Здание НИИ космологии и астрономии имени Дмитрия Михайловича Прохорова в Москве можно всегда было легко узнать — огромные кубические колонны по всему фасаду здания, несимметричные прямоугольные секции, наставленные друг на друга и массивный железный забор, окружающий территорию вокруг института. Построенное в стиле брутализма, оно больше напоминало мощный бетонную крепость высотой в десять этажей, нежели институт по изучению вопросов космоса и космических кораблей.
Поздний вечер пятницы выдался довольно пасмурным. Около входа институт стоял младший научный сотрудник Егор Тимофеев и неспешно докуривал сигарету. Он уже сидел дома и грезил о завтрашней поездке к друзьям, как вдруг позвонил сам директор Догадин и попросил срочно. Это было буквально второе личное общение за три года работы Егора в институте — до этого с директором он лично разговаривал на совещании где-то с полгода назад.
Звонок директора НИИ Василия Догадина сильно удивил Егора. Он понял, что ближайшие планы, включая поход с друзьями, скорее всего, отменяются, но почему-то ничуть не расстроился – директор точно не звонил бы просто так. Намечалось что-то серьёзное.
Когда Егор пришёл к нему, директор вежливо с ним поздоровался, показал пальцем на портрет на стене и сказал:
— Завтра утром ты едешь к его внуку.
Никиту Сергеевича Прохорова знали очень многие. Одновременно гениальный учёный-астрофизик и конструктор комических кораблей, в честь деда которого назвали главный институт космонавтики во всей Евразии. Бывший главный конструктор Международного Космического Агентства, спроектировавший многоцелевой космический корабль «Тайфун», без которого теперь не обходилось ни одно дальнее комическое путешествие. Именно «Тайфуны» последние десятки лет забирали дорогостоящий груз с уникальной станции «Ковдор», которую спроектировал Михаил Николаевич Прохоров — прадед Никиты Сергеевича.
Конечно, станция эксплуатировалась уже не так активно, как двести лет назад, но для своего времени это был абсолютно революционный прорыв. Самый старший из рода учёных Прохоровых сконструировал космический корабль «Искатель», несущий на себе ядро искусственного интеллекта «Иаков» вместе с десятком андроидов, которые организовали производство прямо в космосе, добывая необходимые ресурсы для постройки станции с астероидов поблизости.
Сам же Никита Прохоров тридцать с лишним лет назад просто исчез. Точнее, физически он находился дома, но он уже давно не работал ни в МКА, ни в каком-нибудь НИИ. Его резкий отказ от контактов с публикой и сотрудничества шокировал всю мировую общественность. Многие думали, что он тронулся умом из-за чего-то, но родственники это не подтверждали. Они так и говорили — он просто никого не хочет видеть.
— Прохоров позвонил мне и сказал, что готов передать записи своего последнего полёта, после которого он перестал выходить на связь, — продолжил Догадин, — сказал, что либо её заберут завтра, либо он не отдаст её никогда. Завтра с утра я улетаю на генеральное заседание МКА и лично присутствовать не могу, поэтому хочу это доверить тебе.
— Почему мне?
— Он передал, что старики никогда ему не поверят. Не мне тебе объяснять, как важна эта поездка.
— Хорошо, Василий Александрович.
Выйдя из НИИ, Егора обуревала целая куча эмоций. Этой неожиданной поездке он был рад ещё больше, чем он думал. В первую очередь ему не терпелось встретиться с Прохоровым. Поговорить с живой легендой, да ещё и получить от него секретные сведения – это было за гранью мечтаний.
— Алло?
— Серёга, есть хорошая и плохая новость. С какой начать?
— Давай с плохой, — грустно ответил его друг.
— В поход я завтра с вами не пойду.
— Блин, Егор, ну ты сдурел что ли? Мы два месяца его планировали. А остальные как?
— Теперь хорошая новость. Я не смогу пойти в поход потому, что директор отправил меня на встречу с Прохоровым.
— С каким ещё Прох…подожди, ты серьёзно? С тем самым Прохоровым?! – Сергей, как и вся их компания, были целиком помешаны на космосе.
— Да! С тем самым!
— Ладно, Тимофеев, нормальный повод, — засмеялся Серёга, — я остальным расскажу. Вот они охренеют! Но с тебя все подробности после поездки. Едем тогда в следующие выходные.
— Замётано.
Уснул Егор с большим трудом – волновался как ребёнок перед днём рождения. С вечера он приготовил самую приличную одежду, позвонил заранее родителям, чтобы те его не потеряли и рассказал о том, куда он поедет. Родители, будучи людьми далёкими от космической тематики, восторга не разделили, но за сына порадовались.
В семь утра, как и предупредил Догадин, у дома Егор уже стоял новенький серебристый аэромобиль «Теллур», а рядом с ним стоял личный водитель Догадина Павел.
«А Догадин знает толк в машинах» — подумал Егор, когда усаживался в салон автомобиля.
— Здравствуйте, Егор, — вежливо поприветствовал его Павел.
— Здравствуйте!
— Готовы к поездке? Хотя нам тут всего шесть часов ехать. Это ж разве расстояние.
Поездка продлилась буквально на пару минут больше обещанных шести часов. Часть пути они преодолели по воздуху, часть по дороге. Удобная всё-таки штука.
Егор и Павел наконец-то остановились напротив довольно большого и красивого двухэтажного дома из красного кирпича, где жил Прохоров. Они вышли, размялись и подошли к двери. В доме среагировал сенсор движения и дверь открылась автоматически. На пороге их встретила горничная средних лет.
— Здравствуйте, — поприветствовала она гостей, — вы от профессора Догадина?
— Здравствуйте. Всё верно, — ответил Егор и показал ей пропуск из института, — меня зовут Егор Тимофеев. Это водитель Павел.
— Приятно познакомиться, — горничная очень мило улыбалась, — меня зовут Марианна. Никита Сергеевич скоро выйдет. Проходите пока на кухню, присаживайтесь. Чай, кофе?
— Да, чёрный будьте добры, — согласился Тимофеев.
Егор зашёл в святая святых для любого астронома. Это была не просто гостиная – это было место, где четыре поколения гениальных учёных придумывали революционные идеи. Да, дом не раз ремонтировался, делались небольшие перестановки за всё это время, но дух науки ничто не могло выветрить из этого помещения. Большой дубовый стол, с десяток стеллажей с электронными и даже бумажными книгами, экран с вычислениями на всю стену, большой кожаный диван с двумя такими же креслами напротив – отсюда просто не хотелось выходить. Хотелось стать обычной лампочкой от люстры или наблюдать за работой гения в качестве паука в углу. Егор аккуратно уселся на диван.
Минут через двадцать на первый этаж спустился сам Прохоров. Даже будучи одетым в обычную однотонную футболку и домашние штаны, он продолжал выглядеть как настоящий профессор. Высокий, статный, с квадратными очками на носу, аккуратной бородкой и идеальной осанкой. От встречи с легендой у Егора от волнения пересохло во рту.
— Здравствуйте, молодой человек, — Прохоров протянул руку Егору, — Никита Сергеевич.
— Здравствуйте. Я Егор, — тихо и скромно ответил Тимофеев.
— Егор, присаживайтесь, пожалуйста, в кресло. Сейчас я вам кое-что отдам.
Прохоров открыл один из многочисленных шкафов в просторной гостиной и достал оттуда коробку размером с коробку из-под обуви.
— Вот, возьмите, — коробка оказалась довольно увесистой, — здесь полная запись переговоров, запись с нескольких камер, рапорты и заметки из дневников остальных членов экипажа. Особенно внимательно прошу изучать дневники и рапорты, лучше всего – параллельно.
— Почему же?
— В рапортах нет ни слова правды, — усмехнулся Прохоров.
— Вы намеренно исказили информацию? Наврали?
— Всё верно. Правда, это произошло по указанию вышестоящего начальства.
— Неужели эти отчёты приняли?
— Не просто приняли. Нам их диктовали.
Прохоров встал напротив окна и задумчиво смотрел куда-то вдаль.
— Собственно, по этой причине я и ушёл из науки. Когда я вижу собственными глазами, что происходит, но мне говорят, что всего этого не было – мне такая наука, знаете, категорически не нужна. Врать самому себе мне тем более не хочется.
— Напомните, пожалуйста, как звучала официальная версия произошедшего? – Егор наконец-то немного осмелел.
— Как вчера помню – технический сбой в системе «Наводчик» маяка EG7-UM. На этом подробности для публики закончились. Остальные данные либо были засекречены, либо просто не афишировались.
— Никита Сергеевич, так что же случилось на самом деле?
— Итак, Егор, — Прохоров уселся в кресло напротив Егора, — вы готовы выслушать мой рассказ?
— Конечно, Никита Сергеевич.
Он сел в кресло.
— Как вы знаете, 34 года назад я резко завершил свою карьеру. Все мои регалии, которые я в один момент, по сути, выкинул на свалку. Вы и сами прекрасно знаете, что мне было что терять. Наверняка вам известно и то, что пропал с радаров я резко и совершенно внезапно, никого не предупредив.
— Да, профессор Догадин рассказывал мне об этом.
— В 2382 году мы направлялись через войд Зеро. Слышали о таком?
— Это тот, что находится внутри войда ВКС?
— Он самый. В котором нет вообще ничего. Ни единой звезды, ни планеты – даже пыли практически нет, а свет от соседних звёзд не доходит. Абсолютная тьма на три парсека.
— Да, знаю об этом.
— Знаете, — Прохоров на секунду задумался, — а ведь почти семьдесят лет назад мой дед говорил о том, что в этот войд нельзя лезть ни в коем случае без хорошей теоретической базы. Но его никто не послушал.
— Почему же?
— Очередное желание выслужиться. Зеро — опасное и совершенно неизученное место. Мы изучили малые войды, большие, даже супервойды. Мы много что знали о таких пространствах. Но войд Зеро выбивался даже из их числа. Совершенно феноменальный случай. Дед убеждал вышестоящее руководство сначала изучить его с помощью спутников и автоматизированных кораблей с ИИ на борту. Но они торопились выслужиться перед Советом Директоров МКА, поэтому решили сразу разместить в нём для испытаний разработанные Лебедевым «Наводчики», громко объявив о первом человеке в войде Зеро. В будущем их планировали ставить для преодоления колоссальных космических расстояний, а Зеро для испытаний подходил идеально — три парсека, которые благодаря маякам можно было преодолеть всего за месяц, пустое пространство без материи...Поймите, у меня нет совершенно никаких претензий к Ростиславу Лебедеву. Крайне одарённый учёный, крайне. Да и работали маяки хорошо. Просто его разработки использовали для своих личных целей вышестоящие чиновники, вот и всё.
— Так что же опасного в пустом пространстве, Никита Сергеевич?
— В этом и заключается парадокс, Егор. Как я и говорил – мы изучили многие типы пространства, но Зеро был феноменально пуст. То, что в нём материя отсутствовала практически полностью, заставляло нас сильно беспокоиться. В чём причина этой пустоты? Какая-то чёрная дыра совершенно колоссальной массы и размеров? Может, это была пустота искусственного происхождения? Ответов не было, а чтобы их получить – не было времени. Маяки расставили в Зеро за какие-то два десятка лет, после чего начали запускать корабли через войд.
— И вы тоже полетели через него.
— Всё верно. Тридцать четыре года назад мы полетели на модифицированном «Альбатросе» — очень хороший корабль универсального назначения. Капитан Алексей Переборов, главный пилот Юрий Маслов, второй пилот Иван Субботин и мои коллеги-учёные – Леонид Беляев, Александр Воробьёв и бортмеханик Игорь Филиппов, с которым мы дружили с детского сада. Удивляюсь, как он дожил до своих лет – у него абсолютно отсутствовал чувство страха, сколько я себя помню. Вот, кстати, он со мной на фотографии.
Прохоров показал пальцем на цифровое фото, висевшее, где молодой Прохоров стоял рядом с высоким рыжим усатым парнем.
К тому моменту я уже был заместителем директора Института, поэтому отправился туда сам, чтобы собственноручно показать чиновникам опасность этого войда. Они прекрасно знали мою ценность как комического специалиста и категорически не хотели меня отпускать — боялись, что пострадаю или даже погибну. Я устроил им страшный скандал, чтобы доказать опасность и отправился на «Альбатросе» в Зеро...
Прохоров резко прервался.
— ...и ведь мне удалось. Я планировал произвести расчеты, вычисления, забрать показатели с маяков, привезти всё это на Землю. Но всё это не понадобилось. Доказательство было совершено другим.
Никита Сергеевич нагонял все больше таинственности. Егору стало не по себе — почему от этих воспоминаний начинал заикаться сам профессор?
— Когда мы отлетели от EG6-UM, это шестой по счёту маяк в системе, мы обнаружили, что сигнал от маяка EG7-UM так и не появлялся. Система навигации разработана таким образом, что границы сигнала от каждого маяка почти на треть перекрывает зону сигнала соседнего – можно идти вслепую и не ошибиться. Когда мы подлетали к выходу из зоны действия EG6-UM, мы включили детекторы повторно и наконец-то вышли на седьмой маяк. Режим сверхскорости уже постепенно выключался, поэтому мы были готовы переключиться на стандартный режим полёта. Я вас ещё не утомил своим рассказом?
Егор даже на секунду оторопел.
— Никита Сергеевич, да вы что!
— Тогда я продолжу. Мы наконец-то прилетели на EG7-UM. Ничем непримечательный, абсолютно стандартный маяк. Видели их когда-нибудь?
— Конечно. Похоже на огромный обелиск, — вспоминал Егор многие фотографии этих новаторских маяков, — сверху передатчик, а рядом с ним платформа для разгона.
— Всегда приятно поговорить с умным человеком, — улыбнулся Прохоров, — так вот. Все они автоматизированные, если вы не знали, но для работы маяков наняли ремонтные бригады, перемещающиеся с одного маяка на другой для технического обслуживания. Иногда они просто оставались на одном маяке некоторое время, чтобы отдохнуть — это было вполне нормально. Когда мы подлетали к EG7-UM, то с нами связался один из начальников бригады, который представился Сергеем. Он пригласил нас на маяк – я согласился. Как только корабль пристыковался к нему, тут же отключился свет. Буквально на минуту, но мы так и не поняли почему – на маяках стоят огромные термоядерные генераторы энергии. Возможно, какой-то сбой. В любом случае, мы вышли из корабля и вошли на сам маяк.
Взгляд Прохорова уткнулся куда-то в потолок.
— Нас встретило семь человек. Сколько конкретно людей состоит в рембригадах, честно говоря, я даже из любопытства не узнавал. Помню только, что конкретно этих было семеро. Мне уже тогда не нравилось это посещение — все они были в защитных костюмах, поэтому разглядеть их лица не получалось. Для маяка это очень странно. Там всегда хорошие запасы кислорода и отличная защита от радиации. Посередине стоял человек с очень бледной кожей…
* * *
— Я – Сергей, — прошипел он.
Единственный из всех них, кто был без шлема.
Изнутри маяк выглядел совершенно стандартно. Ни слоя ржавчины, ни паутины, ни пыли. Просто как будто…сюда долго никто не заходил.
— Проходите, не стесняйтесь. Чувствуйте себя как дома, — сказал он совершенно неестественно со своей жуткой улыбкой.
— Спасибо, — ответил я, — сейчас мы кое-что обсудим и пройдём к вам.
Я повернулся к остальным.
— Что будем делать?
— Не знаю. Тип, конечно, странный, но вдруг это первое впечатление, которое нередко обманчивое? – спросил Юра Маслов, — в конце концов — не вампир же он какой-то или упырь.
— А даже если нет – ты реально хочешь ему довериться? – резким тоном спросил Беляев, — ты посмотри на него. Я бы к нему за километр не подходил.
— Отставить разговоры, — встрял в разговор Игорь, — сейчас я схожу и разведаю, как там, пока вы тут стоите и мнётесь. Если что – сообщу.
— Ты сдурел что ли? – я схватил его за плечи, — какая ещё разведка?
— Самая обыкновенная. Жди здесь.
— Я тебя не отпущу.
— А ты и не командир. Капитан, дай добро.
— Не дам, — равнодушно ответил Переборов,
— Ну и наплевать тогда. Пишите рапорты, жалуйтесь на меня, а я узнаю, чего там плохого, — Игорь тут же рванул с места в сторону странного бригадира, — Сергей, проведите экскурсию, пожалуйста.
— Конечно, — опять прошипел он.
Переборова явно распирала злость.
— Вернётся — набью ему морду.
Начальник рембригады посмотрел на одного из своих подчинённых и кивнул головой куда-то в сторону. Филиппов подошёл к нему, и они молча пошли куда-то внутрь маяка.
Зрелище, конечно, фантастически идиотское. Тринадцать человек продолжали смотреть друг на друга в почти абсолютной тишине около десяти минут. Та сторона стояла практически не двигаясь. Дышали ли они вообще?
— Вы прогуляться не хотите? – вновь со своей зловещей ухмылкой на лице сказал Сергей.
— Так вот, наш Игорь пошёл с вашим напарником, — ответил я трясущимся голосом.
— Да, точно. А вы сами не хотите?
— Пусть Игорь вернётся и вам расскажет.
— Конечно, конечно, — спокойно ответил Сергей.
Напряжение росло в воздухе с каждой секундой. Мы всматривались и вслушивались в каждый шорох и скрип, которые только могли услышать.
Совершенно внезапно на связь вышел Игорь.
— Уходите, — тихо сказал он.
— Ты кому? – спросил я его.
— Бери всех и уходи. Живо.
— Где ты? Возвращайся скорее.
— Уйдете без меня. Я отсюда уже тоже не вылезу. Будете тупить — останетесь здесь же.
— Ты совсем дурной? Мы сейчас придем за тобой. Где ты?
— Уматывайте. Уговаривать не буду. Конец связи.
— Гоша! — крикнул я ему, но он отключил передатчик.
Ещё раз я посмотрел на остальную команду.
— Филиппов вышел на связь и сказал уходить.
— Мы без него не уйдем, — ответил Переборов, — из-за этого идиота я не собираюсь уходить в отставку.
— Он сказал, что если мы не поторопимся, то тоже отсюда не уйдем.
— Ну и чего здесь такого происхо...
Его слова прервал жуткий до одури крик, донёсшийся из глубин маяка. Вся команда остолбенела.
— Бегом! – скомандовал я.
Все мы тут же вернулись на «Альбатрос» буквально за несколько секунд. Переборов даже приказал отцепляться с нарушением протокола и чуть было не повредил корпус шлюза. Запыхавшиеся члены команды расселись по креслам. В этот момент на главном экране пришло оповещение о входящем радиосообщении.
— Приезжайте ещё, — прошипел знакомый голос из радиопередатчика.
* * *
— Когда нас выслушали, то заставили подписать кучу бумаг о неразглашении. Все остальные говорили всё тоже самое, что и я. Тогдашний совет МКА полностью зарубил на корню наши отчёты. Мы буквально писали их под диктовку. Остальные члены команды корабля тихо разбрелись по разным частям света – кто-то ушёл в другой НИИ, кто-то ушёл в перевозки грузов. Я отдаю вам все записи потому, что недавно умер последний из той комиссии. А, ещё вот, что я обнаружил позже, когда просматривал материалы командировки. Сейчас покажу.
Никита Сергеевич встал с кресла и подошёл к стене слева он потянул небольшую верёвочку. Стена сбоку открылась, и Никита увидел настоящий раритет — грифельная доска с небольшим поддоном снизу, где лежал мел. В начале 25 века это была даже не экзотика, а какое-то чудо.
Прохоров начертил на доске пунктирную линию н начал расставлять на ней жирные точки.
— В системе «Наводчик» предусмотрено 12 маяков, — на прямой он нарисовал 11 точек, — как вы понимаете, они идут друг за другом. Но когда я проверял записи журналов корабля, я увидел это. Данные были засекречены, поэтому об этом я не рассказывал.
Профессор нарисовал между шестой и восьмой точками ещё одну точку чуть правее.
— Захваченный этим…существом…EG7-UM был на неправильном курсе. А после нашего появления маяк вместе с рембригадой исчез, — после чего он стёр седьмую точку в окружности.
Прохоров вытер руки о тряпку, лежащую рядом.
— Поэтому, Егор, скажу вам ровно так, как я думаю. Этот Сергей – дьявол и есть. Самый настоящий. Наплевать мне на мнение науки, я всё видел сам. Он ждал нас во тьме Зеро, смотрел, наблюдал за нами. Это был явно не человек. Это был тот, кто скрывался под кожей бывшего начальника бригады. Абсолютное зло, которое жило в абсолютной тьме. А мы его потревожили. Мы показали, что мы есть и раззадорили его, понимаете? Это был не маяк, а обычная лампочка, к которой мы летели как мотыльки на свет. А что же увидел тогда Игорь…Простите, у меня пересохло в горле от всех этих рассуждений.
Прохоров потянулся за графином и случайно жестком включил телевизор. Никита Сергеевич взглянул на экран и тут же выронил стакан с водой, который звонко разбился.
— Что с вами, Никита Сергеевич?!
Егор повернулся в сторону телевизора и увидел изображение на экране. Сердце ухнуло куда-то вниз. По телевизору крупным планом показывали бледного как смерть мужчину, который улыбался как хищник своей добыче. Рядом с ним стоял молодой мужчина с рыжими усами и нашивкой, где было написано «БОРТМЕХАНИК ФИЛИППОВ И.» на левой груди.
Внизу отобразилась бегущая строка:
«Сенсация! Детище профессора Лебедева соскучилось по нам — маяк EG7-UM из системы «Наводчик» приближается к Земле вместе с пропавшим тридцать лет бортмехаником корабля «Альбатрос». Прибытие ожидается уже через два дня.»
Хозяин лампочки посмотрел на мотыльков, попробовал их на вкус и остался доволен. Пришло время посетить их дом для полного насыщения.