Часть первая — Решимость
1939 год. Конец июля, начало августа.
Сегодня мы с отцом и остальными участниками Ордена возвращаемся домой, в Германию. До этого мы полгода провели на Тибете. Здесь в маленькой долине, спрятанной между гор, есть небольшой подземный город. Через его туннели можно добраться ещё как минимум до двух таких же, но более крупных. Орден преследовал какие-то цели в сфере оккультизма. Что-то изучали, искали... Мне было всё равно, и я не интересовалась что именно. Лишь краем уха слышала что-то о том, что являюсь ключом к Шамбале.
И всё же я вообще не понимала, зачем здесь нужна. По словам отца, я была чем-то вроде лица Ордена. Местные жители видели во мне реинкарнацию какой-то богини или что-то вроде того. Орден поддерживал эти взгляды и со мной носились как с принцессой. Полгода я прожила словно в золотой клетке и вот, наконец, мы возвращаемся домой.
В Германию мы прибыли месяц спустя. Лето уже подходило к концу, и приближалась какая-то оккультная дата, когда я должна была открыть врата в Шамбалу. По инструкции, которой снабдили меня участники Ордена, нужны были две составляющие и общие условия. Две составляющие — это жрец высшей арийской расы, являющийся реинкарнацией богини, и жертва из низшей еврейской расы. Я должна была умертвить жертву на алтаре возле Врат, которые, судя по исследованиям Ордена, находились в подземном храме где-то в северном округе Мюнхена.
Мне не нравилось то, что я должна была сделать, но я очень не хотела подвести отца. Поэтому предпочла просто затолкать все эмоции глубоко в подсознание и продолжать хорошо играть свою роль «принцессы». Это приносило в основном сплошные неудобства. Например, не комфортное средневековое платье с дурацким корсетом на фоне двадцатого века и более удобной одежды. Или какие-то непонятные молитвы в странном храме. Приходилось делать вид, что ты всё выполняешь, а самой просто ждать ничего не делая, пока всё закончиться. Так же я уже несколько лет была лишена возможности общаться со сверстниками и посещать университет.
Я была увлечена интересной книгой, когда в мою комнату зашёл отец.
— Папа?
Я удивлённо посмотрела на него и отложила книгу в сторону.
— Как ты знаешь, завтра судьбоносный день в нашей истории. — воодушевлённо начал говорить он, погладив меня по голове. Я по-прежнему сидела в кресле, сложив руки на коленях, и продолжала смотреть на него всё с тем же удивлённым выражением лица.
Что ему нужно?
— Поэтому сегодня, — продолжил отец, — Ты должна познакомиться с жертвой. Это нужно для того, чтобы за ночь размышлений спланировать свои действия и подготовиться морально.
— Я поняла. — спокойно ответила я, возвращая на лицо безразличное выражение, которые всегда демонстрировала участникам Ордена и посторонним людям, связанными с ними.
Мы с отцом спустились в подвал особняка, в котором сейчас жили какое-то время. Этот особняк находился совсем рядом с храмом, где были обнаружены Врата. Туда можно было попасть даже не выходя из дома, по подземному туннелю.
В пустой клетке в подвале у стены сидел еврейский мальчик на вид лет семи-восьми. Он сидел, сжавшись в комок, и мелко дрожал. Когда скрипнула дверь и в подвал зашли посторонние, ребёнок резко дёрнулся, уставившись исподлобья на своих мучителей.
— Это твоя жертва, — спокойно сказал мне отец. — Теперь ты знаешь в лицо вторую составляющую ритуала.
— Понятно. — просто ответила я.
Мне не хотелось смотреть на этого мальчика. Не хотелось даже думать, что придётся убить ребёнка ради фанатичных взглядов Ордена. Но я не могла себя заставить пойти против отца. Я не хотела, чтобы он разочаровался во мне. И всё же... Всё же...
Карие глаза мальчика смотрели на нас со смесью испуга и ненависти. Я вспомнила откуда, скорее всего, взялась эта жертва. Когда мы возвращались домой, на территории одной из стран мы остановились лагерем на несколько дней. В это время, я слышала, была выжжена деревня неподалёку. Это было нужно чтобы выбрать из жителей одного человека, чем младше — тем лучше, и чтобы его душа пропиталась ненавистью к высшей арийской расе. Жестокий фанатичный метод. Но мне не было до этого дела. Я не видела, что происходило, коротая дни в палатке и на территории лагеря. Я лишь слышала, что поймали какого-то мальчика.
Теперь же я увидела его воочию. Бедный ребёнок... И мне ведь придётся его убить.
Ночью я спала очень плохо, вертелась, наверное, как юла. К утру все простыни были съёрзанны, а одеяло валялось на полу. Сначала мне снился какой-то пожар и расстрел людей. Затем я разговаривала с кем-то, кто спрашивал меня, действительно ли я этого хочу. Я говорила, что не могу разочаровать отца. Что мне всё равно на судьбу этого мальчика. Крылатый незнакомец лишь грустно качал головой и обнимал меня, пытаясь успокоить бурю в моей душе. В голубых глазах не было осуждения, но была печаль. Из-за чего поутру я чувствовала себя ещё больше виноватой непонятно в чём.
Ритуал начался вечером, за три дня до осени. Я не знаю, чем была так важна эта дата и почему была выбрана именно она. Да мне и не нужно было этого знать. Всё, что от меня требовалось — открыть Врата.
Я всё в том же светло-розовом платье на средневековый манер стояла возле алтаря у стены, которая должна была стать Вратами. В моей руке был старинный кинжал с виеватыми узорами на рукояти. Мальчика привели чуть позже и крепко зафиксировали его на алтаре. Ребёнок был очень напуган и слёзы безостановочно катились по его лицу. Но он молчал. Я слышала, что после случая с его деревней, мальчик перестал говорить. Наверное, всё дело в его шоковом состоянии.
Люди Ордена затянули какой-то заунывный молебен. Всё это время я стояла неподвижно, крепко сжимая кинжал в руке, и смотрела на жертву. Моё лицо ничего не выражало, но в глубине души хотелось схватить этого мальчика и сбежать куда-нибудь далеко. Чтобы Орден нас никогда не нашёл.
Когда песня была окончена, дело оставалось за малым. Я крепко сжала оружие двумя руками и подняла кинжал высоко над головой. Нужно было пронзить мальчику сердце. Кровь должна была стечь по специальным желобкам алтаря и напитать часть стены. Пути назад не было — я это понимала. Но руки всё же немного дрожали. Я очень надеялась, что этого никто не видит.
Однако, ритуал был прерван. Буквально за пару мгновений до того, как я уже практически решилась сделать то, что должна была, в зал забежал какой-то человек. Главные люди Ордена, в том числе и мой отец, спустились с возвышения к нему и о чём-то долго говорили. Я расслышала что-то вроде «война» и «рано начал». После этого отец приказал мне, просьбой такой тон назвать было сложно, отвести жертву назад в подвал и сидеть дома тихо, пока он не вернётся.
Я не могла поверить, что всё обошлось. Сердце колотилось как бешеное. Я разрезала путы на конечностях этого ребёнка и, взяв его за руку, потащила в сторону одного из туннелей. В суматохе никто не обратил внимания, в какой именно проход мы ушли. Возвращаться домой я больше не собиралась. Возможно это было глупым действием в состоянии аффекта. Но всё, чего хотелось на тот момент — это убежать как можно дальше.
Часть вторая — Побег
Неизвестно сколько мы брели по тёмному извилистому подземелью. Сначала бежали с такой скоростью, с какой только могли. Затем перешли на быстрый шаг. Потом на медленный. Погони вроде бы не наблюдалось... Во всяком случае, пока. Я была уверена, что вскоре наше отсутствие будет замечено и отец отправит кого-нибудь на поиски. Наверняка хоть кто-нибудь да видел, куда именно мы побежали. В суматохе я не подумала взять факел, поскольку в одной руке так и сжимала кинжал, а второй тащила мальчика за собой, так что идти пришлось в полной темноте.
Было страшно. Лишь наши шаги и тяжёлое дыхание нарушали мёртвую тишину этого места. Также любой тихий звук, вроде упавшего камешка, отдавался громким эхом. Наверное, из-за состояния аффекта, я не боялась этой темноты. А может и боялась, но совсем не задумывалась об этом. В голове была лишь одна мысль: «Нужно идти вперёд».
Вскоре я поняла, что нужна передышка. Ноги уже шаркали по камню, и я спотыкалась в темноте практически на каждом шагу. Наверняка и этот ребёнок тоже, хоть этого я и не видела. Да ещё и противные туфли неприятно жали стопы, но снять их всё же не хватало решимости, ведь не ясно по чему мы идём. Эгоистичная мысль, учитывая, что мальчик шёл босяком. Но тут уже я ничего сделать не могла, ведь совсем ничего не было видно.
Вскоре я остановилась возле стены, крепко сжимая в дрожащей руке кинжал. Сердце колотилось, как сумасшедшее.
— Что я наделала...
Тихий шёпот весьма громким эхом прошёлся по подземелью, где мы сейчас находились.
— Зачем убежала? Ещё и тебя с собой потащила... — обратилась я к невидимому спутнику, которого всё ещё крепко держала за руку. — Что я творю... Отец разозлится...
Мысли метались в голове, быстро сменяя одна одну. Я не понимала, почему это сделала. Действовала инстинктивно. Ребёнка ухватила с собой машинально, так же не задумываясь зачем. И что теперь нам делать? Даже если и решусь вернуться, дорогу назад точно не вспомню. Да и возвращаться опасно. Боюсь представить, что с нами могут сделать. Этого ребёнка точно убьют. Да и что будет со мной — неизвестно. Почему-то я была уверена, что отец не простит такое предательство.
Я съехала спиной по стене, совсем не переживая о том, что порчу очень дорогое платье. Кинжал упал куда-то во тьму. Но не до этого было сейчас... Я хотела отпустить ладонь мальчика. Но, как только это сделала, детские ручонки крепко обхватили мою руку. Хоть этот еврейский ребёнок и не мог говорить, я чувствовала, что ему страшно. Ещё бы. Оказаться в полной темноте где-то под землёй, да ещё и с той, которая должна была тебя убить... Испытание слишком суровое для неокрепшей детской психики. Впрочем, после того, что мы сделали с его деревней, не думаю, что его может что-то напугать.
Я почувствовала, как этот мальчик обнимает меня и только тогда поняла, что слёзы сплошным потоком текут по моему лицу, смывая макияж. И когда расплакаться успела? Ещё и жалеет меня моя же жертва. Странная ситуация... Очень странная.
Какое-то время мы сидели, обнявшись, в этой темноте. Когда я смогла взять себя в руки и успокоиться, то вновь встала на ноги и потянула ребёнка за собой. Тот всё так же крепко цеплялся за мою руку. Наверняка боялся остаться тут один и потеряться. Позвать меня он не смог бы. Так и держась друг за друга, мы продолжили идти не понятно куда.
Через какое-то время впереди немного посветлело. Однако надежда выбраться на поверхность была разрушена довольно просторным гротом. В этом месте находилось небольшое подземное озеро и убегающие от него во тьму подземелий тонкие ручейки. Стены были облеплены каким-то странным белёсым мхом. Он слабо светился в темноте, что позволяло осмотреться. Вода в озере оказалась пресной, хоть и холодной. Получилось напиться и умыть лицо. Затем я обратила внимание на состояние мальчика. Теперь в слабом свете мха я смогла его немного рассмотреть. Такое же заплаканное, как и у меня, лицо, тёмно-карие, практически чёрные, глаза с тяжёлой тоской во взгляде… На этом ребёнке были лишь какие-то драные штаны, которые теперь больше походили на шорты. На теле виднелись синяки и порезы. Наверное, его били тюремщики...
Поскольку в подземелье, где должен был проходить ритуал, было немного прохладно, к моему платью на плечах крепилась тёплая розовая накидка. Сейчас она оказалась весьма кстати. Платье показалось мне достаточно тёплым, чтобы не замёрзнуть. Поэтому я сняла накидку и оторвала от неё небольшой кусок. Остальной большей частью я укутала мальчика практически до щиколоток. Оставшийся небольшой кусок разорвала на полоски и, наскоро обмыв ободранные ноги ребёнка холодной водой подземного озера, быстро замотала их этими полосками.
— Так гораздо лучше, да? — осторожно спросила я.
Раз уж потащила его за собой, теперь нужно позаботиться об этом мальчике. Возможно, я чувствовала вину за свои ранние действия, возможно просто проснулся материнский инстинкт или я просто сочувствовала бедному ребёнку...
Тот продолжал смотреть на меня с некоторой опаской, но на мой вопросительный взгляд слабо улыбнулся. Сомневаюсь, что он понимал немецкий язык, но, возможно, догадался, что я спросила.
Мы немного отдохнули возле озера, не желая возвращаться во тьму. Но это всё равно придётся сделать, ведь выход искать нужно. Очень хотелось есть. Мальчику, наверное, тоже. Но мы оба понимали, что еды здесь не найдём, и поэтому жаловаться было бесполезно. Наконец я немного пришла в себя и решила продолжить путь.
— Нужно идти...
Я встала на ноги и протянула моему спутнику руку. Тот понял, что я имела ввиду, и тоже встал. Нужно было идти. Вот только... Куда конкретно нам идти?
Резкий порыв ветра появился, словно из ниоткуда. В одном из туннелей я расслышала вдалеке немецкую речь. Было трудно разобрать знакомые там голоса или чужие...
В сердце закрался страх, что нас ни в коем случае не должны поймать! Мне не простят побег... Я лихорадочно осмотрелась, решая в какой проход идти. Вдруг у одного из туннелей я различила знакомый силуэт с крыльями. Этот странный парень махал нам рукой, указывая на нужный проход. Недолго думая, я побежала туда, уводя ребёнка с собой. Какое-то время мы опять бежали в полной темноте. Вот только теперь, иногда останавливаясь, позади можно было услышать звуки шагов и голосов других людей. Наверняка они нас тоже слышали, поэтому и шли сюда...
Вдруг, свернув в очередной коридор, я в шоке застыла на месте. Перед нами стояло несколько человек. Трое мужчин и две женщины с длинными белыми волосами и в странных светлых одеждах, напоминающих рясы священников, держали в руках лампы, похожие на керосиновые, но с очень странным тусклым голубым светом. У одной женщины на шее был небольшой голубой кристалл на верёвочке, который тоже светился.
Она подошла к нам, протягивая руку мальчику. Однако этот ребёнок повел себя странно. Он спрятался за меня...
Женщина с каким-то не то осуждающим, не то оценивающим выражением лица посмотрела на меня. Под проницательным взглядом очень светлых голубых глаз мне стало не по себе. Позади слышались звуки приближающейся погони. Я не знала, что нам делать... Может, попросить помощи у этих людей? А помогут ли...
Вдруг женщина с кристаллом взяла меня за руку и, сказав что-то на незнакомом мне языке, повела за собой. Так и не отпуская руку мальчика, я пошла за ней. Пройдя немного вперёд, мы свернули налево, где находился какой-то тупик. Направо туннель шёл дальше. Однако слева, как оказалось, был замаскированный проход. Голоса позади стали громче. Преследователи были совсем рядом! Но, казалось, наших сопровождающих это совсем не волновало. Женщина поднесла кристалл к стене и произнесла какие-то слова. Стена после её действий словно исчезла. Остальные сопровождающие подождали пока мы пройдём следом за ней и тоже зашли. Затем стена снова появилась, но стала будто прозрачной. Или же она с этой стороны так и выглядела?
Буквально через несколько секунд из-за поворота появились нашли преследователи.
— Папа... — я машинально приложила руку к прозрачной стене, но, к счастью, от этого действия ничего не случилось. Отец и несколько его людей, вооружённые огнестрельным и холодным оружием переговаривались между собой, освещая окружающее их подземное пространство факелами. Они размышляли, куда мы могли пропасть, ведь недавно слышали отсюда какие-то звуки. Вскоре отец повёл их дальше, направо от развилки.
Часть третья — Тени
Меня разбудил яркий свет. Несмотря на закрытые веки, глазам было некомфортно. Первой мыслью было: «что произошло?»; затем я быстро открыла глаза, села и осмотрелась. Всё тот же подземный коридор... Над головой сияла дневным светом дыра — наверное какая-то нора или люк. Рядом со мной спал тот мальчик, завернувшись в мою накидку, как в одеяло.
— Что же произошло?..
Мой тихий голос нарушил тишину подземелья. Мальчик вздрогнул и проснулся. Спустя несколько секунд он вскочил на ноги и крепко меня обнял. Я машинально обняла его в ответ. Наверное, он воспринимал меня как замену маме или что-то вроде того... Казалось, словно он уже забыл о том, как я собиралась убить его на том алтаре. Ребёнок... Что с него взять? Инстинктивно тянется к тому, кто относится к нему с добротой. Хотя в нашей ситуации... Наверное более милосердно было всё же убить его тогда. Моей семьи, может,война и не коснулась бы. Жила бы, как и раньше, в золотой клетке, ни о чём не беспокоясь. Однако, почему-то я убежала... И мальчика этого забрала с собой вместо того чтобы убить. Странный расклад событий.
И всё же что случилось? Почему мы оказались тут? Последнее, что я помнила, как отец со своими людьми преследовали нас. Затем, кажется, какие-то странные люди нас спрятали... А потом темнота. Неужели я потеряла сознание? Интересно, а этот малыш помнит что-нибудь? Я машинально погладила дрожащего ребёнка по голове. Кажется, он плакал, уткнувшись лицом в юбку моего платья. Затем я обратила внимание на кое-что весьма выделяющееся на светло-розовом фоне лифа моего платья. Голубой кристалл на верёвочке. Откуда он у меня? Значит, те люди действительно нас спасли и оставили эту вещицу на память? Отстранившись от мальчика, я заметила у него на шее такой же кулон. Может они всем гостям их дают? Или мы какие-то особенные? Так или иначе, сейчас было не время размышлять над этим.
Я посмотрела вверх, сощурившись от яркого дневного света. Неизвестно сколько времени мы блуждали под землей, но глаза успели привыкнуть к темноте, и сейчас было немного больно. В стене я заметила какие-то металлические скобы, напоминающие ступеньки. Я взялась за одну из них и подёргала. Вроде бы крепкие.
— Пойдёшь первым. — сказала я своему спутнику, хоть всё ещё и не была уверена, что этот ребёнок понимает немецкую речь. Но, может, по моей протянутой вверх руке он понял что надо делать, и подошёл ближе. Я подсадила мальчика к нижним скобам, и тот ловко полез наверх. Когда он выбрался, то вроде бы осмотрелся и взглянул вниз, махая мне рукой.
— Да, теперь я.
С этими словами я полезла следующей. На самом деле скобы оказались не такими уж и крепкими, и я очень надеялась, что они не обвалятся подо мной. Где-то на середине пути одна всё-таки отвалилась вместе с моей туфлёй с левой ноги. Однако, каким-то чудом восстановив равновесие, я всё-же не решилась за ней спускаться. Наверняка, если наши преследователи обнаружат эту туфлю, то поймут, что мы выбрались на поверхность. Но проверять сомнительную прочность этих недоступенек не хотелось. Лучше продолжать бежать куда-нибудь. Может, и удастся скрыться. Вскоре я добралась до люка и частично оказалась на поверхности. Проблемой вылезти стал дурацкий каркас юбки платья. Кто вообще носит этот ужас в двадцатом веке?! Но из-за моей роли лица Ордена пришлось мучиться... И вот сейчас этот ненавистный мне элемент одежды стал проблемой. Хоть каркас и был небольшим, его обручи всё равно мешали. Снять его в данной ситуации было очень трудно, спускаться снова вниз не хотелось. Наконец получилось сделать весьма сильный рывок и несколько обручей отломались, упав вниз к туфле. Кажется, один из них несильно поранил мне бедро, но это было не столь важно. Удалось, наконец, выбраться наружу! Я встала на ноги и осмотрелась.
Мы находились возле каких-то заброшенных зданий и пустых палаток. Похоже на квартал беженцев... Я слышала, что в северном округе Мюнхена есть небольшой квартал, где временно или на постоянной основе проживали беженцы других стран, люди без определённого места жительства и всякий криминальный сброд. Что-то вроде трущоб. Идеальное место чтобы затаиться, но не самое безопасное. К тому же... Тут было подозрительно тихо. Взяв мальчика за руку и осторожно обходя всякие острые предметы, вроде камней и кусков выбитых из окон стёкол, я проследовала в переулок между двух заброшенных зданий. Почему-то показалось, что в той стороне безопаснее. В переулке было так же тихо и безлюдно. Зато на соседней улице дома выглядели менее опустевшими, то и дело в окнах мелькали силуэты людей. Вдруг улицу перебежала какая-то женщина с большой сумкой за плечами. Мы чуть не столкнулись с ней, еле успев отскочить в сторону.
— Смотрите куда идёте! — довольно грубо бросила она нам и как-то взволнованно добавила, презрительно осматривая наш весьма потрёпанный внешний вид. — Лучше вам покинуть это место и побыстрее. Военные пока ушли, но могут и вернуться.
— Военные? — удивлённо повторила я, непонимающе смотря вслед беглянке.
В другом конце улицы какая-то семья, нагруженная вещами, быстро вышли из многоэтажного дома и поспешили в неизвестном направлении. Люди покидали трущобы. Но почему?
В голове всплыли слова, которые помешали ритуалу: «рано начал» и «война».
Неужели началась война? Отец упоминал, что все события в стране к этому ведут. Потому и спешил заручиться поддержкой военной мощи мифической Шамбалы. Но разве война планировалась не на начало зимы? Почему сейчас?
Мы преодолели ещё несколько улиц. По пути на дороге попадались брошенные вещи и повреждённое оружие, выбитые стёкла и разрушенные дома, а кое-где и тела людей. Я старалась держаться от них подальше и смотреть только вперёд, особо не рассматривая окружающую нас страшную действительность. Миновав несколько улиц, я вдруг вспомнила, что моя старая подруга со школьных времён живёт в северном округе, совсем рядом с палаточным лагерем беженцев. В самодельных палатках обитали те, кому не досталось места в старых домах трущоб. Может, стоит поискать Веронику? Конечно, из-за Ордена мы не виделись три года, с тех пор, как окончили школу, но всё же... Я не знала что нам делать дальше, и вот появилась какая-то цель.
Чудом не нарвавшись на неприятности в этом жутком месте, мы довольно скоро вышли к небольшому двухэтажному дому. Я была здесь только раз, но вроде бы нашла правильный адрес. Дрожащей рукой я нажала звонок у входной двери. Ответом стала лишь тишина. Я нажала еще три раза и, не дождавшись результата, в отчаянье села на ступеньки крыльца, спрятав лицо в коленях. Я не знала, что нам теперь делать... Мальчик обнял меня, наверное желая успокоить. Так мы просидели какое-то время. Затем вдруг щёлкнул дверной замок. Я машинально вскочила на ноги, резко оборачиваясь и пряча ребёнка себе за спину. В щель приоткрытой двери выглянула девушка примерно моего возраста, белокурая и голубоглазая, совсем как я. Разве что цвет глаз у неё был светлее моего, волосы короткие, едва доходящие до плеч, да и ростом она была ниже где-то на голову. Несколько секунд она вопросительно всматривалась в моё лицо, а затем бросилась меня обнимать.
— Элизабет!
— Эм, я тоже рада тебя видеть.
С неловкой улыбкой я ответила на объятие, и мы постояли так немного. Затем Вероника отстранилась и тут я наконец рассмотрела нормально её лицо. Тёмные круги под глазами явно говорили о недосыпании, а сами глаза были мокрыми от слёз.
— Что происходит? — серьёзно спросила я.
— Совсем отрешилась от мира в папином Ордене, да? — грустно улыбнулась подруга и приглашающе открыла дверь. — Заходи, поговорим внутри. Оставаться на улице сейчас небезопасно.
Я кивнула и воспользовалась её предложением. Мальчик, посматривая на Веронику с опаской, поспешил за мной, и снова вцепился в мою руку. Подруга с любопытством посмотрела на него, затем захлопнула входную дверь и занялась замками, которых оказалось несколько. Мы же тем временем расположились на диване в гостиной.
— Ну и видок. — с наигранным весельем проговорила Вероника, уперев руки в бока. Закончив с дверью она уже вернулась и, стоя в дверях комнаты, с интересом рассматривала нашу одежду. Точнее то, что от неё осталось. — Рассказывай, что произошло. Появляешься спустя три года из трущоб в драном платье и в компании еврейского ребёнка. Твой что ли?
— Конечно нет! — резко воскликнула я, опровергая предположение подруги. Мальчик тем временем уже дремал у меня под боком, вымотавшись за день. — Давай выпьем чаю один на один, и я тебе всё расскажу.
— Ну, давай.
Рассказ занял несколько часов. Мы говорили о планах моего отца насчёт Шамбалы и грядущей войны, о том, как я должна была убить этого ребёнка, а в итоге украла и сбежала вместе с ним. Но вот когда рассказала о странных людях, спасших нас от преследователей, и показала подруге кристалл, та резко отвергла мои предположения о Шамбале.
— Скорее это Агарти. — уверенно сказала она.
— Агарти?
— Да. Я читала, что Шамбала — это вроде как материальное царство, а Агарти — духовный центр планеты.
Я непонимающе похлопала глазами, чем вызвала у подруги раздражение.
— Ладно, забудь. Вам помогли и это хорошо.
С этими словами она уткнулась в чашку с чаем, тем самым закрыв эту тему.
— А тут что случилось? Что происходит в городе?
Настала моя очередь задавать вопросы. Вероника разом поникла и стала тихо рассказывать о перевороте под началом некого Гитлера. Он захватил власть в Мюнхене и вроде как планирует направить своих людей на Берлин. Родители Вероники, весьма умелые врачи, были насильно уведены на фронт. Её на тот момент не было дома, и девушка застала лишь конец происходящей картины, когда родители покидали дом вместе с военными.
— Я не хочу, чтобы была война. Война — это ужасно! — со слезами на глазах яростно прошептала она.
Я накрыла руку подруги своей, немного перегнувшись через стол.
— Я уверена, они вернуться. Они же врачи. Значит, будут в тылу...
Всё же мой неуверенный голос, казалось, совсем её не убедил. Однако подруга выдавила улыбку сквозь слёзы.
— Так или иначе, я пока останусь здесь, на случай если война всё же не состоится, и они вскоре вернуться. А что собираешься делать ты?
— Не знаю... Бежать наверное. Только вот не знаю куда. — растерянно ответила я, размышляя как быть дальше.
— В таком виде далеко не убежишь. — хихикнула Вероника, указывая на мой грязное и рваное платье. — Даже не буду спрашивать, где ты откопала этот кошмар восемнадцатого века.
— Эээм... Да. Прости, но я понадеялась, что можешь помочь нам хотя бы с едой и одеждой... После войны я всё верну! — я умоляюще посмотрела в глаза подруги, стараясь казаться решительно настроенной. — Я тут подумала, что мы могли бы убежать в Италию и попробовать найти мою мать.
— Конечно, я тебе помогу. Думаю, в нынешней ситуации в стране помощь другу очень важна.
Эту ночь мы провели в доме Вероники. Уснуть всё никак не получалось. Мне не давали покоя мысли об отце. Что он теперь будет делать? Орден специализируется на всяких оккультных вещах. Что, если он решит поймать нас таким способом? Так же не давали покоя планы о предстоящем пути. Но это лучше, чем оставаться в городе. Я ворочалась на выделенной мне кровати с одного бока на другой, но, несмотря на сытный ужин и горячую ванну, сон всё не шёл. На другой кровати у противоположной стены спал мальчик, так же вымытый и накормленный. Все наши мелкие ранки вроде его ободранных ног или моего пореза от каркаса были обработаны и перевязаны. Так же Вероника сказала, что одолжит мне кое-чего из одежды своей матери, ведь её одежда была мне маловата. А ребёнку перепадёт что-нибудь из её детских вещей.
Бессонница начинала раздражать. В углах комнаты, казалось, сгустились тени. Мне даже почудилось, что я различаю какой-то шёпот. Но вдруг за окном завыла собака и наваждение пропало. Вой был непродолжительным, но жутким. Затем раздался скулёж, от чего я резко подпрыгнула на кровати и, сидя, попыталась заглянуть в окно возле неё. В маленьком дворике ничего подозрительного не наблюдалось. Однако на дороге неподалёку лежала израненная рыжая собака. Возле неё, казалось, клубилась живая тьма. Вдруг в комнате стало светлее. Я резко оглянулась и заметила, как над диваном, где спал мальчик, тоже сгустились тени. Они танцевали вокруг, словно дым. Однако кристалл на шее ребёнка сиял довольно ярким голубым светом, а сам мальчик даже не проснулся. Казалось, словно он спит под каким-то куполом. Боковым зрением я заметила, как этот дым окутывает и мою кровать. Снова послышался шёпот. Кажется, мне мерещился голос отца.
— Элизабет... Элизабет... — шептали тени из углов комнаты. — Зачем ты это сделала? Почему предала?...
Какой-то парализующий страх сковал меня по рукам и ногам, мешая пошевелиться или даже закричать. Казалось, челюсти стали невероятно тяжёлыми. Оставалось лишь с ужасом смотреть на непонятное существо и мысленно звать на помощь хоть кого-нибудь.
Вдруг перед глазами мелькнуло что-то белое. Перья? Тот самый парень, которые ранее уже помогал нам, чем-то, похожим на меч, охваченный огнём, отогнал тени и обернулся ко мне. Казалось, словно он появился прямо из воздуха.
— Не бойся. Я смогу защитить тебя. — он с ласковой улыбкой на лице погладил меня по щеке, а затем дотронулся рукой до кристалла на моей груди. Камушек засиял так же, как и у мальчика на соседней кровати.
— Это должно их отогнать. — проговорил он, убирая руку. — Ложись спать. Я посторожу ваш сон.
Сказав это, ангел (во всяком случае, только с ними шло сравнение нашего защитника) отошёл к окну, расположенному рядом с изголовьем моей кровати, и разместился на подоконнике, всматриваясь куда-то в ночь. Почему-то от его присутствия стало очень спокойно.
Еврейский ребёнок продолжал безмятежно спать под защитой кристалла. Я спрятала свой под ночную рубашку, чтобы не слепил глаза, и тоже легла. На этот раз сон пришёл быстро.
Автор: BastEl