Здравствуй, мой дорогой и незримый друг. Если ты читаешь эти строки, то знай, что перед тобой исповедь человека, чьё тягостное и невыносимое существование в скором времени наконец-то прекратится.
Прежде – до того, как умерла моя маленькая Олеся – создавалось впечатление, будто мы с женой бежим куда-то вперёд самой жизни, наматывая на колёса семейного вездехода светлые эмоции, впечатления, бытовые проблемы и стремительно разрастающийся лишайник планов. Всё казалось полным смысла, пока смерть дочери не разбила на части хрупкую картину моего мира. Рассказать тебе каково это? Странное чувство. В какой-то момент ты сам не замечаешь, как начинаешь говорить о своей жизни в прошедшем времени. Бытовые проблемы вдруг теряют всю свою значимость, планы стремительно загнивают, и тот самый вездеход теперь тащится вперёд лишь по инерции, волоча за собой твоё привязанное к бамперу тело.
Возвращаться домой с работы сложнее прочего. Я стал отчаянно искать причины, чтобы задержаться подольше, потому что ничто не приносило большей боли, чем тишина, которая встречала на пороге в конце каждого рабочего дня. Но рано или поздно я снова оказывался в тёмной прихожей новенькой трёхкомнатной квартиры, взятой в ипотеку всего пару месяцев назад. Ещё недавно я лелеял надежды превратить её в уютное гнёздышко для моей растущей семьи, но теперь эти стены давили подобно сжимающимся челюстям пресса. Здесь больше не было ни детского смеха, ни сладкого аромата духов любимой жены, будто и она умерла вслед за дочерью. Тем не менее, Даша всегда была здесь. Вечерами, притаившись во мраке, она сидела, не двигаясь с места, глядя в одну точку. Включать свет в квартире не было никакого желания, ведь каждый пойманный взгляд супруги резал до самых костей. И каждый вечер я целую её в холодный лоб, перемещаюсь на кухню, чтобы накормить тоскливо мяукающего кота, выкуриваю сигарету на балконе и принимаю душ. Иногда, лёжа в ванне, я погружаюсь под воду и проверяю, как долго смогу продержаться без воздуха. Мне интересно понять, что ощущает тонущий человек в последние секунды своего существования. Но я могу подобраться лишь к самой границе этого познания. Сделать последний шаг и пересечь её мне всегда не хватает смелости. Я всплываю, возвращаясь обратно в мир, где ненавижу себя. А затем ухожу в спальню, чтобы почти до самого утра притворяться спящим.
Работа спасала недолго. Наступил июль и близился отпуск, что прежде был таким долгожданным, но теперь грозился стать пыткой. Я не представлял, как перенесу четыре недели самоистязания наедине с безмолвной супругой в душной, окутанной мраком квартире. Но в один из последних рабочих дней я услышал о периодических выключениях света в сквере, располагавшемся напротив нашей новостройки. Никогда прежде я бы не отнёсся с серьёзностью к столь сомнительным слухам, но на тот момент я отчаянно нуждался в том, чтобы хоть ненадолго сбежать от терзающей меня реальности. В моём мире больше не существовало вещей, что казались бы более странными и неправильными, чем похороны родного ребёнка.
Всё началось со слухов, фрагментов случайно услышанных разговоров соседей и тревожных сообщений в чате жильцов. Наш дом, располагавшийся по адресу Мориса Тореза 5/1, был первым из шести строений, выросших в этом районе в рамках строительства жилого комплекса «Изумрудный». Парк, о котором идёт речь, появился тут едва ли не одновременно с ним, заняв территорию, которую прежде уродовали серые и покосившиеся дома частного сектора. Застройщик, выкупивший землю у их немногочисленных владельцев, использовал это пространство с умом, наняв субподрядчиков, облагородив его и превратив в уютный сквер – прекрасное в своём исполнении творение ландшафтных дизайнеров, предназначенное для дневных и вечерних прогулок. Учитывая тот факт, что «Изумрудный» облюбовали в большинстве своём молодые семьи, это было весьма удачное и грамотное решение. Здесь тенистые аллеи соседствовали с детскими площадками, глаза эстетов радовали изящные скульптуры, а мраморная пирамида фонтана, занявшего место в центре, стала настоящей находкой для активных пользователей социальных сетей. Летними вечерами благодаря встроенной подсветке она играла всеми цветами радуги и пользовалась популярностью у желающих сделать эффектные фото. Юные инстаграмщицы и тиктокеры стягивались сюда, как летящие на свет мотыльки.
Чертовщина, если верить источникам, началась примерно в начале апреля – за две недели до смерти Олеси, – но тогда она привлекла внимание лишь немногих. В какой-то момент в парке периодически стали отключаться фонари и подсветка всеми любимого фонтана. Каждые пару дней сквер стабильно погружался во мрак иногда всего на минуту, а иногда на полчаса. Казалось бы, ничего удивительного. Объяснить это можно было бы легко как перебоями на подстанции, так и неисправностью проводки или недочётом проекта, допущенным недобросовестным застройщиком. Поначалу именно с последнего потребовали срочных объяснений рассерженные и негодующие обитатели «Изумрудного». В парк приезжала аварийная служба, электрики проверяли кабель, заменяли лампы в фонарях, но в их лицах читалась лишь озадаченность, а отключения продолжали нервировать народ.
Странности обнаружились позже. В какой-то момент во время отключений в парке стало выходить из строя вообще всё электронное оборудование. Гаснуть начали не только фонари и подсветка, но и дисплеи смартфонов, электронные часы и ручные фонарики. Я слышал массу бредовых теорий о природе аномалии. Один из жильцов на полном серьёзе писал в общий чат об электромагнитном поле, которое якобы влияет на электронику и исходит от чего-то очень большого, зарытого прямо под парком. А потом появились они.
Незнакомцы возникали в парке каждый раз, когда исчезал свет. Будто что-то поглощало его на время, заставляя всех, кому не посчастливилось оказаться на его территории, испытать прилив иррационального инстинктивного страха, преследующего человечество испокон веков – страха перед густым и непроглядным мраком. Лишь спасительные огоньки в окнах обступивших сквер домов внушали надежду, но и они были не в состоянии разогнать растекавшуюся по аллеям и площадкам тьму. И в этой самой тьме раз за разом появлялись чужаки.
Я прочёл о незнакомцах много самых разных историй. Если разобраться, в действиях этих странных ночных гостей не было ничего преступного. Вот вы сидите на скамейке, наслаждаясь прохладой летнего вечера, и вдруг гаснут разом все фонари. Вы жмёте на кнопку разблокировки смартфона, но и он не подаёт признаков жизни. Вокруг вас лишь жидкий чёрный мрак. И вдруг вы начинаете чётко ощущать чьё-то присутствие. Поворачиваете голову и глаза, которые понемногу привыкают к темноте, различают поблизости силуэт человека. Возможно, он даже будет сидеть рядом с вами. Вы абсолютно уверены, что были одни, когда потух свет, но теперь рядом есть кто-то ещё. Вы не слышите его дыхания, но знаете, что он здесь, в полуметре от вас. Протяните руку, если хватит смелости, и убедитесь. Если вы спросите, есть ли тут кто-нибудь, то он (или она) обязательно отзовётся. И тогда вы наверняка ощутите себя глупо, потому что испугались обычного человека, который, как и вы, волей случая оказался в этой неуютной и аморфной тьме. Затем между вами непременно завяжется разговор. Иногда незнакомцы вступают в контакт сами – сначала ненавязчиво, осторожно, а потом, когда напряжение спадёт, и вы потеряете бдительность, начнут задавать всё более личные вопросы. Они могут поинтересоваться в каком доме вы живёте, этажом и номером вашей квартиры, спросить, сколько человек в вашей семье или, например, как часто вы закрываете шторы, много ли у вас окон и держите ли вы домашних животных. Особо любопытные могут узнать, оставляете ли вы включённым прикроватный ночник, когда ложитесь спать или сон при свете – это не для вас. В конце концов, они обязательно попросятся в гости.
Приглашение – это всё, чего хотят чужаки. Они не нападут на вас, не утащат и не причинят вреда. Если вы раскусите их, они просто замолчат и удалятся, будто их и не было. А если посреди вашей оживлённой беседы вновь вспыхнут фонари, разливая по парку золото тёплого света, то вы к своему удивлению обнаружите, что совершенно одни. Чужаки почти никогда не пытаются заговорить с группой людей, они ищут в парке одиночек – тех, кто ощущает себя уязвимее всего. Тех, кто в глубине души был бы рад оказавшемуся по близости незнакомцу.
Эта местная легенда, расплодившаяся среди обитателей «Изумрудного», поглотила меня, вызвав неподдельный интерес и желание лично убедиться в правдивости историй тех, кто уже успел повстречать чужаков.
* * *
То, что начиналось как способ бегства из пропахшей скорбью квартиры, быстро переросло в эксперимент. В то время как суеверные соседи старались всё реже посещать парк с наступлением темноты, я – рвался туда. Будто сама возможность встречи с потусторонним сулила мне катарсис.
Бродя по тоннелям аллей и стараясь избегать островки сгруппировавшихся людей, что предпочитали держаться вместе, я целенаправленно искал встречи с чужаками. В конечном итоге мои поиски увенчались успехом.
Впервые я столкнулся с незнакомцем в начале августа. Это была моя седьмая попытка и, по правде говоря, к тому моменту, я уже почти растерял весь энтузиазм. В очередной раз прогуливаясь по лабиринтам сквера, я присел на скамейку, чтобы глотнуть кофе из термоса, когда фонари внезапно погасли, и всё вокруг заволокла непроглядная чернота. На пару секунд парк ушёл в режим «без звука», а затем послышались голоса. Чьё-то недовольное бурчание донеслось до меня вперемешку с неразборчивым шёпотом и взрывом хохота пары подростков, по-видимому, находивших ситуацию забавной. Тьма клокотала, будто живая, но в то же время я осознавал, что с живыми источниками звука меня разделяет целая пропасть тёмных аллей.
Я вздрогнул, когда почувствовал, как кто-то опустился на скамейку рядом со мной. Я не ощутил вибраций, меня не задели неосторожным движением, но всё же на каком-то подсознательном уровне я чётко осознавал, что рядом кто-то есть.
– Эй, – набравшись смелости, позвал я, представляя каким идиотом, выглядел бы сейчас со стороны, если бы оказалось, что чьё-то присутствие мне просто причудилось.
– Здравствуйте, – отозвался незримый собеседник. – Вы не будете возражать, если я тут посижу?
Голос с лёгкой хрипотцой, старческий, мужской. Но совершенно естественный.
– Нет, – после неловкой паузы растерянно ответил я. – Вы местный?
– А вы? – парировал старик.
– Я из пятого дома.
– Пятого? А корпус какой?
– А вам какая разница?
Тишина.
Стало неуютно, и лёгкая августовская прохлада обернулась самым настоящим морозом, защекотавшим кожу.
Откуда-то издалека снова донёсся смех.
– Молодые, – подмечает старик. – Столько энергии и беспечности. Не знают ни проблем, ни горя, ни чувства отчаяния. Одни лишь хорошие воспоминания.
– И с чего вдруг такие выводы? – я старался разглядеть хоть какие-то черты собеседника, но мог рассмотреть лишь тёмный силуэт – чернее, чем облепившая меня тьма. – Разве возраст всегда верно отражает количество пережитого негативного опыта? Люди умеют оправляться от травм и жить дальше.
Рот наполнила горечь, и паршивое чувство растеклось по груди. Я сказал то, во что хотел верить. То, во что верил всегда, пока несчастье не постигло мою семью. Жить дальше? А как это вообще?
Старик молчал, и я почти физически ощущал его внимательный взгляд, изучающий меня со стороны.
– По людям всегда заметно, когда они несут внутри себя боль, – в конце концов, изрёк он.
– Вы даже не видите их.
– Мне и не нужно видеть. Их голоса выдают.
– Ах, голоса... И о чём вам говорит мой? – от чего-то внутри меня в этот момент закипело раздражение.
Старик злил меня без всякой на то причины и одновременно пугал своей странностью.
– Вы кажетесь мне грустным и подавленным, – произнёс тот, кто сидел по левую сторону от меня. – А ещё я, судя по всему, чем-то рассердил вас.
И тогда я решился задать ему вопрос, не будучи до конца уверенным являлся ли мой собеседник реальным человеком или был одним из тех фантомов, с которыми уже сталкивались некоторые из моих соседей.
– Вы один из них, да? – спросил я тихо и неуверенно, как мне тогда показалось.
Старик молчал. Чёрное пятно перед моими глазами начало подрагивать. Что-то затрещало, а затем одновременно вспыхнули ослепляющим светом все фонари, вырывая из непроглядной темноты аллею, аккуратно подстриженную зелень живой изгороди и пустующее пространство на скамейке рядом со мной.
Я огляделся по сторонам, но не обнаружил поблизости никого. Я был совершенно один, а старик, оказавшийся иллюзией, растворился в отступившем мороке с первыми лучами искусственного света.
* * *
Тот первый инцидент лишь подогрел мой интерес к феномену. Часами я проводил время в интернете, отыскивая информацию о случаях хотя бы близко похожих на феномен «Изумрудного», но результаты были скудными. Подавляющее большинство ссылок вело на сайты и статьи сомнительного содержания. На одном из форумов, посвящённом свидетельствам мистических явлений, я изложил свою историю, оставив контактные данные и попросив связаться со мной тем, кому известно что-либо об описанной мною аномалии.
Вылазки я, разумеется, не прекратил. Начальство, осведомлённое о случившейся в моей жизни трагедии, настояло на том, чтобы я отсиделся дома до конца месяца, полагая, что это поможет мне прийти в себя. Разубеждать их я не стал. До наступления осени, я успел ещё трижды столкнуться с незнакомцами, и каждый раз они являлись мне в разных ипостасях. Никто из них не пытался вступить со мной в контакт дважды. Ради эксперимента я подыгрывал чужакам, пытаясь проверить правдивость слухов. Поддерживая беседу, я наблюдал, как раз за разом незнакомцы пытаются вывести меня на откровенный разговор, копая всё глубже и выясняя для себя больше полезных данных. Я лгал им. Инстинкт самосохранения подсказывал, что не стоит называть чужакам настоящий номер моей квартиры, этаж и даже дом. Я выдумывал всевозможные детали и, чем больше позволял узнать незнакомцам, тем любопытнее и нетерпеливее они становились. Чужаку с низким мужским голосом, заговорившим со мной во время моего второго контакта, я соврал о том, что уже долгое время не могу разобраться с сантехникой, которую, судя по всему, установил неправильно. Тот тут же поспешил предложить свою помощь, заявив, что свободен каждый день после захода солнца и, если я приглашу его, то он охотно разберётся с проблемой. На третий раз со мной заговорила женщина, заявившая, что живёт этажом выше. С выражением неловкости в голосе она наплела мне что-то про вещи, которые сушила на балконе, мол, порыв ветра сорвал их и скинул на балкон под их квартирой. По словам незнакомки, она была бы благодарна, позволь я ей зайти ко мне и забрать то, что, якобы, принадлежит ей. Но самой подлой попыткой втереться ко мне в доверие была последняя, когда чужак прикинулся ребёнком – маленьким мальчиком, потерявшимся в парке. Заплаканный и заикающийся он едва не провёл меня, сказав, что очень боится тёмных фигур, обитающих в местном сквере.
– Дядя, вы пустите меня к себе, пока папа и мама не найдут меня? – захныкал он, а я, чёртов глупец, совсем недавно потерявший собственного ребёнка, едва не купился.
Меня спасла попытка взять его за руку в темноте. Тут-то чужак и выдал себя, отпрянув и исчезнув в бездне ночи.
Домой я вернулся растерянным и испуганным, застав супругу за готовкой. Увлечённый и будто одержимый своим исследованием паранормального явления, я совершенно не заметил, как пролетел отпуск, позабыв, что уже на следующий день мне предстояло вернуться на рабочее место. Моя убитая горем, но всё такая же заботливая и любящая Даша взялась приготовить мне обед на завтра. Когда я зашёл на кухню, она повернула ко мне заплаканное, исхудавшее и несущее на себе следы долгих моральных страданий лицо, но не сказала ни слова. Никаких вопросов о том, где я был, и куда ухожу каждый вечер. Однако, я всё равно ощутил себя виноватым и потому посчитал нужным рассказать, чем занимался весь август. Она выслушала меня терпеливо и молча. Я ожидал, что наткнусь на недопонимание с её стороны, что она назовёт меня инфантильным идиотом, тратящим время на глупости, когда его дочь лежит в сырой могиле, но ничего подобного не случилось.
– И что ты думаешь об этих незнакомцах? – спросила она меня тогда, сев рядом и, клянусь Богом, я понятия не имел, что творилось в тот момент в её голове. Осознала ли она всё то, что я рассказал ей, поверила ли моим словам и насколько искренним был её интерес.
– Понятия не имею, – пожав плечами, ответил я. – Считаешь, я сошёл с ума?
Она лишь отрицательно покачала головой в ответ. В ту ночь мы уснули вместе. Впервые после похорон Олеси. На следующее утро я отправился на работу в офис, и всю дорогу меня не покидало ощущение, что мы оба начинаем медленно возвращаться к прежней жизни. Я сомневался в том, что когда-нибудь действительно всё станет как раньше, что мы просто забудем пережитое и научимся смеяться также легко и искренне, как те подростки в парке. Некоторые раны не заживают. Но даже с глубокими шрамами люди способны жить полной жизнью.
Спустя некоторое время Даша вновь взялась за живопись. Я уже давно не видел её с кистью в руке, но каждый раз заставая её перед холстом после рабочего дня, я чувствовал, как на душе моей становится теплее. В её картинах теперь было намного меньше ярких красок, но даже без них они получались прекрасными.
Вылазки в парк я прекратил и лишь временами заглядывал в общедомовой чат, где изредка, но мелькали новые сообщения о встречах с незнакомцами.
В сентябре из окна своей квартиры, располагавшейся на шестнадцатом этаже, выпрыгнул один из наших соседей – молодой одинокий мужчина, имени которого до того дня я даже не знал, хотя неоднократно пересекался с ним в лифте. Чат в те дни наводнили сплетни и спекуляции вокруг несчастного случая. Те, кто общался с самоубийцей, говорили о тяжёлой депрессии, которую мужчина переживал в последние несколько месяцев, а один из соседей заявлял, что погибший по неосторожности пригласил к себе одного из чужаков. Якобы однажды вечером в парке с ним заговорила незнакомка, которой удалось убедить одинокого мужчину позвать её к себе, но как только появился свет, её и след простыл. Разумеется, это сообщение произвело резонанс, и, пока одни обвиняли автора во лжи и эксплуатации трагедии как почвы для распространения бредовых теорий, другие поддерживали его версию. Поговаривали, что из квартиры несчастного часто доносились подозрительные звуки, а его психологическое состояние стремительно ухудшилось именно после той роковой встречи в парке. Впрочем, никаких доказательств этим свидетельствам не последовало и об инциденте вскоре забыли. Мужчина с шестнадцатого этажа унёс свои секреты в могилу.
* * *
Четвёртого октября, вернувшись домой после очередного рабочего дня, я застал Дашу во встревоженном и несколько озадаченном состоянии. Мольберт одиноко стоял в углу, демонстрируя мне недописанную картину, за которую супруга взялась ещё утром. Сама она курила на балконе, но, увидев меня, поспешила затушить сигарету и вернуться в комнату.
– Что-то случилось? – спросил её я.
– На твою электронную почту пришло письмо, – сев на диван, сообщила она. – Ответ на то старое сообщение, которое ты оставлял на форуме летом.
– И что в нём? – нервно сглотнув, поинтересовался я.
– Будет лучше, если ты прочтёшь сам.
Она передала мне ноутбук, позволив ознакомиться с текстом письма самому. Автором сообщения был некий darkwalker. Мне и прежде приходили отклики от участников форума, но все эти письма не несли существенной и полезной для меня информации, а чаще и вовсе были написаны одержимыми поклонниками теорий заговоров и безумцами. Но то, что пытался донести darkwalker, вовсе не казалось трёпом сумасшедшего.
«Уважаемый mr_kazancev», – писал он. – «История, рассказанная Вами на форуме, показалось мне крайне любопытной, ввиду чего я и решил откликнуться. Дело в том, что род моей деятельности, как бы нелепо это не звучало, напрямую связан с паранормальными явлениями. Я прошу Вас дочитать моё письмо до конца и отнестись к нему со всей серьёзностью. Я не интернет-тролль, не журналист и не псих, возомнивший себя охотником за приведениями. По определённым причинам, я буду вынужден сохранять анонимность в ходе нашей переписки. Скажу лишь, что за двадцать четыре года работы в данной сфере, я видел достаточно, чтобы отличать вымысел от реальных проявлений сверхъестественных сил. Оговорюсь сразу, феномен, описанный Вами, не уникален по своей природе. Я имел возможность сталкиваться с ним и прежде, тем не менее, Ваш случай показался мне интересным по причине беспрецедентной масштабности и пугающей частоты происходящего. Признаюсь, я впервые слышу о столь высокой паранормальной активности вне замкнутого помещения. Любопытным мне показался и тот факт, что описываемые случаи регулярно наблюдаются в месте постоянного скопления людей. Как правило, сущности, населяющие иные уровни бытия, редко проявляют себя так открыто и часто, как Ваши Чужаки. Заинтересовавшись этим явлением, я решил заглянуть в архивы, с целью выяснить, что именно могло, так или иначе, стать причиной их появления. Копать глубоко мне, к счастью, не пришлось. Всё дело вот в чём: на том самом месте, где ныне располагается ЖК «Изумрудный» ещё четыре года тому назад стояла сталинка – обычное, ничем не примечательное серое здание, в котором несколько десятилетий проживала и вела свою деятельность ныне покойная Эмилия Полатаева. Её имя вам вряд ли о чём-либо скажет, но когда-то этот человек был весьма известен в среде тех, кто интересуется моей областью знаний. Эмилия была медиумом, довольно сильным и талантливым. Я не был знаком с этой женщиной лично, впрочем, уже после её смерти мне приходилось довольно часто слышать о данной персоне. Полатаева – яркий пример одарённого мистика, павшего жертвой собственной роковой ошибки. Пять лет назад она совершила обряд так называемого реверсивного экзорцизма. По дошедшим до меня обрывкам информации Эмилия осуществила тёмный и запретный ритуал, в ходе которого помогла демонам проникнуть в человеческое тело, за что позже поплатились все участники вышеупомянутого события. Думаю, у Вас, как и у любого человека, возникнет логичный вопрос: каким безумцам взбрела идея проводить ритуал, за помощью в организации которого те обратились к Эмилии? Ответ прост до безобразия: тем, кто искренне считает такую возможность благословением и способом услужить Князю Тьмы. Эмилия не слыла религиозностью, но прежде ей хватало ума не ввязываться в подобные авантюры. Для меня самого остаются загадкой мотивы, побудившие её принять участие в столь сомнительном мероприятии. Возможно, причиной стала банальная человеческая алчность и соблазнительная сумма, которую ей пообещали за успешно выполненный обряд. Так или иначе, в отличие от своих клиентов умирала Полатаева долго и мучительно. Прикованная к постели она скончалась, будучи преисполненной сожаления и раскаяния, прямо там – в своей квартире, в доме, на месте которого несколькими годами позже возник Ваш прекрасный жилой комплекс. После её смерти сталинка простояла недолго. Дом признали аварийным, жильцов в быстром порядке расселили, а здание снесли. Могла ли та женщина каким-то образом стимулировать появления аномалии? Мой ответ – да. Видите ли, любая экстрасенсорная деятельность затрагивает иные более тонкие слои бытия и оставляет свой след по обе стороны реальности, подобно отпечаткам пальцев на стекле. Принято полагать, что под сущностями, которых мы привыкли называть призраками, скрываются души умерших людей, не завершивших переход и застрявшими на земле. Одни из них со временем всё же уходят, другие бесцельно скитаются здесь веками. Следы, о которых я говорил ранее, привлекают эти души, как свет маяка притягивает к себе заплутавшие корабли. Именно поэтому я всегда критически относился к перспективе регулярного применения экстрасенсорных навыков в одном и том же месте. Эмилия занималась этим многие годы в своей собственной квартире. Теперь же, когда её нет, следы, оставленные медиумом, влекут к себе всё больше и больше душ. При жизни, она, вероятно, нашла способ отгонять их прочь, но сейчас их не сдерживает ничто. Они просто слепо бредут к Вам, следуя инстинктам. Такова их природа. Объятые болью и страхом они вечно существуют в этом состоянии. По той же причине призраков можно наблюдать в местах концентрации негативной энергии и чужого горя. Теперь вы зададите мне другой напрашивающийся вопрос: «Что им нужно от живых?» И я отвечу: они ищут себе новое пристанище. Но призраки не способны войти в чужую квартиру без приглашения. Вот почему порой некоторые из них прикидываются другими людьми. Как бы то ни было, Вы не сошли с ума и к происходящему стоит отнестись с максимальной осторожностью. Я призываю Вас ни в коем случае не пытаться приглашать этих незнакомцев в свою квартиру. Более того, я настоятельно рекомендую отказаться от попыток продолжать контактировать с Чужаками, дабы не привлекать к себе слишком много внимания. Вы и представить себе не можете, какую угрозу представляют некоторые из подобных сущностей. Если у Вас возникнут вопросы, буду рад ответить. Искренне Ваш, Darkwalker».
Прочитанное письмо оставило меня с чувством лёгкого смятения, в то время как супруга пристально смотрела на меня, выжидая реакцию.
– Что ты об этом думаешь? – наконец спросила она.
Мой взгляд вернулся к строчкам сообщения, и я задумчиво почесал затылок.
– Даже не знаю, стоит ли воспринимать всё это всерьёз, Даш. Мы понятия не имеем, кто автор присланного опуса. Что если меня просто решили разыграть?
Отчего-то мой ответ расстроил её, будто Даша ждала от меня совсем иных слов.
– Всё в порядке? – поинтересовался я.
– Да. Просто в какой-то момент подумала о том, что если этот человек прав, то смерть – это и правда не конец. Что возможно где-то там, в парке по вечерам, когда отключается электричество, гуляет и наша Олеся.
Больнее мыслей о мёртвой дочери для меня могло быть лишь одно – видеть Дашу убитую горем. Я не предвидел последствий сказанных мной слов и не сумел вовремя разгадать причину, по которой письмо от анонима произвело на жену такое впечатление. Теперь же я ощущал себя чудовищем, отнявшим у неё надежду, за которую она едва уцепилась – спасительную мысль о том, что Олеся не перестала существовать, а просто пребывает в совершенно другой плоскости бытия. Я потянулся к ней и обнял.
– Послушай, я понятия не имею прав darkwalker или нет, но абсолютно уверен в том, что где бы ни была сейчас наша Олеся, ей хорошо и она свободна от боли, – аккуратно подбирая слова, произнёс я.
Кажется, это подействовало, потому что, когда Даша позволила себе взглянуть на меня вновь, я прочёл в её глазах благодарность.
* * *
Октябрь притащил в город первые серьёзные похолодания. Прежде зелёные парковые аллеи растеряли всю былую привлекательность и утонули в океане гниющей опавшей листвы. Вечерний сквер стал безлюдным, а истории о незнакомцах перестали всплывать в сообщениях общедомового чата.
В конце месяца я был вынужден на две недели уехать в командировку в другой город. Сейчас уже сложно сказать, как всё сложилось бы, останься я дома, но, вероятно, именно мой отъезд, в конце концов, положил начало цепочке событий, что привела меня к этому моменту.
Вернувшись, я застал Дашу, прежде пребывавшую в тоске и апатии, в возбуждённом и взволнованном состоянии. Супруга была рассеяна, взгляд её нервно бегал, словно шаря по углам комнат, а иногда она странно улыбалась, задумавшись о чём-то своём. Я обратил внимание на то, что комната Олеси оказалась прибрана. Игрушки Даша расставила по своим местам, а постель дочери застелила свежим бельём. Будто наша девочка никогда и не умирала. Будто всего через пару минут она вернётся из школы, а затем будет с энтузиазмом рассказывать нам о том, как прошёл её день и заливисто смеяться над смешными рожицами, которые я корчил, стоило Даше на секунду отвернуться.
На мои вопросы жена отвечала уклончиво, обещая поделиться одной своей тайной с наступлением вечера, а её отдававшие невротизмом эмоции заставляли меня тревожиться. Не стоило оставлять Дашу в одиночестве на целых две недели, учитывая то, как тяжело она переносила утрату.
Когда на город опустился сумрак, она молча прошлась по квартире, погасив свет во всех комнатах и оставив гореть лишь заранее зажжённую свечку на кухне. Тихо, словно боясь распугать замершие на стенах тени, моя жена села за стол напротив меня, сложила на его краю исхудавшие бледные руки и посмотрела на меня.
– Я должна тебе кое в чём признаться, – сказала она, и в её глазах отразился жёлтый огонёк свечи. – Я прошу тебя выслушать меня от начала и до конца.
– Я здесь именно ради этого, – ответил я, и Даша вздохнула, собираясь с мыслями. Я замечаю, что ногти на её руках обкусаны.
– Когда ты уехал, меня не оставляли мысли о письме того человека. Я не могла спать, не могла думать ни о чём другом, потому что даже самая крошечная вероятность снова встретиться с Олесей казалась мне чем-то, ради чего стоит жить дальше. И тогда я подумала о том, что всё, произошедшее тут после её смерти, было не зря. Чужаки, появляющиеся в сквере, твои вылазки и то сообщение от анонима – всё это никакое не совпадение, понимаешь?
– Что ты сделала? – выдохнул я, догадываясь, каким будет ответ.
– Я стала гулять в парке по вечерам, – произнёс Дашин голос, и пламя свечи качнулось. – Сразу после твоего отъезда. Почти каждый вечер я была там одна. Идеальные условия для чистоты эксперимента, правда ведь? У меня получилось. С первой же попытки.
– Ты говорила с Чужаками?
– Да, – Даша нервно захихикала, прикрывая рот рукой, но в глазах её заблестели слёзы. – Я верила тебе, когда ты рассказывал о них раньше, но слышать и встретить их самой – совершенно разные вещи. Сначала я даже испугалась. Это было так странно, – она убрала руку от лица, и сделала попытку взять свои эмоции под контроль.
– Прошу тебя, скажи, что ты не наделала глупостей, и не пригласила их в дом.
– Нет, – взгляд Даши поплыл куда-то в сторону за моё плечо. – То есть… Погоди, я ещё не закончила. Она уже здесь. Я это чувствую. Скоро ты и сам убедишься, но сначала я расскажу.
По моей спине пробежал холодок, и я инстинктивно обернулся, но увидел лишь знакомые очертания кухонного гарнитура.
– Я хочу сказать тебе, что нашла её, – голос супруги задрожал. – Страшнее всего было потерять надежду, но четыре дня тому назад, когда я в последний раз выходила в сквер вечером, я встретила там её.
– Нет, – я покачал головой. – Нет, ты не могла…
– Она была там. Позвала меня в темноте, и я узнала её голос, – на щеках Даши ручейки слёз расчертили свои едва заметные русла.
– Это была не она.
– Тебя не было там! – бледные руки дёрнулись, венчающие их тонкие пальцы сжались в кулаки. – Я носила её под своим сердцем! Кормила, растила, купала и расчёсывала ей волосы целых семь лет! Я бы никогда не спутала свою дочь с кем-то чужим!
– Что ты сделала? – снова повторил я свой вопрос.
– Я вернула её домой.
Даша наклонилась и задула свечу. Бледный рассеянный свет, в котором мы всё это время прятались от давящей темноты, погас, заставляя меня ослепнуть ровно до тех пор, пока зрение не начнёт приспосабливаться, вычленяя из черноты силуэт супруги и окружающих нас объектов. Её рука коснулась моей.
– Скажи, что веришь мне, – в её шёпоте читалась мольба.
– Верю. – Я не мог отвернуться от неё в столь важный для неё момент, не мог сказать обратное, и снова оставить одну. – Я верю тебе, но мы должны быть осторожнее.
– Тшш!
Даша прислонила указательный палец к губам, прерывая меня, поднялась со своего места и потянула за собой. Не издавая больше ни звука, я последовал за ней по затянутым мглой кишкам коридора, прислушиваясь к каждому шороху и вглядываясь в неприступный мрак. Но, как бы я не старался заметить хоть какой-нибудь признак присутствия постороннего в квартире, не нашлось ничего, что стоило бы внимания. Мы прошли в комнату Олеси, но и здесь царила тишина. В неподвижной темноте я ощутил нарастающее отчаяние Даши.
– Она здесь. Была здесь, – тихо, как-будто всё ещё боясь кого-то спугнуть, произнесла супруга, но её слова прозвучали как оправдание.
– Я верю.
– Нет, не веришь! – Она сжала мою руку сильнее. – Ты думаешь, что я спятила, всё придумала! Но это не правда! Она приходила каждую ночь, пока тебя не было. Она просто ещё не готова. Потому что ты сам не готов с ней увидеться!
Я потянул Дашу к себе, и она заколотила своими маленькими кулаками по моей груди, но, когда я прижал её к себе, то ощутил, как задрожало её тело. Её злость испарилась, уступая место боли и слезам, хлынувшим из глаз. В ту ночь я не смог уговорить её уйти в нашу спальню. Даша наотрез отказалась покидать комнату Олеси и уснула, свернувшись калачиком, на маленькой кровати нашей покойной дочери.
Уходя, я краем глаза уловил движение в зеркале. Сработали инстинкты, и я сконцентрировал внимание на едва различимом отражении. На секунду мне показалось, что на кровати прямо над спящей Дашей замерла размытая тёмная фигура. Резко обернувшись, я потерял силуэт из виду. Темнота шелохнулась и часть её, похожая на чернильное пятно, переместилась куда-то в угол комнаты. Рука сама нашарила выключатель. Раздался щелчок и под потолком загорелась лампочка, обжигая глаза ярким светом. Даша не проснулась. В том самом углу, куда, как мне привидилось, метнулся фантом, одиноко стояла коробка с игрушками. Никого, кроме нас с супругой, в комнате, разумеется, не было.
Я провёл ладонью по лицу, прогоняя наваждение прочь, и списал всё на усталость. Но гасить свет в квартире той ночью не стал, оставив горящим ночник на тумбочке возле кровати и лампу в комнате Олеси. Я проворочался без сна до трёх часов, а затем что-то заставило меня достать ноутбук и написать пользователю с ником darkwalker. Моё сообщение было коротким и содержало один единственный вопрос: «Если кто-то из чужаков всё же был приглашён в квартиру, то как понять, что он уже внутри?»
* * *
На этот раз ждать ответа от моего таинственного собеседника пришлось недолго. Следующим утром на моей электронной почте уже висело уведомление о новом сообщении. Я принял решение прочесть его позже.
Даша избегала разговоров о случившемся прошлой ночью, была неразговорчива, а, позавтракав, сразу же села писать новую картину. Я не стал доставать её расспросами и настойчивыми попытками поговорить. Нам обоим нужно было время.
Во время обеденного перерыва я всё же открыл сообщение от незнакомца с форума. Как и в прошлый раз, darkwalker был довольно словоохотлив. «Я искренне надеюсь на то, что в Вашем вопросе кроется лишь личный интерес, а не реальная необходимость, ведь, как я уже говорил, ни в коем случае нельзя приглашать Чужаков в свой дом», – писал он. – «Как бы то ни было, не вижу никакой причины, не поделиться с Вами имеющейся у меня информацией. Существует масса рабочих способов выявить присутствие потусторонних сил в квартире. Большинство из них сложны и требуют строгого порядка определённых действий, другие недопустимы без участия опытного медиума, а третьи – не всегда способны дать достоверный результат. Однако на практике находят применение и более универсальные методики. Их суть сводится к использованию особых артефактов, служащих своего рода высокоточным детектором. Объекты эти довольно редкие и найти их не всегда просто. Особо любопытные и ценные экземпляры мне порой удавалось отыскать на теневом рынке, но в большинстве случаев торговцы подсовывают искусные подделки. Впрочем, есть артефакты, находящиеся в относительно свободном доступе. Если Вы проедете по адресу Республики 55, то найдёте офисное здание. С правой его стороны есть вход на цокольный этаж, где размещено несколько салонов самых разных услуг от фотографа до юридической помощи. Там же Вы отыщете салон под названием «Метеор», специализирующийся на оцифровке информации с магнитных носителей. Старик, что работает там, является по совместительству и его совладельцем. Помимо основной деятельности, он предоставляет и иные услуги для особой группы клиентов – подпольные и не совсем законные. У старика имеется огромная коллекция видеокассет, содержащих редкое снафф-видео, записи массовых казней и винтажное порно. Одной из её жемчужин является фильм под названием «Самоубийство Иоханны Вебер». Старик и сам не догадывается об истинной ценности этой кассеты. К сожалению, продавать свои сокровища он наотрез отказывается, но за определённую плату готов предложить качественные копии, которые могут быть оцифрованы или переписаны на другую кассету. Нас интересует исключительно второй вариант, так как свои свойства запись проявляет лишь на носителе с магнитной плёнкой. Цена, которую затребует старик, не велика. Использовать шантаж, как средство давления, я бы не рекомендовал, так как у владельца есть влиятельные знакомые, прикрывающие ему спину и «крышующие» этот нелегальный бизнес. Я бы и сам с удовольствием помог Вам, отправив копию имеющейся у меня записи, но по причинам, которым я до сих пор не могу дать объяснения, эффективность показывает лишь фильм, переписанный с оригинальной кассеты. Что же касается его содержания, то эта видеозапись была сделана в 1993 году тридцатилетней немецкой домохозяйкой. Йоханна Вебер страдала постродовой депрессией, вследствие которой она убила двоих своих детей, мужа, а после покончила с собой, записав предсмертное видео-послание. Феномен Йоханны Вебер был открыт лишь спустя три года, когда кассета случайно перекочевала в руки профессору парапсихологии и коллекционеру жутких артефактов Густаву Коху. Исходя из сохранённых записей его дневника, на тридцать третьей минуте видеозаписи, когда несчастная фрау Вебер уже болтается в петле, на фоне можно услышать пение. Но вся мякотка в том, что фокус работает лишь в местах, обозначенных присутствием сверхъестественных сил и зонах с высокой паранормальной активностью. Будто существует некая скрытая от нас частота, которую человеческий слух способен воспринять лишь тогда, когда что-то повышает её значение. В 2001 году Густав Кох умер, а его коллекция артефактов была разграблена и разошлась по всему миру. Каким образом вышеупомянутый фильм оказался именно здесь, в руках старика, торгующего запрещённым контентом, история умалчивает. Но факт в том, что кассета существует и запись на ней будто лакмусовая бумажка, реагирующая на присутствие потусторонних сил, в чём мне довелось убедиться лично. Надеюсь, я смог сполна удовлетворить Ваш интерес. Если у Вас появятся новые вопросы, я всегда рад ответить. Искренне Ваш, Darkwalker».
Переписав адрес салона «Метеор», я повторно перечитал сообщение с инструкцией и удалил его. Найти видеомагнитофон оказалось не сложно: один из моих коллег совсем недавно упоминал о сохранившемся у него стареньком «Панасонике», ныне пылившемся на полке среди прочего барахла. Придумав какую-то сочинённую на ходу байку, я убедил знакомого одолжить мне устройство на пару дней. К вечеру магнитофон был у меня. Пообещав щедрому приятелю в знак благодарности угостить его при первой возможности пивом, я помчался в центр, чтобы успеть попасть в пресловутый салон оцифровки до его закрытия.
* * *
Darkwalker не солгал. По адресу Республики 55 действительно стояло серое и невзрачное офисное здание, на цокольном этаже которого разросся настоящий лабиринт из коридоров. Больше половины помещений в них пустовало, но некоторые были заняты арендаторами. «Метеор» я нашёл достаточно быстро. Похоже, что с посетителями в этот день было туго, потому что старик, сидевший внутри маленького, как коробка, салона, тут же подскочил с места, всем своим видом выражая радость от того, что на его пороге появился потенциальный клиент.
Одетый в клетчатую фланелевую рубашку и болотного цвета жилетку, сгорбленный и бледный, он казался ветхим предметом интерьера, давным-давно сросшимся со своей тесной обителью, заставленной коробками и аппаратурой.
– Вечер добрый, молодой человек. Чем могу быть полезен? – дружелюбно и скрипуче пропел он, поправляя роговые очки с толстыми, как две лупы, линзами.
Я замер на пороге, оглядывая его и раздумывая над тем, не стоит ли мне прямо сейчас отказаться от этой затеи и отправиться домой. Если мой виртуальный собеседник был прав, то этот с виду добрый и приветливый старик держал под прилавком кассеты с записями кошмарных и отвратительных вещей, с помощью которых регулярно утолял интерес и запросы не менее омерзительных личностей. Но если человек, скрывающийся под ником darkwalker, солгал или ошибся, то я рисковал выставить себя настоящим идиотом.
Немного помявшись, я всё же выдавил из себя ответ:
– Я ищу один очень редкий фильм. Он называется «Самоубийство Йоханны Вебер». Один анонимный источник подсказал мне, что я могу найти его в вашем салоне.
Старик изменился в лице. Уголки его губ потянулись книзу, он поморщил лоб.
– И кто же этот ваш источник?
Я пожал плечами.
– Он не представился. Должно быть, кто-то из ваших постоянных клиентов. Мы списались с ним на одном анонимном форуме в интернете.
– В интернете, – повторил за мной старик. – А реплики интересующего вас фильма в этом вашем интернете, стало быть, нет?
– Думаю, если знать, где искать, то найти можно всё, что угодно. Но в сети порой сложно отличить подлинник от подделки. Я не хочу пялиться на бездушный цифровой клон или, хуже того, мистификацию. Меня интересует качественная копия на магнитном носителе, переписанная с оригинала. И я готов заплатить за неё.
– Так вы ценитель, – протянул хозяин салона, и в его тоне отразилась заинтересованность.
Потирая подбородок, он окинул меня пристальным изучающим взглядом из-под стёкол очков, а затем подался вперёд и произнёс тихо, вкрадчиво, почти заговорщически:
– Так это уже совсем другой разговор, молодой человек.
* * *
Копия «Самоубийства Йоханны Вебер» обошлась мне в три с половиной тысячи рублей. Такова была цена за ответы на вопросы, которых я так жаждал.
Я покидал «Метеор» с чувством, будто только что совершил ужасное преступление, но, вернувшись домой, немного успокоился, а контрастный душ быстро привёл меня в чувства.
Даша всё так же не шла на контакт. Спать она отправилась раньше обычного и, как только солнце скрылось за крышами домов, заперлась в комнате дочери, погасив перед этим свет во всех комнатах и попросив меня не включать его без надобности. Пытаться вывести её на разговор я вновь не решился. Эта идея казалась мне бесполезной и заранее обречённой на провал, настолько отрешённой выглядела супруга.
Переждав ещё минут тридцать, я покинул квартиру, спустился в подземный паркинг и забрал с заднего сидения автомобиля бережно упакованный видеомагнитофон и приобретённую в «Метеоре» VHS-кассету. Вернувшись домой и убедившись в том, что супруга спит, я извлёк из коробки устройство, шнуры и переходники. На подключение ушла пара минут. Покончив с этим, я отправил в голодную пасть проигрывателя чёрный прямоугольник кассеты, которую тот тут же с жадностью проглотил.
Едва на экране появилось изображение, сопровождаемое бегущими вдоль кадра полосами, я запустил перемотку. Смотреть на то, как Иоханна Вебер лишает себя жизни перед объективом камеры, не было абсолютно никакого желания. Мой взгляд замер на таймере, выжидая, пока цифры на нём отсчитают тридцать три минуты хронометража. Как только это произошло, мой палец потянулся к кнопке воспроизведения. Последовал щелчок и фильм продолжился.
В кадре показалась перевёрнутая табуретка и нижняя часть тела болтающейся в петле женщины. Из-под её длинной тёмно-серой юбки выглядывали бледные босые ноги. Иоханна Вебер была мертва, но её труп всё ещё покачивался, удерживаемый верёвкой под потолком. И всё это происходило в абсолютной и угнетающей тишине. Я взял в руки пульт, чтобы повысить уровень громкости, но результат остался неизменным. Было слышно лишь едва уловимое шипение и редкие звуки падающих капель.
Я прождал ещё пару минут, а затем запись оборвалась. Терзающее изнутри сомнение заставило меня отмотать плёнку назад. На этот раз я запустил фильм с тридцать второй минуты, боясь, что мог просто упустить нужный момент, однако это не помогло. Когда я выключил телевизор, то не мог вслушаться в чувства, что теперь наполняли сердце. Я надеялся ощутить облегчение, когда запись подтвердит отсутствие в квартире какой-либо потусторонней сущности, но вместо него отчего-то испытал глубокое разочарование.
Моей маленькой Олеси здесь не было. Она ушла от нас навсегда. Открыв галерею на телефоне, я снова увидел её счастливое личико на фотографиях – розовое, смеющееся, живое. Глядя на него мне вдруг захотелось растоптать и уничтожить всё то хорошее, что осталось в моей жизни после её ухода. Потому что во всём этом больше нет никакого смысла.
* * *
Я проснулся в три часа ночи. На белом полотне потолка замерли кривые уродливые тени. Первая мысль, что ворвалась в мою голову – я ведь выключал свет во всех комнатах. Какого чёрта?
Приподнявшись на локтях, я обратил внимание на приоткрытую дверь спальни, прямо за которой располагалась гостиная. Холодное и пульсирующее сияние сочилось именно оттуда. Может Даше не спится?
Я заставил своё тело покинуть тёплую постель. Ноги нырнули в тапочки. Рядом с дверью, глядя прямо в узкую полоску щели, сидел кот. Я позвал его, но тот не шелохнулся, и мне пришлось отпихнуть его ногой, чтобы пройти. Испуганное животное тут же нырнуло под кровать.
Гостиная пустовала, но телевизор оказался включен. На экране был белый шум, и помещение обволакивал тихий монотонный звук, словно кто-то пересыпал песок. Я двинулся к дивану в надежде найти пульт, по пути вспоминая, мог ли случайно оставить ящик включённым, и вдруг поскользнулся. Паркет украсили маленькие влажные следы, тянущиеся цепочкой через всю комнату, как будто по нему прошлись босыми и мокрыми ногами. Они петляли, переплетались и отыскать их конец было сложно.
– Да-аш, – тихонько позвал я супругу.
Экран телевизора на секунду погас, а затем на нём появилась знакомая картинка: перевёрнутая табуретка и бледные босые стопы, торчащие из-под тёмно-серой юбки. Я заметил зеленеющие в полумраке цифры на таймере.
00:33:01.
00:33:02.
00:33:03.
Шипение сменилось тихим пением:
La Le Lu
Nur der Mann im Mond schaut zu,
wenn die kleinen Babys schlafen,
d'rum schlaf' auch du.
Голос был нежным, высоким и невероятно тоскливым. Он снова и снова напевал строки детской колыбельной:
Dann kommt auch der Sandmann,
leis' tritt er ins Haus,
sucht aus seinen Träumen
für Dich den schönsten aus.
Я сделал шаг назад, наткнулся на диван и осел на него, больше не чувствуя своих ног. Комнату окутал холод и я заметил как граница тьмы, чернилами льющейся отовсюду, сместилась и подступила ближе. Что-то щёлкнуло и экран телевизора погас. На этот раз насовсем. Оборвалась песнь мёртвой немки, и я впился пальцами в плоть дивана, боясь даже пошевелиться.
Шлёп!
Что-то шагнуло в мою сторону.
Что-то, прятавшееся за телевизором всё это время.
Шлёп!
Я был не один в этой комнате.
Оно заманило меня сюда с одной единственной целью: показать, что оно действительно здесь. Разве не этого я хотел?
Я вспомнил о том, что где-то рядом в полуметре от меня стоял торшер. Мне нужно было только дотянуться и включить его. В отчаянии я совершил рывок влево, вцепился в шнур, скользнул по нему ладонью, пока не добрался до заветной кнопки на выключателе и надавил на неё. Кнопка поддалась, но спасительный свет не загорелся.
Шлёп-шлёп!
Зрение адаптировалось, и из монолитной черноты проступили угловатые каркасы мебели, очертания предметов интерьера, маленький перекошенный силуэт, двигающийся как персонаж плохой анимации – крошечными рывками, лишёнными плавности, присущей живым объектам. И каждый его шаг сопровождался противным влажным шлепком.
У Чужака было лицо. Что-то подсказывало мне, что это так, но я не решился на него смотреть, потому что страх узнать его казался сильнее всего на свете.
Шлёп-шлёп-шлёп!
Фигура сделала три быстрых шага, значительно сократив расстояние между нами, и застыла совсем рядом – так близко, что я ощутил запах тины и гнили, увидел маленькое грязное платье. Мне был знаком каждый рисунок на его ткани. С двух длинных косичек падали капли. В последний раз я заплетал их сам.
– Папа, – позвала меня тёмная фигура.
Голос был полон хрипов и когда связки в её горле пришли в движение, то из дыры в шее полилась мутная вода. Ноги у неё раздувшиеся, ногти пожелтели.
Я помню, как её доставали из воды. На поиски ушло пятнадцать дней. Тогда мне понадобилось время, чтобы заставить себя признать: это изувеченное долгим пребыванием на дне реки тело принадлежит моей принцессе.
– Папа, – повторило существо, стоявшее в метре от меня, и тогда я всё же решился посмотреть.
Её лицо было синим, ставшая скользкой и похожей на резину кожа облепила маленький череп. Глазные яблоки отсутствовали, потому что их съели рыбы. Правая щека, испещрённая сквозными отверстиями, напоминала ажурную ткань. Утопленница была чудовищна и одновременно прекрасна. На этот раз признать в ней свою Олесю мне удалось гораздо быстрее.
Где-то позади меня скрипнула дверь детской. Даша на цыпочках вошла в комнату. Она улыбалась, а по моему лицу катились обжигающе горячие слёзы. Я больше не чувствовал страха.
* * *
На дворе февраль и парк погребён под снегом. На окнах соседских домов всё ещё висят новогодние гирлянды. Люди не любят снимать их так рано не потому что им лень. В их душах слишком сильна вера в то, что сорвав эти цветные огоньки с покрытых морозными узорами окон, они разрушат тепло и волшебство давно отгремевшего праздника. И тогда все их светлые надежды вдруг обратятся в спутанные клубки проводов, повисшие в руках.
В нашей квартире темно и каждый раз, прежде чем задёрнуть шторы, я какое-то время наблюдаю за переплетениями сотен этих огоньков. Мы почти никогда не включаем свет, и каждый день проживаем в жадном ожидании захода солнца. Так, словно наша с Дарьей жизнь теперь начинается только после заката, когда к нам приходит она.
Вместе с тем, после каждого визита Олеси, я чувствую, будто пустоты во мне стало чуточку больше. Когда она рядом всё кажется правильным и осмысленным, но уходя, Олеся всегда забирает что-то с собой. Мы теряем наши воспоминания одно за другим. Олеся разбирает нас по частям, но если так нужно для того, чтобы получить возможность увидеться с ней снова, то мы будет отдавать их и сами.
Поначалу я даже сопротивлялся. По утрам, испытывая ощущение подавленности, понимал, что происходит нечто неправильное, пытался поговорить об этом с Дашей. Но, кажется, умышленное саморазрушение уже давно стало для неё осознанным выбором. Последним написанным ею полотном, стал закрашенный чёрным холст.
Со временем смирился и я.
Ко мне снова и снова приходят письма от человека с ником darkwalker. Я не отвечаю на них уже больше двух месяцев. Он предлагал свою помощь много раз, уверял, что всё ещё можно исправить, пытался убедить, что мне необходимо пытаться противостоять внушению сущности, обитающей в квартире. По его собственным словам, под личиной призрака моей дочери, могло скрываться и нечто иное. Нечто опасное, хищное и паразитирующее. В конце декабря мой виртуальный друг написал, что может приехать лично, если я приглашу его к себе. Тогда я попросил его больше не писать мне. Я искренне благодарен ему за заботу, но больше не нуждаюсь ни в чьей помощи.
Если ты всё ещё читаешь эти строки, мой дорогой и незримый друг, то знай: мне осталось совсем немного. Я чувствую, как вместе с приятными воспоминаниями утекает не только желание жить, но и силы. Неделей ранее я взял неоплачиваемый отпуск. Само существование в последнее время стало для меня неподъёмным бременем. Лишь визиты Олеси способны отгонять это чувство. Но едва она исчезает, как оно нападает с ещё большей яростью.
Олеся говорит, что нам не нужно бояться. Говорит: когда всё закончится, она заберёт нас с собой туда, где мы снова будем вместе. И знаешь что? Мне хочется ей верить.
Светлых фрагментов прошлого, за которые мы с женой умудрялись цепляться недолгое время после гибели нашей малышки, остаётся всё меньше. Но если Олеся скажет, что так нужно, мы без вопросов отдадим ей всё лучшее, что ещё в нас осталось.