С самого детства я вижу одного человека. Я не знаю, кто он, не знаю, зачем он появляется и наблюдает за мной. Он всегда просто стоит в отдалении, и я вижу на его лице улыбку, отчего мне становится страшно.
Я был очень робким ребёнком и боялся рассказывать кому-либо о своих проблемах; лишь один раз я решился сказать маме о том, что вижу его, но она сказала, что это просто моё детское воображение, и на самом деле люди всегда лишь идут по своим делам. Как будто бы взрослые никогда не замечают подобных вещей!
Когда мама или бабушка собирались идти на улицу, я всегда просился с ними. Отчасти потому, что прогулка вдвоём означала, что я могу выпросить какое-нибудь лакомство по дороге, но ещё я боялся, что если останусь один, этот человек найдёт меня, и тогда мне несдобровать.
И действительно, даже прогуливаясь с кем-то вместе, я видел его на улице. Он был там, когда мы возвращались домой из цирка вечером. Он был там, когда мне покупали первую игровую приставку в небольшом павильоне со стеклянными витринами. Он был там, когда я шёл в первый класс.
Однажды мы с мамой сидели в парке аттракционов на скамейке и пили сок. Затем я повернул голову и увидел его на другой скамье поодаль, в тени листвы деревьев. Он ел мороженое и смотрел на меня, как будто бы желая что-то сказать. Затем просто встал и ушёл.
Постепенно я привык встречать его практически в любых местах, в которые бы ни отправлялся. Я больше не испытывал страха, так как он никогда не подходил ко мне и ничего больше не делал. После того как мне исполнилось 16, я перестал его видеть, и он больше никогда не появлялся в поле моего зрения.
Тем временем на меня вовсю наваливалась учёба — старшие классы, школа подходила к концу, и пора было уже задумываться о будущей профессии. За суетой экзаменов и кипами учебников я потихоньку забыл обо всём.
Но, сдав последний из них, по истории, я тем самым освободил себя от ежедневных обязанностей и начал забивать болт на всё подряд. Мне хотелось подольше насладиться временем без уроков и домашних заданий, но чем дальше, тем сильнее я ленился что-либо делать вообще. В универ мне так и не удалось поступить.
Проводя всё больше дней за компьютером, в интернете, я переставал принимать участие в общественной жизни, потихоньку отстранялся от окружающего мира. Одноклассники перестали ко мне заходить, предпочтя моему обществу шум и веселье незнакомых компаний. Учителя какое-то время здоровались со мной при встрече на улице, а потом тоже перестали. Да и на саму улицу я в конце концов забил. Мне было хорошо дома, в своём личном мирке, где я могу реализовать себя, как пожелаю.
Спустя семь лет, я всё ещё был безработным, не имевшим свидетельств о высшем образовании лодырем. Также я начал понимать, что многим людям на тебя плевать, если ты не применяешь себя там, где им это нужно, поэтому перестал набиваться в друзья. В мой быт уже прочно вошли интернет и имиджборды, когда я не сидел там — я смотрел аниме и рисовал какие-то собственные фантазии, которые никого больше не интересовали. Так было проще отстраниться от реальности.
В душе у меня всё ярче разгоралась тоска, тоска по прожитому времени, которое пролетело так быстро. Я стал собирать предметы из девяностых, скроллить тематические сайты и слушать восьмибитную музыку. Сердцем я как будто бы ощущал то самое тепло, которое обвевало меня тем летом 1997 года, в парке на скамейке, и сопровождало все последующие годы вплоть до семнадцатого дня рождения. Но увы, всё это было лишь внутри, а в реальности, на дворе стоял холодный 2013 год, мне было уже 23, и всё, к чему я хотел бы прикоснуться или ощутить, давно ушло.
Только и оставалось, в общем, тешить себя воспоминаниями. «Это не так плохо», — сказал я себе, и хотя временами приливы ностальгии сильно терзали душу, я на том успокоился. Щёлк-щёлк. Палец прокручивал колёсико мыши. Где-то тут вроде было нечто интересное? Ах, нет. Опять боян.
— Надо же, вот я пустая голова. — Сказала мама. — Сходи, купи хлеба и банку горошка для салата. Я совсем забыла.
Жить с матерью в 23 года — это успех, не правда ли?
Я наспех обулся и пошёл на улицу, побрякивая мелочью в кармане. На улице, как и всегда, было очень оживлённо, поскольку в нашем доме у многих жильцов есть личинки… простите, дети. Такие беззаботные, такие живые. И ещё иногда очень долбанутые, но это, скорее, про отдельных индивидов.
— Сдачу возьмите, — сказала худенькая продавщица.
Выйдя из магазина, я решил присесть на бордюрину и отдохнуть, а заодно подольше полюбоваться этим днём. Когда ещё представится случай выбраться на свежий воздух? Просто так выйти и погулять в любой день я себя не мог заставить. Не видел смысла в том, чтобы бесцельно шататься по серым улицам спального района в одиночку.
— Хорошая сегодня погодка, правда? — раздался голос за моей спиной. Я обернулся и увидел невысокого мужчину в клетчатой рубашке. Он смотрел куда-то мимо меня. Мысленно приготовившись паниковать, я уставился на него. Как наверное, у любого, кто свои деньки проводит на анонимных ресурсах, внезапные собеседники на улицах вызывали у меня целую бурю внутренних эмоций. Даже если они просто спрашивали дорогу до соседнего дома.
— Д-да, хорошая. — Выдавил я из себя. Он уселся рядом со мной, согнулся и положил руки на колени.
— Почти такая же, как летом 1997. — Ответил он. Я замолчал. Надо было как-то отделаться от него.
— Не волнуйтесь, я скоро уйду, — вдруг сказал он и стал шариться в кармане своей рубашки. — Мне только надо отдать вам кое-что.
— Что отдать? — я был в недоумении. Наверное, это какой-то поехавший свидетель Иеговы, который сейчас начнёт вручать мне свои буклетики с просьбой уверовать. Хотя я не видел у него никаких буклетиков, но мало ли где они прячут свою макулатуру.
— Вот это. — Он раскрыл ладонь, и на ней обнаружилась небольшая искорка, похожая на свечное пламя. Она слегка подпрыгивала и переливалась оттенками жёлто-оранжевого.
— Что вы скажете, — он сделал короткую паузу, — если я предложу вам вернуться в детство?
Я хотел что-то ответить и осёкся.
— Не только в детские годы, но и в школьные. — Продолжал он. — Третий класс, пятый, шестой…
Сперва я подумал, что он несёт бред. В его словах не было смысла, была, скорее, какая-то издёвка.
— Вы сможете отправляться назад во времени, в любую точку пространства из тех, где вы были в этот момент. Ну как, здорово звучит?
Ерунда, полная ерунда. Часто приходилось слышать похожий поток сознания из уст пожилых людей. Но огонёк в его руке продолжал плясать и подпрыгивать. Каким-то шестым чувством я всё-таки ощутил, что здесь происходит что-то, что нельзя объяснить логическим путём. Я решил если не полюбопытствовать, то хотя бы подыграть ему, чтобы избежать возможных проблем. И поэтому спросил:
— И что, мне нужно будет вам подарить свою душу за это или вроде того?
— Боже вас упаси, — отмахнулся он. — Мне ничего не надо взамен. Это просто подарок. Если, конечно, вы захотите его принять.
Продолжая смотреть на маленький огонёк, я размышлял.
Я хотел. Очень хотел, чёрт возьми, да наверное я хотел этого больше всего на свете. Он протянул мне ладонь, и я взял с неё огонёк, который сразу же потянулся ввысь и стал раскачиваться, будто чему-то радовался. Затем он вспыхнул и пропал.
— Ну вот, теперь вы во всеоружии, — улыбнулся он. — Я подарил вам его, потому что ваше желание среди сотен других сияло намного более чистым светом. Теперь вам решать, как им распоряжаться.
Он, покряхтывая, поднялся и поправил края рубашки. Я тем временем смотрел на свою руку, пытаясь осознать, что сейчас произошло. С моих губ сорвалось озадаченное «Спасибо…», но когда я поднял голову, незнакомца уже не было.
Тут я вспомнил, что у меня, в общем-то, ещё на руках сумка с продуктами, и сижу я тут уже чёрт-те знает сколько, так что я быстро подорвался и побежал к дому. Мне не терпелось проверить, является ли сказанное правдой, поэтому мама даже не успела меня отчитать, когда я закинул за порог продукты и сразу же помчался обратно на улицу.
Я решил выбрать тихое место в качестве испытания, поскольку не знал, что же именно мне нужно сделать, чтобы перенестись туда, куда я хочу. Может, мне нужно было стоять на голове и выкрикивать египетские заклинания, короче, я не хотел выглядеть полным дураком.
Вот, наконец, и оно. Поросший травой пригорок возле старого здания, с каменной лесенкой, выбитой посредине. Как будто алтарь для тех, кто хочет взойти на вершину одиночества. Я встал в траву и приготовился, сжав кулаки. Сначала я просто пожелал перенестись в май 1997 года. Ничего не происходило. Буравя глазами линию горизонта, я стиснул зубы и пожелал отправиться туда ещё раз. Снова ничего.
Вздохнув, я разжал руки и отвернулся от панорамы, зашагав в обратную сторону. В самом деле, чего ещё можно было ожидать? Какой-то великовозрастный псих просто решил надо мной подшутить, вот и всё. А я почти поверил.
Сердце вновь сжало тоскливое чувство, и я прикрыл глаза, на секунду притормозив. Шелест травы успокаивал… но что-то вдруг изменилось.
Открыв глаза, я увидел, что стою в совершенно ином месте. Вокруг ходили люди и болтали между собой. Откуда-то доносилась музыка. Это был парк аттракционов. 1997 год.
Я сразу понял это по тому, как всё выглядело вокруг. Оно было совершенно иным, нежели в наше время. Даже воздух был более сладким, наверное. Вон, фотограф снимает мальчугана на «Полароид» рядом с надувной уткой в человеческий рост!
А этим самым мальчуганом был я сам. Маленький я, который держал за руку маму и улыбался в объектив.
Я стоял, как пригвождённый к полу и таращился на это. К счастью, благоразумие вовремя взяло верх, и я отвёл взгляд, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Согласитесь, бородатый мужик, изучающий семилетнего пацана в парке — это как-то неправильно.
Остаток дня я посвятил прогулке по парку и его окрестностям. Меня радовало абсолютно всё, каждая травинка, каждый звук, всё было таким родным и знакомым, и я не мог этим насладиться вдоволь.
Когда стало темнеть, я спохватился, что могу не вернуться назад. Перемещение сработало в одну сторону, но выйдет ли отправиться назад? Я не прочь, конечно, остаться здесь, но в таком случае это создаст временную петлю, или что-нибудь похуже.
Но всё обошлось. Я вернулся назад в 2013, в то же место и время, откуда начал. Вернувшись домой, я записал всё, что видел, в тетрадь, чтобы наутро проснувшись, понять, что это не было сном. И оно им не было.
И с тех пор в мой список постоянных дел к интернету и имиджбордам прибавились скачки в прошлое. Я приходил туда, гулял по улицам, заходил в киоски и магазины, разглядывая витрины с VHS-кассетами, жвачками и китайскими игрушками. Слушал разговоры прохожих и окрестных мальчишек, и, конечно же, периодически видел себя. Мне страшно хотелось подойти к самому себе, поболтать, зайти в гости, может быть, дать какой-то совет на будущее, но «я» выходил на свежий воздух только с родителями, поэтому мне оставалось довольствоваться взглядом со стороны. Маленький я порой замечал, как я стою и смотрю на него, и сразу же испуганно отворачивался, а я не хотел его пугать и уходил. Но не в силах сдержать своё любопытство, возвращался, снова и снова.
На дворе стоял солнечный летний день. Ещё один день моего детства.