На дворе три часа вечера, плюс три градуса и бесконечная жижа. Да, в январе 15:00 – это уже вечер, ведь ещё часок-другой, и наступит совсем тьма, которую можно назвать не иначе как «ночь». Оттепель в разгар зимы – та ещё радость. Снег, который долгие недели копился и утрамбовывался под обувью бесчисленных прохожих, образует какое-то новое состояние жидкости, что-то вроде «жидких кристаллов», смешивающихся с грязью и мусором. Под ногами вроде бы хлюпает и булькает, но не вода, ботинки что-то обволакивает, но назвать это нечто снегом язык не повернётся.
И вот жарко, отвратительно, а ты идёшь в теплой куртке и с подштанниками (только никому об этом не говоришь – засмеют), ведь прекрасно знаешь, что сегодня задержишься. А ночью уже не будет никаких плюс три, там прогнозируют все минус десять, а то и хуже.
И вроде бы вокруг сплошная мерзость, ты забрался туда, где остальное человечество постарается лишний раз не ходить, но настроение хорошее. А всё почему? Да потому что в левой руке у тебя пакетик, настолько старый, что рисунок давно стёрся, а в пакетике этом три литра шикарного копеечного пива, которое пить неприятно, зато какой эффект! А рядом двое друзей, у которых тоже есть пакеты, и в них ещё бухлишко, а ещё сухарики, бич-пакеты и пять пачек «Жорика», который по 10 рублей.
И вот ты несёшь своё вдохновлённое ебало в пункт назначения – к каким-то заброшкам, чудом ещё не сравнявшимся с землёй. Там есть немного крыши на случай, если ваше яркое мероприятие омрачит серый январский дождик.
А в целом – вообще плевать. Мы – ребята неприхотливые, нам только дай кусок безопасного пространства. Главное, чтобы знакомые не спалили. И вообще неважно, что родители в любом случае поймут, что их не так давно прилежные сыновья снова наебашились и воняют перегаром и сигаретами.
Новогодние праздники ещё не закончились, завтра никакой школы, поэтому можно не париться и погулять подольше – выветрить из себя весь смрад, так сказать. Главное не войти во вкус и не пойти за добавкой, потратив на неё деньги, оставленные для покупки сигарет на ближайшие дни. Деньги, которые ты мог бы с собой не брать, но знаешь ведь, что на этих семи литрах «Арсенального крепкого» нихера не закончится, а закончится на блевотине и очередным «нахуя я столько пил?» Подсознательно знаешь, хотя веришь в обратное.
Я дико обожал такие дни. Вот это подростковое предвкушение опьянения, подкреплённое ощущением детской шалости, вызывало восторг и вдохновение. У нас было несколько прекрасных местечек для алкогольного уединения, и все они были где-то в подобиях природной местности. Вон там какой-то автопарк с вечно тарахтящими фурами, а за его дальним забором трава выше головы и уютный такой провал, по краям которого как будто искусственно посажен какой-то кустарник. Если ходить туда почаще и утрамбовывать траву, то на весну, лето и осень обеспечена превосходная бухательная яма.
Ещё был стол, установленный неизвестно кем недалеко от поля, по которому иногда катались тракторы, но в основном было тихо и спокойно. Само собой, там же были и лавочки, созданные из цельных брёвен. Вокруг росли деревья, что всегда спасало от жаркого солнца. Вот только про этот столик знали не только мы, и полноценного уединения можно было добиться не всегда.
Было и другие, менее пригодные места, в которых мы бывали от силы раза по три-четыре. Заброшки, к которым было решено идти в тот день, выручали во время плохой погоды. Кинул на пол пакет, подложил под жопу кирпич – и нормально. А когда выпьешь – вообще заебись.
В такую погоду, конечно, на кирпичах особо не посидишь – холодные, но спокойно разложиться и выпить под весёлые разговоры (которые чуть позже перетекут в великую философию) более чем можно. И едва первый пакет плюхнулся на самый свободный от жижи кусок пола, Серёга тут же весело пробасил:
— Ну чё тянешь? Наливай!
Бодро заскрипели стаканчики, зашипела первая бутылка, и спустя минуту прозвучал первый пост, традиционный и бессмысленный:
— Высоко в горах летел орёл! – поднял стаканчик Андрюха и сдул с него лишнюю пену. – Ну, за орла!
— За орла!
Тосты вовсе не были обязательным условием процесса, но куда без них хотя бы иногда? Если у кого-то любовные страдания – дружно пьём за любовь, если какое-то новое приобретение – обмываем покупку… и всё такое.
В общем, сначала всё было как обычно. Пиво успешно фильтровалось нашими организмами, оставляя после себя немного приятного опьянения. Как и ожидалось, постепенно холодало, и вскоре под ногами уже не хлюпало, а похрустывало.
Уже давно стемнело, далёкие городские фонари и окна многоэтажек заблестели однотонной гирляндой, когда случилось неизбежное – бухло закончилось. Само собой, поругав себя за непредусмотрительность, было решено выдвигаться в ближайший магазин. Скинувшись, мы получили довольно приличную (для нас) сумму, на которую можно было вполне успешно продолжить веселье. Ну, и получилось как обычно.
Литр водки и батон – лучшее вложение из возможных. Казалось бы, куда уже нам, ведь скоро домой, а мы вообще-то планировали в этот раз вернуться трезвыми. Ну, впрочем, мы планируем это каждый раз, и что?
С водкой процесс превратился в нечто неадекватное. Философия переросла в какой-то бубнёж, в котором каждый говорил о чём-то своём, а потом кто-то включил музыку…
На самом деле, слушать любимые песни в состоянии «в щи» — это особое удовольствие. Самые простые и скучные тексты обрастают толстым слоем смысла, и ты закрываешь глаза, начинаешь подпевать и такой: «да, сука, да». Киваешь в такт музыке, утопая в прекрасном и соглашаясь с каждым словом.
Как обычно, постепенно общее сумасшествие разделилось на три индивидуальных – каждый включал свою песню, подносил телефон к уху и пел, стараясь перекричать остальных. В такие моменты просто не замечаешь, как кто-то уходит или приходит. Реальность размыта и вообще не важна, в твоей голове происходит нечто куда более важное и интересное. И только какое-то внезапное, шокирующее событие может полноценно вывести из этого состояния.
Сначала меня ткнули в плечо. Ну, мало ли, может Андрюха опять орёт, какие мы пиздатые друзья, и как он нас любит. Ну, я же не слышу, я срываю голос под «Vehm», это ведь гораздо важнее. Там же такой гениальтный текст, как можно его не пропеть? Ещё несколько толчков, и в конце концов кто-то вырвал у меня телефон из рук.
— Что такое? – наконец пришёл я в сознание, слегка морщась от внезапной тишины.
— Там труп, — тяжело дышал Серёга, показывая куда-то пальцем.
— Как труп? – спросил я, казалось бы, вообще не понимая, что происходит, но сердечко, пусть и утопающее в алкоголе, всё же ёкнуло.
— Всё, труп, жмур нахуй, — Серёга махал рукой и панически смотрел по сторонам.
Андрюха совсем затих и стоял в сторонке, испугано глядя на Серёгу.
— Где? – спросил я и направился туда, куда указывала рука.
Серёга привёл нас не так уж далеко, всего лишь за угол следующего здания.
— Я с Ленкой разговаривал, и вот тут поскользнулся, локоть отбил нахуй, — светил он экраном телефона на землю. – Встаю, вниз смотрю, а тут пиздец.
Я подошёл поближе и присмотрелся. На земле был идеально гладкий «каток», испачканный лишь небольшим количеством грязи с ботинок Серёги, и так же идеально прозрачный. У Андрюхи на телефоне был фонарик, и как только свет вырвал из тьмы перекошенное от ужаса лицо, застрявшее подо льдом, моё сердечко ёкнуло с тройной силой и будто перевернулось.
Человек, застрявший там, со смесью безысходности и надежды смотрел вверх, а его руки упирались в поверхность, будто до последнего момента старались пробить корку льда. Кроме этого больше ничего видно не было, остальные части тело уходили вглубь, теряясь в свете фонаря.
— Охуеть, — выдохнул я, — это как так-то?
— Вообще не ебу, — прошипел Серёга. – Тут что, яму выкопали с водой? Когда? Нахуя? А как он там застрял? Что за дебилизм?
— Дай сфоткаю, — полез я в карман за телефоном.
— Ты долбоёб? – бросился ко мне Серёга, едва не упав ещё раз. – А если твой телефон проверять будут, а там фотки, блять? Нужно съёбывать отсюда, съёбывать и забывать, как будто нас здесь не было.
— А что мы сделали? – подал голос Андрюха.
— Ничего, но на всякий случай… — Едва слышно ответил Серёга,
На пару секунд в воздухе повисла тишина. Я успел прислушаться и обнаружить звуки собственного сердцебиения, тяжёлое дыхание кого-то из друзей и сигнал поезда где-то очень далеко. Настолько далеко, что как будто в другой реальности.
Отвлёк меня глухой удар. Андрюха залез на лёд и мощно топнул ногой.
— Дебил совсем? – аж захрипел от негодования Серёга.
— Ды это пиздёж какой-то, иллюзия, — ещё раз топнул Андрюха.
Лёд затрещал. Серёга в ужасе отбежал в сторону, да и я немного отошёл. Андрюха поверил в успех и начал долбить лёд в несколько раз быстрее.
— Андрюх, блять, пожалеешь ведь, — сказал Серёга, когда уже явно было поздно.
Андрюха едва успел отскочить в сторону. Лёд затрещал, зашипел и вдруг обвалился куда-то вниз, словно яма была как минимум очень глубокой.
— Говорил же, блять, не трогай, — продолжал негодовать Серёга.
Свет фонарика выхватывал из тьмы лишь светлую стену ямы. Дальше, насколько мне было видно с достаточно большого расстояния, был лишь чёрный провал без намёков на дно. Звука падения льда тоже до сих пор не было.
Я уже почти решился наконец подойти поближе и заглянуть в яму, но вдруг на её краю показалась рука. Слабая, дрожащая рука, пытающаяся нащупать на поверхности что-то, за что можно зацепиться. Серёга с Андрюхой тут же бросились на помощь и быстренько вытащили из недр едва живого мужчину.
— Мужик, ты как? – бегал вокруг Серёга, пытаясь заглянуть в глаза пострадавшему.
— Нормально, ребят, нормально, — с трудом улыбнулся тот и обессиленно развалился на снегу.
— Чего, скорую вызвать или как?
— Не надо скорой, не надо, я щас, отдохну немного и всё, — отмахнулся мужик.
— А как так получилось-то? – спросил Андрюха.
— Ой, да долгая история, — поморщился мужик. – Наказали меня, ребят. Заслужил. Ну, теперь-то я своё получил, можно не переживать.
— Кто наказал? За что? – наконец-то заговорил и я.
— Ох… говорю же – долгая история, — тяжело вздохнул мужик. – Не ваше это дело, не заморачивайтесь. Вас как зовут-то, ребят?
Мы поочерёдно представились
— Винсент, — протянул руку мужик.
Она была ледяной, мокрой и твёрдой, будто тело Винсента ещё толком не растаяло. Однако, несмотря на это, он довольно крепко сжал мою ладонь.
— Крутое имя, — восхитился Серёга.
— Да вроде обычное, — пожал плечами Винсент. – Ребят, вы меня очень выручили. Без вас сидеть бы мне тут до конца веков. Я должен вас отблагодарить.
— Да не-е-е, вы чего, — начал отнекиваться Андрюха.
— Да нормально всё, я от души, — улыбнулся Винсент.
Он засунул руку под толстую зимнюю куртку, пошуршал немного, а потом резко и с хрустом вытащил что-то наружу.
— Вот, съешь, — протянул он Серёге что-то, напоминающее сосульку.
Андрюха направил фонарик в нужную сторону, и действительно – в руке был длинный, треугольный кусок льда.
— Зачем мне есть лёд? – удивился Серёга.
— Ешь, я тебе говорю. В нём сила, знания и много пентательных веществ.
— Питательных? – поправил его Серёга.
— Пентательных, — повторил Винсент.
— Да ну блин, вы серьёзно? – нервно засмеялся Серёга и вопросительно посмотрел на меня и Андрюху.
— Ну давайте я попробую, — внезапно вызвался Андрюха.
— Андрюх, ты чего? – едва слышно произнёс я, но мужик само собой это услышал и не очень добро на меня зыркнул.
А Андрюха, тем временем, принял дар и звонко откусил кончик льдины.
— Обычный лёд, — пробубнил он сквозь хруст и чавканье. – Только как будто не тает.
— Ну конечно не тает, — усмехнулся Винсент, — я же говорю, там пентательные вещества.
В его куртке нашлось ещё две таких же льдины. Одну из них неуверенно принял Серёга и с ещё большим сомнением откусил кусочек. Но после нескольких медленных движений челюсти пожал плечами и начал хрустеть более уверенно.
— Ну, держи, — протянул мне Винсент лёд.
— Не, я не хочу, — улыбнулся я.
Ну серьёзно. Да, мы пьяные. Да, в такие моменты почти на всё плевать, но жрать куски льда, которые вам суёт какой-то странный мужик, который, блять, только что выглядел давно сдохшим? Мои друзья, конечно, отмороженные, но это уже какой-то совсем нездоровый мороз.
— Да давай, поешь, — продолжал настаивать Винсент.
— Не, спасибо, конечно, но я не буду, — твёрдо отказал я.
— Ешь, я тебе говорю!
Винсент с невероятной лёгкостью встал на ноги и направился ко мне, протягивая льдину. Свет от фонарика метался из стороны в сторону, и сосулька в руке грозного мужика блестела как лезвие ножа. Я попятился назад.
— По-хорошему прошу, съешь кусочек, — медленно подходил ко мне Винсент.
— Да зачем? Это же просто лёд, — улыбался я, а сам пятился назад и готов был в любую секунду рвануть прочь, несмотря на ещё не очень трезвое состояние.
— Это не просто лёд! – возмутился Винсент. – Это лёд с высоким содержанием пентательных веществ. Мне сколько раз ещё повторить, а? Или ты дурачок, тупенький? Русским языком тебе говорят, а ты на каком разговариваешь?
Последний вопрос был задан как будто всерьёз.
— А? На русском же? Или я ошибаюсь?
— Ошибаешься, — буркнул я, и уже гораздо громче попрощался с друзьями: — ладно, пацаны, я пойду! До завтра!
И я просто развернулся и быстрым шагом пошёл прочь. Само собой, я то и дело оглядывался, ожидая, что Винсент пойдёт за мной, а может даже и побежит. Но он просто стоял, всё так же протягиваю льдину, и смотрел мне вслед.
Придя домой и выслушав очередную ругань родителей (нетрезвость скрыть почему-то очень сложно), я зашёл в аську, чтобы написать наконец друзьям. Серёга был онлайн, но на мои «ну что там у вас?» и прочее он не отвечал. Я даже отправил пару СМС, хотя в те времена для меня это было роскошью, ведь и так все деньги на счёте сжирал GPRS интернет. А потом и звонил.
Никто мне не отвечал. Серёгина аська оставалась зелёненькой до тех пор, пока я не решил лечь спать. Тревога прошла, произошедшее показалось просто каким-то недоразумением, перекосоёбенным пьяным мозгом. С трезвостью приходило осознание нереалистичности происходящего, и я был уверен, что завтра пацаны мне расскажут, как всё было на самом деле, а я хлопну себя по лбу и со смехом скажу: «бля, прикиньте, а мне показалось…»
Но, к сожалению, мне не показалось. На следующий день ситуация до вечера почти не менялась – Серёга был онлайн, но часам к пяти ушёл в офф, трубку никто не брал. И только часов в 7 Андрюха вывел меня из задумчивости своим звонком.
— Бухать пошли, — его весёлый голос несказанно меня обрадовал.
— Бля, Андрюх, у меня денег щас нет, — честно признался я, зачем-то хлопая себя по карманам.
— Не ссы, мы уже всё купили, — бодро заверил меня Андрюха.
— Реально?
— Ага. Давай выходи, мы возле тебя.
— Ну я щас, минуточку…
— Давай быстрей, а то у меня телефон щас сядет.
— Ага, щас…
Моя преждевременная радость слегка затуманилась. Пойти бухать с разряженным телефоном? Это кто так делает-то? Пауэр-банки в те времена либо вообще не существовали, либо совсем не пользовались популярностью, поэтому зарядить свой аппарат вне дома было невозможно.
А вдруг этот Винсент решил меня преследовать? Вдруг он заставил Андрюху мне позвонить, а сам сейчас стоит у подъезда со своей ебучей льдиной?
Я подошёл к окну – вдруг там что-то видно. У подъезда стояли Серёга с Андрюхой, весело что-то обсуждали, активно жестикулировали свободными руками. А в других были пакеты. Толстые, тяжёлые, заманчивые…
Быстренько одевшись, я спустился к выходу из подъезда и аккуратно открыл дверь. Силуэты собутыльников всё так же активно махали руками, но голосов не было слышно. Впрочем, не обнаружив поблизости Винсента, я снова успокоился и пошёл к друзьям.
Но по мере приближения сомнения снова наваливались неприятным, давящим грузом. Вот они уже на расстоянии пары десятков шагов, смеются, что-то говорят, но где их голоса? Почему собака, лающая где-то метрах в ста отчётливо слышна, а они – нет?
— Вы чего тут? – растерянно спросил я, когда друзья меня заметили, повернулись и замолчали.
— Да чего, вот, вспоминаем, всё ли купили, — прошептал Серёга и потряс пакетом.
— А чего шёпотом?
— А нам что, орать про бухло? Вон у тебя окно открыто.
И правда. Мама, как обычно наготовив ароматных вкусняшек, решила проветрить кухню.
— Во, смотри, — приоткрыл Серёга пакет и протянул его мне.
Всё как обычно – пиво, сигареты, бич-пакеты, сухари… Ничего странного и подозрительного. И я опять успокоился, перестал себя накручивать и параноить. Ну мало ли, что там вчера произошло? Нужно просто подождать, пока этот идиотизм улетучится из памяти, как алкоголь из организма. Что было – то было, да и хер с ним.
Сегодня уже было куда прохладнее, ни о каких плюсах речи не было. Вчерашние грязевые реки полностью заледенели, и поэтому буквально каждый шаг напоминал о Винсенте. Там из льда торчик булыжник – в первую секунду кажется, что это рука. Там какое-то пятно – а вдруг лицо? Опять, снова.
А пацаны просто радостно пёрли по скользкому пути, не глядя вниз и абсолютно не поскальзываясь. Пёрли и обсуждали какую-то чушь – школьные обеды, которые им давали несколько лет назад, ещё в начальной школе. Якобы детям нельзя такие продукты, там не совсем правильный баланс питательных веществ.
Сука, они издеваются, что ли? Только я расслаблюсь и начну видеть в этой кромешной тьме лёд, а не бесконечное количество Винсентов, они начинают странно себя вести.
— Каких веществ? – на всякий случай переспросил я, глупо ухмыльнувшись. – Пентательных?
— Ну да, пентательных, — с улыбкой ответил Андрюха.
И вот хуй поймёшь – серьёзно он или просто подыграл?
— Кстати, что у вас там вчера было, когда я ушёл?
— Да ничего, отмахнулся Серёга, — льда поели и пошли по домам.
— И как? Нормально всё?
— Ну структура неопределённая, ели и повкуснее, — вмешался Андрюха.
— Когда ели?
— В детстве ели, — улыбнулся Андрюха. Спокойно так улыбнулся, по-доброму. И вот вообще ни разу не нормально. Неестесственно, непривычно, подозрительно.
— Сосульки? – уточнил я, тоже пытаясь улыбаться.
— Ну да, — кивнул Андрюха. – Но если честно, кроме вкуса там ничего хорошего.
— Не хватает пентательных веществ? – снова уточнил я, специально выделяя первый слог.
— Именно, — кивнул Андрюха.
Всю дорогу Андрюха светил фонариком под ноги. А когда до заброшек осталось совсем немного, его телефон издал предсмертный писк и выключился.
— Чего ты телефон-то не зарядил? – спросил я.
— Да не знаю, думал, что хватит на сегодня.
— А когда заряжал его вообще?
— Э-э-э, — задумался Андрюха, — вчера. Да, вчера, когда сюда сбирался.
— И ты реально думал, что хватит?
— Ну раньше всегда хватало?.. – то ли спросил, то ли ответил Андрюха.
Странная интонация, странные разговоры, странная улыбка… на самом деле, хотелось уже развернуться и пойти домой, но что-то не давало мне это сделать. А вдруг всё нормально? Вдруг это я – психованный дебил, накрутивший себя после встречи с ещё большим психом?
У нас с друзьями, как и у всех остальных, были периоды, когда мы подхватывали фразу или слово из какого-нибудь фильма, сериала или вообще чего угодно, и потом месяцами повторяли её в любом удобном случае, даже совсем не к месту. Может и сейчас Андрюха с Серёгой просто стебутся над пожиранием льда и наличием в нём пентательных веществ. А у меня реально проблемы с головой.
Подтаявший снег обнажал серую траву с редкими вкраплениями потемневшей зелени. Следы от колёс одинокой машины застыли и чёрными полосами уходили в поля, теряясь до самого горизонта.
— Что за дебил тут катался? – решил я немного посмеяться, чтобы расслабиться и отвлечься от тревоги.
— Почему дебил? – удивился Андрюха.
— Ну а куда он? – я кивнул в сторону поля. – И как он тут проехал вообще? Там дальше снега по колено.
— Снега по колено, а рыбы дохуя! – гоготнул Серёга.
— Вообще-то воды по колено, а не снега, — поправил его Андрюха.
— Да? Разве?
Заброшки, как и всегда, встречали нас серостью, разрухой и уютом. С одной из стен свисала огромная сосулька, хотя дождя вроде бы не было, а ничтожное количество снега на ней растаяло ещё вчера.
Подойдя поближе, я понял, что всё наше вчерашнее добро так и валяется на земле. Пакеты, пачки сухариков, окурки, бутылки… обычно мы старались за собой убирать, по крайней мере весь крупный мусор убирался полностью, а мелкий – в зависимости от состояния. Вообще, это была инициатива Серёги, он каждый раз упрекал нас с Андрюхой, называл свиньями и быдлом. И, надавив на нашу гордость, заставлял каждый раз убирать за собой. Честно признаться, если бы не он, я бы действительно был в те времена мерзким уёбком, оставляющим после себя горы мусора. Спасибо Серёге, что не позволил таким стать.
Ну всё, это уже край. Моя тревога, кажется, победила. Если сейчас Серёга скажет, что ну его нахуй, пусть валяется, то я точно свалю домой. Потому что это уже точно не Серёга.
— Да не ссы, сегодня уберём, — лишь отмахнулся он, когда я с выпрыгивающим из груди сердцем спросил про мусор.
Ну… ладно. Пусть будет сегодня.
Сначала всё шло почти как обычно, за исключением необычной тишины. Друзья молча вытаскивали содержимое пакетов и аккуратно раскладывали на земле, словно готовили инструмент для какой-то важной операции. Потом так же беззвучно расставили на полу стаканы, открыли пиво, залив пеной сухари и сигареты, налили чуть больше половины… и вдруг полезли во внутренние карманы курток, вытащили оттуда маленькие, словно таблетки, кусочки льда и швырнули их в стаканы. У Серёги было две горсти, и одна из них полетела в моё пиво.
— Вы щас серьёзно? Холодно же, – спросил я севшим голосом, искренне надеясь, что это по-прежнему какая-то чушь.
— Ну ты же вчера не стал, — пожал плечами Серёга.
Для него этот словно было обычным делом. Вчера не стал? Ну ничего, сейчас поешь. Так ведь и надо, так и должно быть.
— Не, я понимаю, всухомятку не очень. Горло режет, пищевод ещё. Я всю ночь чёрной жижей срал, это знаешь, почему? Потому что кровь, оказывается, при воздействии желудочного сока становится чёрной. А чёрный стул называется «мелена», это главный признак сильных желудочных кровотечений. Вот, смотри.
Серёга достал их куртки ещё кусок, целиком засунул в рот, несколько раз, причмокивая, хрустнул, а затем высунул язык, с которого стекала и капала кровь.
— Вот, теперь надо проглотить, — с трудом выговорил он, – и через пару часов чернота пойдёт. Но это ничего! Ведь прямой контакт пентательных веществ с кровью очень полезен для нашего организма. Я могу тебе внутривенно вести, хочешь?
В его левой руке материализовался здоровенный шприц.
— Щас растопим кусок, и заебись пойдёт, — Серёга сглотнул остатки льда, надевая на шприц не менее гигантскую иглу.
Содержимое моего стакана отправилось на землю. Куски льда в нём совсем не растворились и зловеще поблёскивали в свете экрана телефона. Андрюха достал откуда-то ещё один кусок, мне показалось, что он просто оторвал его от собственной руки (спасибо тусклому освещению), закинул в стакан, поднёс его ко рту и начал странно мычать.
— Дай угадаю, — сказал Серёга, — ты сейчас думаешь, чего это он делает? Помнишь, вчера Винсент сказал, что лёд не тает. Да, он действительно не тает от воздействия тепла. Но его можно растопить вибрациями. Слышишь? Чувствуешь?
Не думаю, что дрожь в моём теле была вызвана дебильным мычанием Андрюхи. Скорее, виновата была капля крови или слюны, вылетевшая из Серёгиного рта точно мне в лоб. Она была намного холоднее морозного воздуха, настолько холодная, что словно просверливала дыру напрямую к мозгу.
И вот тут меня наконец вырвало из оцепенения. Я яростно вытер перчаткой лоб, пнул бутылку пива, чтобы хоть как-то отвлечь внимание этих существ, и намного быстрее, чем вчера, пошёл прочь. На удивление, меня никто не пытался догнать и даже позвать. Андрюха перестал мычать и лишь безмолвным силуэтом застыл в зимнем сумраке. Освещение у «друзей» полностью отсутствовало, поэтому приходилось довольствоваться жалкой горсткой фотонов, долетающих от далёких городских окон и фонарей.
Возле дома меня встретил Винсент. Точнее, сначала я его не узнал – он стоял недалеко от подъезда спиной ко мне… и ссал. Просто стоял, повернувшись к углу соседнего дома и испускал мощную струю, казалось бы, мочи. Под его ногами образовалась небольшая лужа.
Сначала я думал, что это просто алкаш, безобидный пьяный дядька, у которого самый плохой в жизни поступок – обоссанный морозным вечером двор. Кому-то завтра будет вдвойне неприятно поскользнуться на жёлтом льду.
Но он словно ждал меня. Акт мочеиспускания завершился, как только я на мгновение остановился. Винсент развернулся, его улыбка сверкнула в свете фонаря…
— Э! Ты охуела, паскуда ёбаная блять? – крик соседа из-за спины заставил меня почти подпрыгнуть. – Я те ща ебало разобью, понял? Совсем охуел, пидорас блять, а ну съебался отсюда быстро!
Дядя Коля, сжимая кулаки, попёр на Винсента. Тот перестал неумело скалиться, злобно опустил уголки губ и исподлобья смотрел на надвигающегося врага.
— Совсем поохуевали блять, — продолжал негодовать дядя Коля, — подъезд засрали, двор засрали. Как вас, пидорасов, земля носит? Чё сука стоишь, а ну пошёл вон отсюда, а то зубы повыбиваю к хуям!
На самом деле, я всегда поражался смелости людей. Как можно сыпать угрозами в адрес незнакомого тебе человека? Откуда столько уверенности в своих силах? А если он мастер спорта? А если он ебучий псих с оружием? А если он – Винсент?
Дядя Коля был крепким мужиком лет пятидесяти. Вы когда-нибудь интересовались точным возрастом своих соседей? Живёте стена к стене много лет, здороваетесь, разговариваете по душам, знаете о семейных и прочих проблемах друг друга, знаете день рождения. А возраст – нет. Может, как-то неловко спрашивать. Ведь Алевтина Михайловна из второго подъезда сама всегда трындела – «вот мне уже семьдесят два, а я сто кустов помидоров высадила!»
А дядя Коля молчал. Только однажды угрюмо заявил: «юбилей у меня сегодня, ребят. Нажрусь как свинья». Ну не шестьдесят же ему, в конце концов?
И эта странная мысль как засела в моей голове в тот ужасный момент, так и сидит там по сей день. Не понимаю, почему именно она.
Дядя Коля реально бы избил негодяя – он может. Говорят, что по молодости он даже отсидел небольшой срок за какой-то там вред здоровью во время подобного конфликта. А сам он, услышав очередной вопрос про тюрьму, лишь улыбался и говори: «живите спокойно, ребят. Не хулиганьте.»
Вот и сейчас – он уже замахнулся своим костлявым кулаком, готов был вложить всю ненависть и физическую силу в этот удар, но Винсент молниеносным движением схватил дядю Колю за куртку и словно игрушку швырнул в лужу своей мочи. Раздался громкий «бултых», частички ссанины, кажется, долетели даже до меня. Дядя Коля скрылся в ней с головой, словно упал не в лужу, а в большую бочку с водой. Или яму. Но блять, не было там ямы, это я точно помню.
На пару секунд дядя Коля всплыл, пробулькал несколько ругательств, но выбраться не смог – Винсент ногой вдавил голову моего соседа обратно под воду. Прозвучал громкий хруст, потом скрип, а потом что-то звякнуло и звенело ещё несколько секунд, постепенно затихая. Свет фонарей выхватил из-подо льда застывшее лицо дяди Коли.
Пока я стоял и пытался переварить произошедшее, Винсент направился ко мне. Он уже держал в руке знакомую сосульку и что-то говорил на иностранном языке. Это был точно не английский, может польский или вроде того.
И что же сделал я? Побежал домой. Это уже потом понимаешь, что решение явно не очень, что ты просто загоняешь себя в ловушку. Можно же свалить куда подальше, добежать до отделения полиции (тогда ещё милиции), у них там есть оружие, они его пристрелят нахуй, если что. Но нет, первая, первобытная мысль – валить в безопасное место, прятаться. А какое ещё место мы считаем более безопасным, чем собственный дом?
Мне, конечно, повезло, ведь всё могло закончиться уже в тот день, но Винсент даже не стал пытаться попасть в подъезд. Он стоял на улице и сверлил взглядом прохожих, вглядывался в окна (меня, скорее всего, сложно было узнать за занавеской), иногда доставал из кармана сосульку, когда дверь подъезда открывалась.
Сука, почему именно я? Вон вокруг толпы людей, любому из них засунь свою сосульку! Почему ты ждёшь именно меня? Когда уже кто-нибудь обнаружит перекошенный от страха ебальник дяди Коли? Может хоть тогда ты от меня отстанешь?
В три ночи фонари погасли, что было довольно странно. Обычно он исправно горел до восьми утра, а то и дольше. Наблюдать за Винсентом стало невозможно, и от этого стало в разы страшнее, тревожнее. Пришлось прислушиваться к каждому шороху из подъезда – не подъехал ли лифт, не хлопнула ли дверь, не шуршит ли кто-то под дверью?
В половину пятого фонари заработали. Винсента уже не было, а вот голова дяди Коли продолжала выделяться на фоне снега и льда. Жаль, что на это обращаю внимание только я.
К шести утра я почти успокоился. Скоро должно стать светло, кто-то обнаружит дядю Колю, начнётся шумиха, приедет милиция. И скорее всего весь день я буду в безопасности. А что дальше? А дальше посмотрим.
Не знаю, почему уже тогда я не рассказал о произошедшем родителям, не вызывал милицию. Понятное дело, что мои рассказам не поверили бы, но вот же он – материальный, настоящий человекоподобный монстр, который меня преследует. С ним бы как минимум провели беседу, попросили бы уйти, а дальше – будь что будет. Может он при всех, в открытую швырнёт в свою лужу сотрудника милиции. Начнётся такое, что Винсенту точно будет не до меня, хотя бы какое-то время.
В итоге кое-как я смог уснуть, но уже через час сначала заверещал будильник, а потом и мама, подгоняя меня в школу. С одной стороны, хотелось остаться дома, в мнимой безопасности, а с другой – быть подальше, когда дядю Колю всё-таки обнаружат. Так уж вышло, что «утонул» он достаточно далеко от оживлённого места двора, поэтому сонные и злые люди, шагающие на учёбу или на работу, просто не смотрели в ту сторону, а если и смотрели, то с большого расстояния, да ещё и под углом. Вряд ли можно разглядеть там что-то странное, не зная всей ситуации.
А вот я, конечно, всё видел очень чётко. Даже в полумраке, даже под остатками света, долетающего от ближайшего фонаря, я видел в этой тёмной кляксе лицо и руку своего соседа.
Весь путь до остановки, а потом от остановки до школы был щедро посыпан рыжим песком. В воздухе летали микроскопические снежинки-льдинки, поблёскивающие в свете фонарей. Всё вокруг было таким спокойным и уютным, что всматриваться в нетронутые участки льда, опасаясь увидеть там очередное лицо, просто не хотелось.
Во время уроков в аську прилетело сообщение от Андрюхи – «привет». Просто «привет» – так, кончено же, Андрюха никогда бы не написал. Видимо, мразь, захватившая тело моего друга, научилась пользоваться телефоном.
А ведь они с Серёгой ходят домой, спят в одной квартире с родителями. Скорее всего общаются с другими пацанами, которые не в курсе. Может, кто-то из них уже тоже замер в ледяном плену где-нибудь за заброшками, куда никто не сунется как минимум до весны. А может и дольше.
В 13:37, а именно в это время автобус привозил меня к дому, рядом с лужей ссанины уже почти никого не было. На месте происшествия уже была дыра, огороженная красно-белой ленточкой. Неподалёку стояли общительные соседки, угрюмо качающие головой.
— Что случилось? – решил спросить я, аккуратно приближаясь к яме.
— Карстовая воронка. Представляешь, ни с того, ни с сего. Был человек и нет человека.
— Какого человека? – наигранно удивился я.
— Дак соседа твоего, Николай Саныча. Опять небось нажрался, под ноги не смотрел, вот и сгинул.
— Так он это… упал? Провалился?
— Ну так. Там, говорят, глубина метров двадцать. Без шансов. Вытащили его, а он весь как стеклянный, промёрз насквозь. Прямо пальцы от руки отвалились, как сосульки. Там внизу небось вечная мерзлота какая-нибудь. Кошмар! Это как по улице ходить-то теперь? Это теперь куда ни ступи, везде провалиться можно. Кстати, на похороны по 200 рублей, мамке передай.
— Ладно…
После этого мне показалось, что всё закончилось. Винсент не преследовал, Андрюха с Серёгой куда-то пропали, не появлялись ни в аське, ни в школе. Говорили, что они заболели, но проверять мне это, конечно, не хотелось. Дядю Колю похоронили, даже гроб по двору протащили и ёлками всё вокруг закидали. Всё как положено, без каких-либо странностей. Ну упал мужик в карстовый провал, ну замёрз там до состояния сосульки. Ну, бывает. Печалька.
Через две недели началась новая волна оттепели. Насыпавшийся за это время снег опять поплыл, образуя на каждом шагу лужи. Большую часть из них я успешно обходил или перепрыгивал, но в один прекрасный момент кто-то из толпы вытолкнул меня с тротуара на газон, уже начавший пробиваться на поверхность. Разумеется, там меня ждала персональная карстовая воронка, заполненная водой. Первые секунды была паника, попытки кричать, мозг категорически отказывался принять скорую смерть. Даже высунув голову на поверхность, я просто визжал и барахтался, потому что был уверен, что вода вот-вот застынет, и я превращусь в сосульку.
Чьи-то крепкие руки с лёгкостью вытащили меня из воды и швырнули на твёрдую землю. Вокруг уже собралось несколько человек.
— Чего ж ты под ноги не смотришь? — ругала меня какая-то женщина. — Этой яме сто лет в обед, пора бы уже привыкнуть.
— Вот-вот, от этих хрен дождёшься, никогда не заделают.
— Так и живём, то ногу на льду сломаешь, то в яму улетишь. Когда о народе думать начнут?
А я лежал и дрожал. Дрожал от страха, а не от холода. Наоборот – тело обволакивал какой-то жар, дышащий густым паром. Может, это защитная реакция организма на сильное переохлаждение, а может вода в яме действительно была горячей.
Замёрз я только по пути домой. От скорой само собой отказался и просто ушёл, даже не поблагодарив своего спасителя. Более того, я даже не знал, кого благодарить.
Была ли там эта яма раньше? Не знаю. Могу с уверенностью сказать, что я про неё не знал, хотя проходил рядом сотни или даже тысячи раз. Казалось бы – какая разница? Всё ведь обошлось, яма и вода оказались вполне обычными, никто не превратился в льдину.
Прошёл целый год. Андрюха с Серёгой вернулись в социум, держались вместе. Иногда я с ними встречался, но старался делать вид, что не заметил. Проходил мимо. Хотя, конечно, иногда хотелось позвать их, поздороваться, расспросить… вдруг у них тоже всё прошло? Вдруг они просто на меня в обиде? Правда, после того, как я пару раз поймал их недобрые взгляды, эти желания ушли раз и навсегда.
В один ничем не примечательный день, очередной раз проходя мимо ямы, которая теперь постоянно привлекала внимание, я увидел рядом с ней себя. Самого, блять, себя. Я (или мой двойник) уверенно подошёл к воде и, ни секунды не раздумывая, нырнул, моментально скрывшись с головой.
Это точно был я. Моя одежда, моё лицо. Лицо, которое я видел всего две-три секунды, но этого хватило, чтобы застыть в ужасе.
Никто из прохожих словно не обратил на произошедшее никакого внимания. Никто не бросился спасать, вокруг ямы не собиралась толпа. Только я в конце концов решился подойти и заглянуть, но там не было ничего, кроме бесконечной темноты. Только лёгкие волны от падающих снежинок делали эту чёрную дыру похожей на воду. На воду, которая не замерзала даже при минус двадцати.
Это событие снова закинуло меня в ураган тревоги, который, впрочем, продлился недолго – уже через несколько дней я почти поверил в то, что мне всё показалось. Почти, но этого вполне хватало.
Ещё через год, в начале следующей зимы, снова прогуливаясь мимо ямы, которая всё так же стабильно была заполнена незамерзающей водой, я вдруг застрял. Прямо в воздухе, с поднятой для очередного шага ногой. Тело окаменело и отказывалось двигаться. Даже глаза уставились в одну точку. Дыхание остановилось, сознание постепенно угасало, погружая меня в подобие сна. Это сложно объяснить, но наплыв страха и паники сменился «медленной» мыслью о том, что всё это – продолжение уже исчезающей в глубинах памяти истории.
Так же медленно воздух вокруг меня словно накалялся, искажая всё, что мог зацепить мой взгляд. Стены здания «плыли», люди, идущие мимо, растягивались. А потом всё застыло. Остановилось, вместе с моими мыслями.
По ощущениям, я уснул, продолжая видеть кадр из сновидения. Перед глазами искривлённая улица – и всё. Больше абсолютно ничего. Ни мыслей, ни звуков. Ничего.
Через какое-то время пришло и «пробуждение». Часть изображения пронзила длинная трещина, затем ещё одна, появились звуки глухих ударов… и вдруг всё вокруг зазвенело, затрещало и взорвалось. Острые куски льда, словно скальпели, резали моё тело, оставляя глубокие раны, из которых ручьями текла густая кровь.
— Вишнёванное варенье, вишнёванное варенье! Подходите, не стесняйтесь!
Кто-то сверху зазывал народ, пока я пытался не рехнуться от боли, которая распространялась по всему телу, а не только в местах ранений. Единственное, что можно было понять в тот момент – это то, что я нахожусь в яме, наполненной кусками льда, которые постепенно пропитываются кровью.
— Вишнёванное варенье с повышенным содержанием пентательных веществ!
Голос был приглушённым. Сквозь слой осколков льда пробивались и свет, и звук. Над головой звонко зашумело – зазыватель, кажется, зачерпнул часть осколков.
Постепенно всё вокруг становилось красным. Я барахтался, стараясь выхватить из пространства побольше воздуха и позвать на помощь, но, чем больше льда удалось разгрести, тем больше шума доносилось сверху.
Яму окружили жаждущие свежего вишнёванного варенья. В роли этого «варенья» была моя кровь, и я даже не представляю, как во мне её могло быть так много. Зазыватель продолжал черпать лёд, который жадно, словно зомби, расхватывали голодные клиенты. Варенье вытекало из ран так долго, что я успел успокоиться и осознать, что от потери крови уже давно пора помереть. Но почему-то этого не происходило, лишь боль продолжала нарастать.
Лёд уходил из ямы быстрее, чем жизнь из тела. Вскоре я уже спокойно стоял на твёрдой поверхности и изумлённо разглядывал изрезанную кожу. Кровь была очень густой, словно кетчуп, но при малейшем соприкосновении со льдом, тут же распространялась по всей его структуре. Перед глазами мелькал здоровенный ковш, зазыватель продолжал орать про лучшее в городе вишнёванное варенье.
Земля под ногами рассыпалась и полетела вниз, унося меня за собой.
— Всё! Завтра приходите, ещё будет! – услышал я прощальные слова с поверхности.
Светлый кружок неба очень быстро исчез, а дна всё не было. Я летел вниз долгие минуты, при этом, кажется, ускоряясь. В один прекрасный момент тело словно зацепилось за какой-то крюк, а моя душа или сознание полетело дальше, вывалившись из мозга. Боль и все остальные ощущения исчезли, осталось лишь чувство… чувство даже не падения, а полёта.
∗ ∗ ∗
Когда я смог снова открыть глаза, вокруг была лишь темнота. Сверху кто-то кричал, кажется, обращаясь ко мне, но сил поднять голову не было. Всё болело – руки, ноги, грудь, живот, спина, голова. Не было двух зубов – это я понял уже потом, когда пришёл в себя.
— Попробуй, кожа ледяная и твёрдая. Он точно живой? – чьи-то руки ощупывали мою ладонь.
Потом горячие пальцы уткнулись в шею и несколько секунд давили на сонную артерию.
— Пуль слабый, но есть. Быстро грузим его.
Дальше – туман. Тряска, голоса, вспышки света, лица в медицинских масках. Наверное, я просто раз за разом засыпал и просыпался, поэтому и казалось, что всё происходит в течение нескольких минут.
А на само деле прошло несколько дней. Мне об этом сообщил врач, когда я наконец смог открыть глаза дольше, чем на несколько секунд.
Дело было так: я шёл по улице и провалился в глубокую яму, появившуюся прямо на тротуаре хер знает как. Свидетели уверяли, что земля обвалилась прямо у меня под ногами. Камеры наблюдения в те времена ещё не были распространены в моём маленьком городке, поэтому приходилось верить (или не верить?) словам.
Провалялся я там достаточно для того, чтобы замёрзнуть насмерть, ведь на дне этой ямы была ледяная вода. Врачи уверяли, что выжить я никак не мог, и что произошедшее – не иначе как чудо. Сначала винили свидетелей в том, что долго не вызывали спасателей, но потом забыли об этом, ведь моё восстановление шло прекрасно.
Всего пара переломов, несерьёзная травма головы и потеря двух передних зубов. А от гипотермии не осталось и следа почти сразу после моего пробуждения. Мозг не был повреждён, органы работали исправно. Единственная проблема, которую нашли врачи – это нарушение памяти.
Потому что не было всей этой истории. Не было Винсента, Андрюха и Серёга не жрали лёд. Они навестили меня почти сразу, как я пришёл в сознание, и выглядели абсолютно нормально. Эти два года жизни прошли совсем не так, как я помнил – оказывается, у меня даже появилась девушка. Она тоже пришла ко мне в палату, но я просто смотрел на неё охуевшим взглядом и не знал, бояться мне или радоваться.
Дядя Коля был вполне жив, правда, мне было не по себе при каждой встрече с ним, поэтому я просто здоровался, подозрительно глядя ему в глаза. А он так же смотрел на меня.
Полноценно восстановиться я смог лишь к лету. Всё тело болело, несмотря на то, что врачи нашли лишь пару переломов, которые успешно срослись. Движения были скованными, давались с трудом, но ситуация уверенно улучшалась с каждым днём тренировок.
Я заново познакомился с Джейд – так называла себя моя девушка. А если к ней обращались по настоящему имени, жутко обижалась, пусть и ненадолго. Довольно быстро в неё влюбился и стал самым счастливым человеком на свете.
Прошли долгие, счастливые годы. Свадьба, дети – куда же без этого. Всё было прекрасно до недавнего времени.
Та яма с незамерзающей жидкостью никуда не исчезла, никто её не заделал. Ей были нипочём самые суровые для наших краёв морозы – она легко выдержала -37, и даже не покрылась тоненькой корочкой льда. Я много раз пытался выяснить, что это за хуйня, но никто не знал. На самом деле, всем было плевать, и это понятно, это нормально.
Две недели назад, забежав после работы в магазин, я, как обычно, быстренько просматривал состав и срок годности продуктов. И на перовой же бутылке молока увидел фразу, пронзившую моё тело холодом: «содержание пентательных веществ не менее 2.7%».
Я трижды перечитал это ебучее слово, даже шёпотом произнёс его по слогам. Понадеялся, что это лишь опечатка, схватил ещё бутылку, на этот раз кефира. «Содержание пентательных веществ не менее 4.1%».
Сливочное масло, майонез, сыр, а потом и колбасы, сосиски, хлеб… даже в яблочном соке оказались эти вещества. Я аккуратно, стараясь не выглядеть психом, спросил у работника зала, что такое «пентательные вещества», на что получил удивлённый взгляд и усмешку:
— Очень смешно, молодой человек.
— Почему смешно?
— Вы бы ещё спросили, зачем воздухом дышать.
Все эти продукты я, само собой, не купил. Разложил по своим местам и, осматриваясь по сторонам, словно воришка, вышел из магазина и съебал куда подальше.
А точнее, так же, с опаской, зашёл в другой магазин, с огромным облегчением не нашёл на продуктах пентательных веществ, закупил всё по списку и пошёл домой. Всё ещё счастливый, но теперь сомневающийся.
Спустя два дня я решился ещё раз зайти в тот «пентательный» магазин, но там уже всё было как раньше – без лишних веществ.
С тех пор меня частенько навещают навязчивые мысли. Неужели мозг снова дал небольшой сбой спустя столько лет? Разве он не должен наоборот восстанавливаться и прекращать такие шутки? Разве он не должен потихоньку вернуть настоящую память, убрав на самые дальние полки мою историю?
Тот мой двойник, шагнувший в яму… а что, если это всё было правдой? Эта странная, реально странная яма на месте. Какого хуя она до сих пор там? Почему про неё никто ничего не знает, а чёрная вода никуда не уходит, никогда не замерзает? Почему она такая чёрная, в конце концов?
Если это просто яма, если это обычная, пусть и загрязнённая чем-то вода, то ничего не случится. Я просто приду туда ночью, когда народа вокруг мало, окунусь, вылезу и навсегда забуду про эту чушь. Ну, возможно, попаду на видео и даже появлюсь в интернете – это не так уж страшно.
Куда страшнее погрязнуть в этих мыслях и сойти с ума, видя на каждом шагу пентательные вещества.
В общем, пожелайте мне удачного плавания.