Витёк наслаждался спокойной и размеренной жизнью, казалось бы, обыкновенного пенсионера. Да, он не был силен умом, но денежная надбавка по инвалидности вызывала у него улыбку. Блаженное лицо жителя двухэтажки начало меняться совсем недавно — с неделю назад. В дверь долбили не переставая. Из раза в раз дергалась и скрипела дверная ручка, не давая пенсионеру заснуть. Затем стали стучать в окно, скрестись с таким звуком, словно по стеклу водили ржавым гвоздем. Стоило Витьку дойти до окна — мерзкие силуэты быстро исчезали, а шум прекращался. Иногда его даже тихо звали по имени. Витя кричал: «Я дома!» или «Участковый уже едет!». Это как-никак должно было отпугнуть страх его последних лет. Да, он знал наверняка — это были те твари, которыми пугали его еще в детстве, о которых перешептывались люди в темных подворотнях, против них старательно оберегали дома, а кто-то даже молился в церкви, чтобы уберечься. Это были домушники, которые даже знали его по имени. Наверно проверяли, есть ли кто дома. Пенсионер лаял, гавкал и выл надрывая горло, что сотрясался весь ветхий домишко. Делал он это на разный лад, то притворялся собачкой поменьше, то здоровенной овчаркой. Воры должны знать, что дома у него здоровенная собака, а лучше — целый зверинец!
Как ни странно, но добрые соседи, иногда помогавшие ему с готовкой, ни чуть на это не жаловались. В последнее время они ходили все бледные, постоянно крестились и говорили, что участковый не поможет со всей этой чертовщиной — его внутренности из разодранного тела только недавно убрали с крыши, когда они свисали оттуда словно гирлянды. И поможет всем только сам всемогущий Господь. Что эти нелюди не только достают честных людей, но и предлагают им всякие штучки, а потом все плохо заканчивается. Их пробудили, и теперь они лезут из старого заколоченного «колодца желаний», историю о котором все считали шуткой. И питаются твари страстями человеческими.
Какую бы ерунду не выдумывали соседи, Витя боялся, что кто-то может прознать про его тайное сокровище — полный шкаф блестяшек: монеток, разных сверкающий крышек, причудливых стеклышек, разноцветных камушков и брелочков. Он протягивал к ним трясущиеся от возбуждения руки и перебирал, рассматривал как завороженный. Все они, собранные вместе, сияли в глазах Витька как второе солнце. Тот запер шкаф на здоровенный замок, а ключ положил в самое надежное место — к себе под матрас.
Была у пенсионера еще одна, но не столь удивительная страсть — его «малое сокровище». Но на него требовались деньги. Чтобы заработать побольше разноцветных бумажек или получить жбан любимой водки в подарок, пенсионер частенько помогал с тяжелой физической работой — колкой дров и тасканием ведер. Он не особо разбирался в сортах и брендах водки — вся водка для него была любимая. Получив желаемое, можно было весело прогуливаться в поисках блестяшек — они прятались на обочине, под деревьями и камнями, тайно вожделея, когда их найдут.
Когда настало время устроить себе очередной прогулочный день, пенсионер выглянул в окно, чтобы посмотреть погоду. На бренной земле под ясным голубым небом красовались возможные виновники всех недавних происшествий. Все они выглядели подозрительно — у каждого были либо длинные черные волосы до пояса, либо гладковыбритые черепа, на которых красовались наколки. Темная свисающая одежда и бледные лица. «Зэки!» — подумал Витя. Он знал все эти узоры в виде звезд и крестов. Ведь это были тюремные авторитеты и рецидивисты. Конечно, пенсионер не догадывался о существовании таких слов, но остерегался людей с такими наколками.
Уголовники странно махали руками и что-то говорили на своем тюремном языке. Один из них порезал себе руку и кровью начертил воровской знак на стене ближайшего гаража. Так они помечали места, где хозяев часто нет дома и где лежат ценности. Поранивший себя зэк взял причудливый камень и воткнул в центр кровавого символа. Камушек озарил его красной вспышкой.
«Блестяшка!» — волна нездорового возбуждения прокатилась по телу Вити, его зрачки расширились, а на коже выступил пот. Пенсионер взял бутылку водки и изрядно глотнул — нужно было остыть и выждать время, пока уголовники уйдут. Когда в бутыли заметно поубавилось, с улицы стали раздаваться крики и завывания, едва заглушаемые взявшимся из неоткуда треском.
Выйдя во двор, Витёк едва вынул сверкающий камушек, будто приросший к железной стенке маленького домика для машины. Перед глазами пронеслась картина последней вечерней потасовки, и чем сильнее сжимался камень в ладони, тем сильнее воспоминание обрастало, наполнялось все более жестокими и кровавыми деталями, несоответствующими реальности. Мышцы пенсионера налились кровью и он тяжело задышал: «Штучка пригодится, чтобы наколоть побольше дров!»
Витя в спешке не сразу приметил, как на улице стемнело, хотя только что солнце светило тепло и ярко. Вокруг не было ни одной живой души, даже птицы и дворовые собаки унеслись отсюда прочь. Остался только вой и громкий треск, наполняющий улицу. Пенсионер взял аккуратное стеклышко, оставленное одним из воров. Поднес к одному глазу, а второй зажмурил, как его учили в детстве. И правда — это было солнечное затмение. Такое, какое Витек не наблюдал ни разу в жизни. Через стекло он увидел абсолютно черное солнце, извивающееся в небе причудливыми щупальцами. После использования он бережно положил блестяшку в карман.
Вдалеке шел один единственный человек — совсем седой и беззубый старик. Одежда его превратилась в лохмотья, а ноги были стерты в кровь.
Прозрачным туманом перед ним появился мерзкий силуэт:
— Старец, время твое на исходе, но я могу выполнить твое последнее желание.
Тот лишь остановился и почесал голову:
— Я не понимаю, что здесь творится, мне страшно! Дай хоть вспомнить, кто я такой и куда я иду.
Мрачная фигура стала извиваться в клокочущем смехе:
— Воистину, это самое забавное, что я когда-либо видел. Ведь это было твоим первым желанием!
Седовласый завопил и принялся биться головой об асфальт, пока не успокоился и не уснул.
Витек ничем не мог помочь. Он наконец-таки перестал высматривать сокровища на земле и поднял голову — со стороны старого колодца все продолжало возвышаться темное дерево, вымахавшее ростом уже с пятиэтажку. Добираться до этого чуда природы было тяжко — везде проросли корни, цеплявшиеся за кирзачи. Зацепишь или пнешь — они начинали шипеть и извиваться, пытаясь посильнее хлестнуть обидчика.
«Лилит! Гашекла!», — кричали люди вдалеке. «Гамалиэль! Гагиэль!»: «Мало им беспредельщины, они еще и зовут сюда хачей!». У дерева пенсионер наблюдал совсем срамную картину — эти самые крикуны забрались на нижние ветки дерева и барахтались там голышом — поганая молодежь. У бритоголового зэка черные ветки, как острые шипы, пронзили тело и выходили насквозь прямо через ребра. А Зинаида Николаена — соседка, куда полезла в свои немолодые годы? От негодования Витек кинул в нее один из своих кирзачей. Та лишь сильнее насадилась на шип грудью и стала хохотать еще громче.
Пришлось возвращаться домой — второй сапог был нагло выхвачен корням, да и обрубить их сейчас было нечем. А вдалеке наконец-то появились дворовые псы, но вот ног у них было не четыре и даже не три. Пенсионер принялся усердно считать на пальцах, когда в воздухе зазвучала воздушная тревога.
Все найденные сегодня блестяшки были не такими, как все остальные в коллекции, и вызывали у него своеобразные удовольствия, рисовали причудливые картинки в его извилинах и пробуждали приятные воспоминания. Один золотистый брелок напомнил ему о встрече с очень строгой и красивой женщиной, пригласившей Витю на чай, а потом заставлявшей делать его странные и будоражащие ум вещи. А последняя найденная цепочка с брелочком, такая, что можно было надевать ее на шею, по-настоящему зацепила пенсионера, нет, он не слишком-то желал кучи цветных бумажек, сыпавшихся на него с неба в его видении, ничего не чувствовал он и к большим циферкам, а вот горы переливающихся монет и камушков пробудили в нем настоящую непомерную жадность.
Уже на подходе к дому пенсионер заметил бледную фигуру, вылезающую из того самого кровавого знака в круге, начертанного на гараже. Ее лицо, как у кассирши, выражало полную покорность и безотказность:
— Скажи мне, чего ты хочешь больше всего. Любое желание, я сделаю все, чтобы помочь тебе. Только попроси, только пожелай..
А горе-мыслитель взял да и ляпнул, одержимый жаждой наживы так, что забыл про осторожность:
— Хочу, чтобы мои блестяшки сверкали еще ярче!
Фигура растворилась в воздухе, как при хорошем фокусе и, к счастью, не попросила денег и не потребовала зайти в дом, чего Витя так боялся.
Зайдя в квартиру, он увидел великолепное сияние, исходящее из шкафа. Неужели не обманули? Он ринулся за ключом, перевернул кровать вверх дном, чуть не сломал замок шкафа, теперь уже похожий на самую настоящую сокровищницу, и высыпал все блестяшки в большой ящик, закинув к ним новые экземпляры. У пенсионера, то ли от яркого света, от которого он даже не думал жмуриться, то ли от непомерной детской радости струились слезы. Он сел перед своими сокровищами и погрузил в них руки как в теплый песочек.
При прикосновении Витя стал не только видеть, но и чувствовать вещи, которые его разум не мог даже осмыслить или представить. Дворовые потасовки превратились в гротескные поля битв, где он железными кирзачами, как прессом, крушил черепа поверженных врагов, перешагивал сокрушающей поступью тела погибших людей, цивилизаций, планет и миров. Одна раздетая женщина, две, целый гарем с лицами девушек даже лучше, чем у кассирш, переполнял всю вселенную. Глаза пенсионера помутнели еще больше, а к лицу нечему было уже приливать — в его безразмерный желудок помещались целые столы похоронной кутьи, блюда, названия которых никто из живущих не в силах был перечислить, а затем и космические тела и сами звезды.
Зрачки навсегда стерлись из белых глаз, нездоровый пот, вызванный перевозбуждением, перестал стекать, а кожа побледнела. Витёк неподвижно сидел в сияющей комнате, крепко опершись руками в сокровища и лишь порванный рот застыл в нечеловеческой широкой улыбке. Последнее драгоценное слово вожделенно застыло на языке. И этим словом было.. БЛЕСТЯШКИ!
ㅤ
Автор: Lyhten