Никанор Семёнович был жутко вредным стариканом. Его не любили всем подъездом. Если он открывал рот, то исключительно для того, чтобы поругать власть, погоду или суп своей жены. Повод для ругани он находил буквально во всём.
Год за годом он изливал свою желчь на окружающих. Дети убегали из его дома, едва заканчивали школу. Сын уехал куда-то на Дальний Восток, а дочь вышла замуж и переселилась в столицу. Как будто даже дети хотели оказаться как можно дальше от ворчливого отца. Жена, отчасти от такой жизни, скончалась, не дожив до пенсии. И остался Никанор Семёнович один. К слову сказать, был он инженером от бога. Международных патентов на изобретения у него было десятка два. И мог бы жить припеваючи, да не хотел. Ведь тогда бы у него было меньше поводов бухтеть из-за протекающего крана или недостатка мяса в колбасе.
Людей старик терпеть не мог до такой степени, что старался даже из дома выходить лишь в исключительном случае. После того, как его выставили из конструкторского бюро на пенсию, он даже в магазин ходил ночью, чтобы поменьше видеть вокруг себя так утомивших его людей. Пенсию он оформил на карточку, чтобы почтальон не таскал грязь к его двери, коммунальные услуги оплачивались автоматически, всё с той же карточки, потому что почти каждый поход в банк Никанора Семёновича оканчивался скандалом. С соседями он испортил отношения ещё в те далёкие времена, когда ему только выдали ключи от квартиры в свежепостроенной хрущёвке для государственных служащих.
Одним словом, дед обеспечил себе почти полную автономию. Даже соседи, жившие с ним через стену, забыли, когда видели его в последний раз. А когда кто-то приходил к нему, будь то предвыборные агитаторы или продавцы ненужной дребедени, он, едва захожие визитёры нажимали на кнопку звонка, принимался поливать грязью тех, кто стоял за дверью, саму дверь, впрочем, не открывая. Местные мальчишки, зная такую его особенность, бывало, специально дразнили деда: звонили в дверь, слушали тираду и хохоча убегали.
Старика продолжали ненавидеть. Кто бы к нему ни пришёл, он любого охаживал из-за своей двери трёхэтажным матом. В доме меняли трубы, так он наорал на водопроводчиков, так и не пустив их к себе. Ставили домофон — Никанор Семёнович даже не стал слушать, зачем это нужно. Даже приехавший вдруг после двадцатилетней разлуки сын был послан в грубой форме. Мужчина, прилетевший аж из Владивостока, чтобы помириться с родителем и показать ему внуков, выдержал минут пятнадцать брани, после чего плюнул на придверной коврик и уехал обратно.
Годы шли, а дед не появлялся на глаза соседей. О нём стали ходить легенды. Бабки у подъезда говорили, что у него дома склад тушёнки, которую он купил ещё во времена союза. Дети друг друга пугали страшилками, будто дед — вампир, что по ночам он вылетает в окно и пьёт кровь у прохожих. Мужики твердили, что он просто сумасшедший, раз даже ни разу не вышел выпить с ними пива и забить козла, хотя в домино они играли аккурат под его окном.
Была ещё одна версия, которая и стала причиной развязки этой истории. Говорили, что у деда дома куча денег. Все ещё помнили, что когда-то он был талантливым изобретателем, вот тогда, мол, он и набрал целый чемодан долларов, а теперь сидел на нём, как дракон на куче золота. Чем пьянее был рассказчик, тем больше была сумма, которую старик припрятал в своём убежище.
Курс доллара рос, а с ним рос и интерес к квартире деда всяческих криминальных личностей. Но как обчистить квартиру, если дед вечно сидит дома? Даже по ночам иногда был слышен стариковский мат и шаги убегающих вниз по лестнице неудачливых взломщиков. Никанор Семёнович будто сторожил возле двери. Стоило кому-то позвонить в дверь, подёргать ручку или попытаться вскрыть замок, как раздавалась знакомая всем ругань.
Сопоставив все факты, два молодчика, особо нуждавшихся в деньгах, решили брать квартиру деда с тыла, а точнее — залезть к нему через окно. Покумекав, гении криминального мира решили, будто дед вечно сидит возле двери, ожидая, что к нему будут лезть именно через парадный вход.
Выбрав на свою беду ночь потемнее, взяв альпинистское снаряжение, молодчики спустились аж с крыши на стариковский третий этаж. Тихонько выставили стекло и влезли в квартиру. В свете фонарей старика нигде не было видно, а квартира выглядела так, будто в ней не жили уже много лет. Ноги ступали по мягкому ковру из пыли, пахло подвалом. Грабителям стало не по себе. Они шаг за шагом обошли всю квартиру в поисках притаившегося старика, пока не дошли до ванной. Тот, у которого нервы были не такими крепкими, заорал так, что соседи за стенкой проснулись и тут же вызвали полицию. Ещё бы! Из квартиры, откуда доносился исключительно портовый отборный мат, вдруг закричали, да ещё так, будто самого чёрта увидели.
Полиция приехала через пару минут. Патрульная машина как раз проезжала мимо, и полицейские, принявшие вызов, успели поймать и нервного грабителя, который выпрыгнул в окно, сломав обе ноги, и его более спокойного подельника, который как раз вылезал на крышу, трясясь от ужаса.
На вскрытие квартиры, как на день города, собрался весь дом. Внутрь, конечно, никого кроме пары везунчиков-понятых не пустили. При свете всё оказалось не так страшно, как предстало в лучах карманных фонариков грабителей, но то, что увидели полицейские, всё же заставило поёжиться даже бывалых оперативников. Всё в квартире было покрыто толстым слоем пыли, в котором виднелись следы медвежатников. А в ванной, накрытой пищевой плёнкой, под слоем формалина лежал хозяин квартиры. В своём лучшем костюме, с аккуратно сложенными на груди руками и крепко скрученной из правого кулака дулей. На столе в кухне лежала покрытая всё той же вездесущей пылью записка: «Смерти моей ждали? Ждите, суки, не дождётесь!» Эксперты сообщили, что, по первичной оценке, смерть Никанора Семёновича наступила около пятнадцати лет назад.
А как же голос из-за двери? Дед, будучи высококлассным инженером, прицепил к двери проигрыватель, на диск которого записал сотню разных «обращений к потомкам» длительностью по несколько минут каждое. Цепь была замкнута на дверной звонок, ручку и замочную скважину, и каждый раз, когда кто-то замыкал её, включался проигрыватель, выбирая из списка посланий случайное. Колонка, прислонённая к двери, давала возможность гостю насладиться очередной порцией творчества вредного деда.
Всё остальное было хорошо организованным планом. Пенсия копилась на карте, всё, что было необходимо для того, чтобы в квартире не отключили свет и не явились судебные приставы, оплачивалось со счёта. Когда он почувствовал приближение смерти, Никанор Семёнович принял лошадиную дозу снотворного, нарядился, лёг в наполненную формалином ванну, накрылся целлофаном, чтобы формалин не выветрился и внимание соседей не было привлечено запахом разлагающегося тела, и уснул, предварительно скрутив фигу. Дед, хоть и не лишил наследников наследства, сделал всё возможное, чтобы оно как можно дольше не доставалось им. И если бы не жадные на поживу грабители, кто знает, сколько бы лет он бы пролежал в закрытой квартире, даже после смерти выводя из себя родственников и соседей.
Автор: Монстр Подкроватный