Улыбка странная, больше похожа на оскал.

– Игорь, – ответил он, отбросил мысли о подозрениях. Всё закончилось. Теперь главное – найти выход.

– Выберемся, Игорь, – ответила она, продолжая улыбаться, – пойдём. Я покажу выход.

Они отправились в путь.

Откуда в ней столько сил? Если Игорь идёт, еле ковыляя и жадно глотая воздух, то Лидия, словно нарочно, убегает и изредка поглядывает назад, улыбаясь своими маленькими острыми зубами. «Они всегда были у неё? Эти зубы.»

– Подожди… давай отдохнём.

– Боль придётся тебе по вкусу, – Следом прозвучал короткий смешок. Снова тот певчий голос. Она остановилась, но была далеко от Игоря. Развернулась и, не сводя глаз с него, пошла спиной вперёд, – Зачем тебе глаза? Они дёргаются, как мошки в паутине. Ты с ними смешной.

– Не надо было тебя спасать, – задыхаясь и опираясь руками о колени, ответил он.

– Ты думаешь, ты меня спас? Думаешь, Хозяин Леса сгорел? Спроси его самого.

– Кого спросить?

– У Леса спросить. Пей.

– Нет. Так я уже… Стоп, – В руке был графин. – Когда ты мне дала его?

– Ты всё время с ним. Глупая человеческая головушка.

– Я не прикасался к этой дряни!

– Ты сейчас пьёшь, – сказала Лидия, нежно поддерживая графин, словно бутылочку для младенца. Игорь лежал на земле, головой на ногах Лидии и жадно пил.

– Я не пью! Это не я! – крикнул Игорь другому Игорю. Тому, который лежал и послушно глотал жидкость, как новорождённый младенец. Почему он видит себя со стороны? Не важно. Вроде, так всегда было. Разве нет? Но хорошо, что жажда прошла после этого дьявольского марафона по лесу.

Лидия поила Игоря, но смотрела на другого. «Наконец-то он с нами. Глупые бегающие глазки встали ровно и поменяли цвет. Теперь они похожи кошачьи, с изумрудно-зелёным цветом. «О, да! Он переродился. Он сделал то, чего не смог сделать тот лысый недоносок. Это прекрасно.»

– Тебе нравится быть с Лесом?

Мир затих. Игорь чувствовал себя частью всего этого. Удивительно, насколько легко можно менять себя и реальность вокруг. Как он раньше не понимал?! Можно быть где угодно, когда угодно и всюду одновременно. Он осязал мир ветвями, парил над верхушками, он видел всё одновременно тысячей глаз. И всё же Игорь осторожно подошёл к кормящей Лидии. Её рот был измазан бурой кровью, с подбородка свисала тонкая ниточка слюны. Он увидел, что у пьющего Игоря пустые глазницы.

– Где мои глаза? Почему их нет?

– У тебя есть глаза. Красивые, огромные и зелёные.

– Покажи мне Лес.

– Сперва ты должен кое-что сделать, – Лидия взяла его за руку, открыла дверь комнаты, в которой они находились, и повела его по ступенькам вниз. Они добрались до металлической решётки подвала, и Лидия выпутала ключ из пряди своих длинных волос. Заскрежетал замок, и решётка со стоном распахнулась.

– Мы обязаны кормить Лес. Их четверо. Ты обрюхатишь каждую. И тогда я научу тебя видеть. Ты даже не представляешь, на что теперь способен!

… Так должно быть. Так было всегда. Иного не дано. Другое – вымысел. Лес – их отец и мать, он их дом, их пища, и они должны кормить его в ответ.