Торчавшая на ветке каргетка судорожно дернулась. Окончательно разочаровавшись в жизни, улично-парковая паразитка ракетой устремилась вниз, приземлившись точнехонько в кучу опавших листьев. «Сыграла в кулек», как говорят профессионалы. Классический шотган. Не привлекший внимания агрессивных зоозащитников и боевитых бабулек. Минус фраг, плюс один к карме.
Здесь, на задворках Разгульного парка, было отличное местечко. Уловное и рыбное. С одной стороны – ангар конной школы и растущие с каждым годом кучи вычищенного из конюшен ароматного навозу. С другой – наполовину расчищенная площадка будущего футбольного поля. Старые большие тополя и целые гроздья вражьих гнезд на раскачивающихся вершинах.
Долгие года племя каргетов самоуверенно полагало эти прекрасные земли своим личным владением. Плодясь, размножаясь, изводя все живое в округе и радостно гадя на головы случайным прохожим. Пока не явились хантеры с пулеметами, огнемётами и праведным стремлением выжечь пернатую заразу каленым железом.
Насчет пулеметов я, конечно, загнул. В нашем распоряжении были отличный «Кроссман», новехонькая «Диана» и апгрейденная по самое не могу МК Денисыча. Тихий и меткий выстрел из которой только что отправил в Край Бесконечных Помоек очередного каркающего фрага, мир его гнилому праху. Надо будет отыскать тушку и утилизировать вместе с собратьями по несчастью на ближайшей помойке. Ибо гласит неписаный кодекс тру-хрантера: да не бросишь ты на виду у прохожих трупы павших от руки твоей, но зачехлишь мертвецов и отправишь на переработку.
Отряд не заметил потери бойца. Товарки скончавшейся каргетки продолжали бодро орать и скакать по веткам. Кроме одной. На редкость уродливой, с плешивой башкой и белесой пролысиной на месте черного «галстука». Подозрительная каргетка боком-боком допрыгала до хладного трупака и бдительно потыкала его носом. Я прицелился, вылавливая заветную точку на черном «галстуке». Попадание обеспечит красивый хэдшот и клип о том, как павшая каргетка начнет весело «крутить педали» — завалится на спину и задрыгает лапами.
За мгновение того, как я нажал на спусковой крючок, Денисыч, ухнув, наподдал снизу по стволу «Дианы». Сбив выстрел в нарушение всех писаных и неписаных законов охоты. Медный шарик, ярко блеснув, черкнул по куску старого асфальта. Лысая каргетка поднялась на крыло и гнусно завопила, кружа над головами. К возмущенному ору немедля присоединились ее дружки-приятели.
— Денисыч, никак внезапно спятил? – обозлился я.
— Пошли, — Денисыч принялся упаковывать МК в чехол. – Все равно охоты не будет.
— Конечно, не будет, раз ты спугнул эту заразу! Какого ляда? Это ж был верный фраг!..
— Пошли, — повторил Денисыч. Но вместо того, чтобы свернуть к автостоянке, он прямым ходом зарулил к шашлычной под тентом. Грузно плюхнулся на пластиковую скамеечку и наставил на меня указательный палец:
— Не кипяшуй. У меня была причина сбить выстрел.
— Какая такая причина, маму твою за ногу? – возопил я.
— Помнишь Партизана Степана? – ответил вопросом на вопрос Денисыч.
Мысленно я перебрал картотеку с никами форумных знакомцев.
— При чем тут Партизанище? Да, помню. От него уже год ни строчки. Завязал с хантингом, что ли?
— Он умер, — коротко буркнул Денисыч.
— Печально, — я развел руками. – Дверь в конце туннеля когда-нибудь ждет всех нас. Он вроде как сильно пожилой уже был?
— За шестьдесят, — подтвердил Денисыч. – Но мужик крепкий, не нам чета. Проскрипел бы еще десяток-другой годков без проблем. Дело не в этом. Знаешь, мы с ним частенько переписывались. В недавнем прошлом старый добрый Степаныч был ментом. Из настоящих. У штатников про такого бы мегабоевик забацали. Типа, последний честный коп Америки. А у нас… ну, сам знаешь, какие дела у нас.
— У нас хреново, — согласился я. – Только никак не пойму, где кроется связь между героическим прошлым дедки Партизана и отстрелом каргетов?
— До вылета на пенсион Партизан заведовал отделом по расследованию особо тяжких, — начал Денисыч. — Три не то четыре последних года они шли по следу того гада, что в СМИ прозвали Вороном. Ну, про дело Ворона ты ж наверняка слышал?
— Читал, а как же, — подтвердил я. – Мы специально под него даже тему открыли на форуме. Его вроде как шлепнули при задержании. Было дофига журнализдского визгу и криков. Мол, нарушение прав человека, стрельба в невинного на поражение, прикончили бедняжку без суда и следствия. По мне, редкий случай того, что у наших полициантов случаются проблески адекватности. Шлепнули – и правильно сделали.
Ворон был законченным психом и чрезвычайно везучим ублюдком. Всеобщее равнодушие служило ему отличной дымовой завесой. Он подкарауливал добычу в парках и на людных остановках. Однажды напал на молоденькую девицу прямо в лифте торгового центра, скрутил и уволок – и никто, ни одна живая душа не встала у него на дороге. Охотиться Ворон предпочитал на детей и подростков обоего пола. Вытворял с ними такое, что даже жадные до шумных сенсаций журналисты выкладывали фото с мест происшествия только в сильно заретушированном и отцензуренном виде. Из кругов, близких к дознавательским, по интернету и городу шелестели леденящие кровь слухи о вырезанных глазах жертв и отрубленных головах, которые так и не нашли. О пацане с перебитыми ногами и руками, сброшенном умирать в замерзающее болотце на окраине города. О том, что двое якобы утонувших по весне в разлившейся речке детишек вовсе не выбежали поиграть на льду. О том, что городские власти, как всегда, замалчивают истинное положение дел.
Некий остроумец пустил в оборот кличку «Ворон», и та прижилась. Надо ж его было как-то называть.
А потом оперативная группа вычислила Ворона. Маньяка накрыли в логове и расстреляли. Буквально нашпиговали свинцом, выпустив две не то три обоймы.
— После тех разборок Партизан и запросился в отставку, — Денисыч с подозрением оглядел поданный шашлык на бумажной тарелочке, — и я его понимаю. Сидеть целыми днями дома он не привык, вот и подался в хантеры. Говорил, мол, тоже профилактика мелкого бандитизма. Помнишь офф-лайн прошлой зимы, пострелушки в Николаевке? Партизан тоже приезжал. Слово за слово, разговорились… мировой мужик оказался, сейчас таких уже не делают. Каргеток бил – только в путь. Сильно невзлюбил их после того дела. Мы с ним частенько созванивались, даже ездили на отстрелы вместе. Раз он обронил мимоходом: мол, заметил в окрестностях на редкость запаршивевшего воронтоса, как бы не переносчика какой болезни. Хотел щелкнуть, так мерзавец хитрым оказался, из-под прямого выстрела ускользнул и спрятался в кустах.
Денисыч сделал краткий перерыв на освежающий глоток:
— У Партизана с той каргеткой целая позиционная война развязалась. Я эту падлу своими глазами видел. Клянусь, она точно знала, на какой дальности держаться. Подманивала, прикидывалась раненой, а потом раз – на крыло и шустро бежать. Партизан как только ее не выслеживал и не выцеливал, а все понапрасну. Втемяшилось ему в мозг, что это не просто каргет, а… — Денисыч пожевал губами, — как бы тебе сказать, чтоб ты не кинулся сразу звонить добрым психиатрам… ты имей в виду, это его идея, не моя, я просто спорить со старым человеком не хотел…
— Он счел птичку за воплощение маньяка-Ворона и решил, что тот явился с того света по его душу, — без труда догадался я. – Один из популярнейших и любимых зачинов голливудских ужастиков. Классика, которая никогда не приедается.
— Но каргетка и впрямь была дико странная, — стоял на своем Денисыч. – Сообразительная. Слишком сметливая для безмозглой птахи. Мы как-то пытались зажучить ее в два ствола, на открытом месте. Ушла, стерва. Но железно объявлялась поблизости, стоило Партизану высунуться из дома со стволом. Неважно, в каком районе он охотился. Мигом прилетала, как будто ей на мобилу кто звякнул. Мы ее даже узнавать начали, по лысине и белому галстуку. Мамой клянусь, тварь хохотала нам вслед, когда мы убирались несолоно хлебавши. А потом дедок позвонил мне посреди ночи и заголосил в трубку. Мол, оказывается, в прошлом месяце сразу двое из его бывшего отдела отдали концы при странных обстоятельствах. А якобы вчера на парковке перед «Континентом» он заметил типа, один в один покойного Ворона, и по старой привычке упал ему на хвост. Этот самый Ворон проходил сквозь людей. Полоснул ножом по горлу какой-то девахе, а та ровным счетом ничего не заметила и побежала себе дальше. Только на ближайшем перекрестке девицу сбило автобусом, прям-таки раскатало в плоский блин, а этот гад стоял на другой стороне улицы и хохотал, но никто не обращал на него внимания – как и прежде, когда он был жив… А потом он ткнул в Степаныча пальцем и провел рукой по горлу, мол, грядет тебе кирдык… Я подумал, дедушка накатил под мрачное настроение по двести грамм, вот ему ходячие мертвецы и мерещатся… но утром решил все-таки навестить ветерана. Он в Красном Бору живет… жил.
— И что?
— Да ничего, — огрызнулся Денисыч. – Мобила молчит, на трезвон в дверь никто не отзывается. Помыкался туда-сюда, звякнул знакомому оперу. Мол, так и сяк, дальний родственник преклонных лет не отвечает на звонки, беспокоюсь, не случилось ли чего с дедушкой. Дружбан мой прикатил на луноходе с напарником, отжали замок, вошли… а Партизан валяется посередь комнаты.
— Мертвый?
— Он тогда еще живой был, — посмурнел верный соратник по оружию. – Даже говорить пытался. Ему.. у него… в общем, у него обоих глаз не было. Как вырезаны. Или выклеваны. Ни следов взлома, ни следов борьбы, ничегошеньки. Все вещи на своих местах, наградной ТТ чист и нетронут, балкон заперт, двери в порядке. Пока вызванивали «Скорую» и полицию, я потихоньку отжался к окну. Думал, замечу эту гадину… Какая-то стая воронтосов и впрямь над домами кружила, но пойди разбери, замешалась туда лысая каргетка или нет? Короче, пока ждали медиков, Партизан отдал концы. При невыясненных обстоятельствах. Как почти вся его группа. Это я уже потом через Инет выяснил. Один за другим. Щелк-щелк-щелк. Трое, из тех, что помоложе, вели блоги. В их последних записях встречается упоминание о странной вороне, о пугающих снах и непонятных видениях наяву.
— Считаешь, каргетка, которой я чуть-чуть не прострелил грудак – та самая, что не давала покоя Партизану?
Денисыч размашисто кивнул.
— Друг мой Колька, — проникновенно начал я, — я в курсе, что наука умеет много гитик, а мир по-прежнему не познан до конца. Но вы с покойным Степанычем упоролись. Это обычная ворона. Каргет. Гадский каркающий комок перьев, заслуживающий только верной пули в башку. В чертовой пташке нет никакого сакрального смысла и инфернального ужаса. Надо было ее пристрелить, и всего делов. Жаль, конечно, боевого дедушку, он не заслуживал такой смерти… но тут уже ничего не поделаешь. Обширный инфаркт, кровоизлияние в глазницы, случается. А ты напридумывал невесть что. Тебе бы ужастики в интернетиках сочинять, все впечатлительные девицы были твои.
— На твоем месте я ходил бы ровно и не забывал поглядывать за спину, — настаивал на своем Денисыч. – Мало ли что.
— Слушай, если это так всерьез тебя геморроит, я могу на ближайшую неделю пересесть с железного коня на общественный транспорт, — предложил я. – Клянусь, запру «Динку» в сейф и пальцем к ней не прикоснусь. Дел навалилось по самые гланды, не до хантинга. Но знаешь, что? Давай ближе к осени выследим коварного фрага и рассчитаемся с ним по-пацански. Уверен, он без всяких спецэффектов сыграет в кулек.
— Твои слова, да богу бы в уши, — хмыкнул Денисыч. – А давай. Никакой пощады врагам Гондора!
На том мы и разошлись. Денисыч покатил домой, я – на службу, вести семинар. Не опоздать бы в пробках. Ну и буйная фантазия у Денисыча, кто бы мог подумать. А у Партизана просто-напросто было скверно с сердцем. Он скрывал это от коллег, а я обиняками выяснил. Старое, изношенное сердце. Никакого потустороннего вмешательства. А даже если вмешательство… я-то здесь при чем? Я же был тогда обычным стажером с юрфака. Даже в опергруппу не входил, куда мне. Это просто совпадение. Случайно оказался в нужное время в нужном месте. Да, я с детства был наблюдательным и сообразительным, и что с того? Просто заметил странность в поведении подозрительного незнакомца и сообщил о ней кому следует. Ворона брали совсем другие люди. И пристрелили другие, меня там даже близко не стояло. Степаныч был, а меня не было. Они это сделали, они, а не я. Он получил по заслугам.
Воронье в последнее время что-то совсем страх потеряло. Шныряют прямо под колесами, взлетают в самый последний миг, да еще норовят на бреющем стекло обделать.
Ненавижу ворон. Мерзкие твари.