«Привет! У тебя будет братик ;)»
В самой возможности я не сомневался, хотя было странно получить такое сообщение от мамы, с которой мы не поддерживали связь уже несколько лет. Как родитель она была, скажем прямо, абсолютно не состоятельна: залетев в шестнадцать лет и родив меня она, кажется, так и осталась беззаботной девочкой-припевочкой, которая интересовалась своим ребёнком лишь потому что он находился в одной с ней квартире. Папашу своего я никогда не видел – как несложно догадаться он удалился в закат при первых признаках беременности – так что воспитанием моим занимались, по большей части, родители мамы. Они были неплохой, в общем, парой, но, к сожалению, слишком мягкой и интеллигентной для того, чтобы вразумить свою дочь. Быть со мной день и ночь они, ясное дело, не могли, так что детство и юность свою я провёл предоставленным самим себе.
Как и всегда в таких ситуациях всё становилась только хуже: тусовочная жизнь мамы требовала денег, а деньги требовали работы для их получения. Работать же мама не только не хотела, но и не могла, так что из дома периодически пропадали вещи, а сама она могла пропасть на несколько дней ради какого-то случайного и, возможно, не совсем законного заработка.
Никаких тёплых чувств к этой женщине я не испытывал и, получив образование, а вместе с ним – возможность зарабатывать деньги – высказал всё, что о ней думаю. Мама, ясное дело, тоже при расставании не молчала, так что я узнал, насколько же неблагодарная я мразь, которая не ценит усилий, вложенных в моё воспитание.
Говоря короче, я уехал жить в другой город – подальше от детских воспоминаний. Надо сказать, что телефоны мне никто не обрывал и давить никак не пытался. Судя по всему, уверенность в том, что я что-то должен исчезла как только я пересёк порог. И вот, спустя столько лет она пишет мне.
Можно было проигнорировать это сообщение и дальше жить своей жизнью. С другой стороны, я слишком ясно представлял, что ждёт моего ещё не рождённого брата, чтобы не попытаться сделать хоть что-то. Попытаться вразумить её, договориться о том, чтобы за ребёнком присматривал кто-то более ответственный, да хоть деньгами его спонсировать; словом, тяжёлое детство не лишило меня сострадания. Немного поколебавшись, я набрал мамин номер. После нескольких гудков раздался её голос.
— Привет, — тихо сказала она.
Я ожидал услышать сбивчивую и сумбурную речь человека, который уже много лет не следит за своим здоровьем, но, кажется, у неё с ним было даже лучше, чем у меня, курящего уже несколько лет. «Хотя о чём можно судить по телефону?» — подумал я.
— Привет, мам, — ответил я.
— В общем, Костя, тут вот какое дело... – неуверенно произнесла она – не мог бы ты приехать на какое-то время домой? Моему мужу пришлось срочно уехать из-за работы, а одной мне оставаться в таком положени... сам понимаешь.
К такому повороту я был не готов. И к тому, что у моей мамы может появиться муж, и к тому, что она попросит меня приехать после того, каким образом мы расстались. То ли удивление от этого, то ли моя мягкосердечность, то ли чёрт знает что ещё заставило меня сказать
— Конечно, мам, какие вопросы? Буду завтра.
Работал я удалённо, так что по этому поводу переживать не приходилось. Осталось только собрать сумки да хорошенько выспаться перед несколькими часами за рулём.
* * *
Квартира встретила меня неожиданным порядком и опрятностью. Может быть я так впечатлился из-за того, что нафантазировал себе грязный гадюшник, в который за время моего отсутствия она должна была превратиться, но стоит признать: порядок был если не образцовый, то достойный похвалы. Как, наверное, и мама: она, хоть и прибавила в годах, но выглядела опрятно и вообще производила впечатление хранительницы очага, а не той безответственной оторвы, какой я её помнил. Похоже, она действительно изменилась за прошедшее время. Меня смущал только её живот. Понятное дело, что у беременных он должен быть большим, но размеры меня удивили. Впрочем, много ли я понимаю в беременности? «Может быть, двойня? Тогда почему она написала только про брата? Там мальчик и девочка что ли?» — подумал тогда я.
Неловко меня обняв, она, не смотря на мои возражения, забрала мои сумки, а меня отправила на кухню – завтракать. На столе дымились только что пожаренные гренки рядом с кофейником, из которого доносился очень приятный аромат. Сопротивляться такому искушению я был не в силах, так что мама застала меня уплетающим угощение за обе щеки. Ласково улыбнувшись и отказавшись от приглашения присоединиться, она достала из холодильника какую-то экзотично пахнущую кашу.
— Это витаминная смесь для беременных, — будто бы виновато объяснила она мне.
Слово за слово – и мы договорились, что я поживу у неё, пока не вернётся супруг, а там уж сам решу, что дальше – оставаться дальше, или уезжать к себе домой. Лёд между нами, конечно, растоплен окончательно не был, но начало процессу было положено.
Правила сожительства были озвучены мамой после завтрака и были довольно просты: делай что хочешь, уже взрослый мужик, уходи и приходи когда хочешь (только не шуми сильно), можешь готовить сам, можешь попросить меня; ходи иногда только в магазин за продуктами, а то в моём положении – сам понимаешь...
Обговорив всё это мама уже собиралась удалиться по своим делам, но вдруг, смутившись, добавила:
— Да, и последнее. Ты уж прости, но в твою старую комнату сейчас нельзя. Там кабинет мужа и он очень не любит, когда там находится кто-то, кроме него. Так что сейчас она закрыта, — сказав это она виновато развела руками и удалилась.
Всё шло намного лучше, чем я ожидал, так что вечером того же дня я, довольно потянувшись после сданной на работе задачи, открыл окно и прикурил сигарету.
— Костя – раздался сзади мамин голос.
В нём не было укоризны или чего-то похожего, но я отчего-то засмущался и попытался спрятать сигарету, будто застигнутый за школой старшеклассник.
— Костя, нотаций читать я тебе не буду, но не мог бы ты не курить дома? Мне это сейчас не очень полезно. Да и тебе, в общем-то, — сказала мама.
— Конечно, не вопрос, — мне даже стало немного стыдно от того, что я сам не додумался до такого.
Набросив куртку, я спустился вниз, к подъезду.
* * *
Примерно месяц спустя меня разбудили от несильные, но настойчивые толчки в плечо. Вздрогнув от неожиданности, я вскочил и увидел маму возле своей кровати.
— Прости, что разбудила, Костя, но ты же понимаешь, у беременных свои заскоки... – помявшись пару секунд мама продолжила – не мог бы ты сходить в магазин? Очень уж хочется чего-то поесть.
Круглосуточный магазин был довольно далеко, в нескольких кварталах, но и отказывать было бы невежливо, так что, протерев глаза, я сказал:
— Да, конечно. Чего ты хочешь?
Мама вручила мне написанный от руки список. Там значилась селёдка, какие-то соленья, несколько килограммов мяса и почему-то активированный уголь. «Вот уж действительно заскоки» — подумал я, одеваясь и выходя на улицу.
Решив по дороге покурить я с удивлением обнаружил, что у меня исчезло ощутимое количество сигарет. Прятать пачку не было никакой необходимости – мама по очевидным причинам не курила, так что это показалось мне странным. «Выбрасывает она их что ли? Но зачем? Пытается заставить меня бросить курить? Глупость какая-то».
За этими мыслями я и преодолел дорогу к магазину и, купив, всё необходимое, пошёл домой. «Кстати говоря, не пора ли ей рожать? Живот, кажется, только растёт и растёт. Надо узнать при случае».
Вручив покупки маме, которая, возможно, вырвала у меня их из рук слишком нетерпеливо, я отправился спать дальше.
Отправившись с утра завтракать и не обнаружив в холодильнике мяса я удивился. Всё-таки его было несколько килограмм. Не то чтобы мне было жалко, но я уже настроился на ароматные отбивные с утра. На вопрос о судьбе ночной покупки мама, почему-то опустив глаза в пол, сказала, что попались мне испорченные куски – то ли червивые, то ли гнилые, то ли ещё что-то, словом, пришлось их выбросить.
«Выбросить так выбросить, невелика потеря» — подумал я и ушёл в свою комнату работать.
* * *
В следующие несколько недель ночные побудки становились всё чаще, а мамины запросы – всё разнообразней. И если сначала это были какие-то блюда экзотичной кухни, о которых я раньше и не слышал, то потом в список стали попадать разные лекарства, которые, впрочем, разбуженные аптекари отпускали мне без рецепта, а однажды так и вовсе я не без удивления увидел в списке глину. Обычную глину для лепки. На мой вопросительный взгляд мама ответила, что очень уж ей нравится её запах.
Это ещё можно было терпеть, но однажды, вернувшись домой, я застал маму в моей комнате возле распотрошённой пачки сигарет. Небрежно порваный картон валялся на полу, а мама, видимо, услышав стук входной двери, спешно пыталась засунуть горсть поломанных сигарет себе в рот. Поняв, что её поймали на горячем она расслабилась, перестала торопиться и, засунув себе в рот оставшиеся сигареты, оставила мою комнату, не говоря ни слова.
В следующие пару недель мы мало говорили. Казалось, что мама начала избегать меня, говоря только по необходимости; чаще всего необходимостью был мой очередной поход в магазин. Живот её вырос ещё больше, было заметно, что двигаться ей стало тяжело. Сама она выходила, видимо, только за сигаретами. Гарантировать я этого не могу, но пару раз я замечал пачки от разных марок у неё в комнате или мусоре.
В одну из ночей я проснулся от шума прямо рядом с моим ухом. Непроизвольно дёрнувшись, я дернулся и щёку пронзила боль. Вскрикнув, я вскочил с кровати и увидел маму, сидевшую рядом со мной. В руках её были ножницы, а во рту – непрожёванный клок моих волос.
— Ты... Ты... – только и смог сказать я.
Щека ужасно болела, так что я решил отложить выяснение отношений. Удалившись в ванную комнату я обработал рану и подумал, не стоит ли вызвать скорую, чтобы те наложили швы. «Хотя сейчас ночь, сами они шить вряд ли будут, а в больницу вряд ли повезут. Ничего, доживу до утра, а там видно будет. Сейчас важнее поговорить с мамой». Угасший, казалось бы, гнев, вновь вспыхнул, подкрепляемый детскими обидами.
Мама всё ещё была в моей комнате.
— Ты вообще в курсе, что ты ненормальная? – не стесняясь кричать начал я как только она подняла на меня глаза – сначала сигареты мои жрёшь, теперь вот это вот! Ты вообще живот свой видела? Это же не нормально! Когда ты рожать-то собираешься?
— Скоро – произнёс незнакомый мужской голос позади меня.
* * *
Сильный удар чем-то твёрдым обрушился на мой затылок и перед глазами всё потемнело.
Я очнулся в незнакомом помещении. В одном углу стояло гинекологическое кресло, рядом с ним – кажется, аппарат для УЗИ. У одной из стен – негатоскоп с прикреплёнными к нему снимками. На столе стоял микроскопом и ещё какие-то приборы.
Болела не только голова – в правой руке чувствовался ужасный дискомфорт. Кривясь от боли я оглянулся и увидел, что прикован наручниками к батарее. Поняв, что попал в какой-то абсолютно ненормальный переплёт я захотел закричать, но изо рта раздалось лишь сдавленное мычание: за болью в руке и голове я и не заметил сразу, что во рту в меня кляп.
После приступа бессильной злобы, который меня охватил, я немного успокоился и решил изучить помещение вокруг тщательнее. Беглого осмотра хватило, чтобы подтвердить догадку, которая и так была у меня на подкорке: это была моя старая комната. Кабинет маминого мужа.
Супруг её оказался человеком обстоятельным. Присев рядом со мной он спокойной сказал, что сейчас снимет кляп для того, чтобы меня покормить. Кричат – да и вообще говорить – не стоит. Как и пытаться вырваться. Он намного сильнее и я пожалею, если попытаюсь что-то сделать. Добившись от меня кивка в знак того, что я всё понял, он вернулся с тарелкой дурно пахнущей каши, поставил её передо мной и снял кляп.
Не успел я что-либо сделать, как он нанёс мне быстрый и сильный удар по подбородку. Моя голова откинулась назад и я больно ударился затылком о стену.
— Это для того, чтобы ты не сомневался в серьёзности моих слов, — спокойно произнёс он.
Ел я под его пристальным взглядом, а когда закончил в моём рту снова очутился кляп. Однако худшее, как оказалось, было впереди.
* * *
Первым сдался мой мочевой пузырь. Я долго терпел, но вечно это продолжаться не могло. В какой-то момент я просто почувствовал, как подо мной разливается тёплая лужа и, от бессилия, заплакал. На эти звуки пришёл мамин муж, довольно покивал и даже, кажется, пробормотал под нос «Отлично, отлично». Он вышел и вернулся с тряпкой, надев на руки перчатки. Тщательно вытерев всё он выжал тряпку в небольшой таз рядом и удалился.
Не желая больше терпеть подобного унижения я пробовал отказаться от еды, но несколько ударов и обещание засыпать в меня еду через воронку, будто в гуся, возымели своё действие. Теперь я гадил под себя, мамин муж тщательно всё собирал и, довольный, удалялся.
Кажется, в еду что-то добавляли – а может просто её было очень мало. Я сильно ослабел и стал время от времени впадать в какое-то полузабытьё. Однажды, очнувшись, я увидел возле себя маму. Живот её был теперь абсолютно гомерических размеров, а сама она хищно смотрела на меня. Даже в нынешнем моём положении у меня пошёл мороз по коже при догадке о том, зачем она здесь.
За следующие несколько дней она обстригла и съела все мои волосы. Попробовала есть волосы с груди и ног – но они, ей, кажется, не слишком понравились. Следом она обстригла ногти, а когда кончились и те, то начала объедать мозоли на ногах.
Когда я впервые обмочился при ней, то увидел в её глазах восторг, равному которому не было. Радостно урча она упала на четвереньки и стала слизывать мочу. При виде этого зрелища меня вывернуло бесцветной, дурно пахнущей жидкостью, идущей изо рта и носа прямо на пол. Она радостно съела и это.
* * *
Из транса одинаковых, наполненных отвращением дней меня вырвал громкий крик. С трудом разлепив глаза я увидел, что мама сидит в гинекологическом кресле. Ноги её были разведены в стороны, а сама она тяжело дышала. Рядом, в халате и маске стоит её муж.
— Тужься, — коротко и спокойно сказал он.
Раздался ещё один крик. И ещё. Через несколько минут в ушах звенело от того, как громко кричала мама.
Неожиданно ласково мой мучительно погладил маму по голове и сказал:
— Я понимаю, что тебе тяжело, но ты должна постараться. Нашему сыну надо как можно скорее поесть.
Крики продолжились. И появился он.
Насколько я знаю, в норме первой при родах должна появиться голова ребёнка. Из маминого же влагалища, бесстыдно выставленного на моё обозрение, появилось... щупальце? Конечность? Боюсь, что у меня нет слов, чтобы описать это.
Наверное, в тот момент я понял: сейчас или никогда. Изо всех сил, что у меня были, я рванулся вперёд. Послышался звук ломающихся костей, но результат был достигнут: моя рука была свободна от наручников. Со всей доступной скоростью я метнулся к столу, схватил микроскоп и что есть мочи двинул по голове маминого мужа. Тот осунулся и потерял равновесие, но, кажется, находился в сознании.
* * *
Я точно не помню, что было дальше: как я пытался трясущейся левой рукой открыть дверь, как меня пыталась преследовать мама с бесформенным выродком между ног, как кто-то кричал «Оставь его! Сейчас важнее дать ему родится!», как я благодарил всех богов за то, что ключи от машины остались при мне, а этим безумным ублюдкам не пришло в голову обыскать меня. Всего этого я не помню в точности, но факт есть факт: наутро я очнулся где-то за городом, с поломанной рукой, ужасно смердящий вещах, но живой.
После всего пережитого меня особо не волнует то, как мне пришлось выдумывать оправдания в больнице, где мне накладывали гипс, как пришлось оправдываться перед друзьями и искать новую работу.
Что меня волнует – так это сообщение, которое пришло с маминого номера.
«Привет! Братик хочет повидаться с тобой ;)»
ㅤ
Автор: BWBWBWG