— То есть как это, бабушка храпит? — Влад непонимающе всмотрелся в собеседника.
— Так и храпит себе. — Широкоплечий мужчина, сидящий напротив, почесал густую бороду. — На весь дом слышно, спасу нет.
Влад в задумчивости барабанил пальцами по столешнице.
— А ещё каким-то образом ваша бабушка проявляет себя? Может, предметы сами собой двигаются, или ещё какие-нибудь странности происходят?
— Чего им самим двигаться? Она и двигает, когда по дому хлопочет. Всю ночь шастает, спать не даёт, кастрюлями гремит. А днем храпит, да больно громко уж. Телевизора не слышно. Хоть во двор выходи.
— По дому, значит, хлопочет? Хозяйственный призрак.
— Да какой призрак? — бородатый всплеснул руками. — Бабка моя, покойная. Она это!
— А как тогда?
— Померла, значит, старушка, уже десятый год пошел. Похоронили ее, как полагается. Бумагу, вот, выдали.
Мужчина протянул мятый листок. В отблеске свечей Влад прочитал свидетельство о смерти, составленное на имя некой Галины Михайловны, одна тысяча девятьсот третьего года рождения. Документ был оформлен по всем правилам и сомнений не вызывал.
— Вот, — продолжал рассказчик, — сели мы, значит, поминать покойницу. И тут она заходит. Вся грязная, в земле — сама себя выкапывала. Села за стол, значит, чарку себе налила. Думал, меня тогда кондрашка хватит.
— И сейчас она живёт здесь, с вами?
— А где же ей жить-то? Не обратно же в землю холодную лезть. Она этот дом любит, в чистоте и порядке поддерживает. Харчи, опять же, готовит. Чай вот вам заварила.
Влад отдернул руку от горячей кружки. Где-то из глубины дома, будто в подтверждение слов, послышались звуки возни, а следом тяжёлый грохот железной посуды.
— А можно тогда нам пообщаться с хозяйкой?
Внук покойницы, Николай Петрович, глубоко вздохнул и понурил взгляд.
— Бабушка не любит гостей, — тихо сказал он. — Лучше вам не видеться.
— Ну как же мы расскажем вашу историю без главного действующего лица? — Влад развел руками.
— По фотографии! — нашелся мужчина. — Я видел, у вас в передаче так делают.
— Хорошо, а как вы думаете, почему бабушка ваша внезапно… восстала? Она сама говорит хоть что-то по этому поводу?
Собеседник лишь пожал плечами.
Рядом подсел третий мужчина, круглолицый режиссер Рустам Матвеевич. С его штанов при каждом движении комьями сыпалась засохшая грязь. Толстяк положил руку Владу на плечо и, придвинувшись ближе, быстро зашептал:
— Да и так нормально, без бабки обойдемся. Ещё и лучше. Идея есть, место есть, потерпевший тоже есть. А сценаристы из этого сюжетец слепят, будь спокоен. Все равно из него, — кивок в сторону бородатого, — ничего путного не вытащим. Видишь же, каждое слово надо тянуть. Ну ничего, сами и получше придумаем. Так что работаем по плану.
— А я ведь как думаю, — вновь заговорил Николай Петрович. — Неправильно это, когда покойники по земле ходят. Не по-христиански. Потому и позвал экстрасенсов ваших. Поможете?
— Поможем, как не помочь! — режиссер широко улыбнулся. — Вы посмотрите, кого мы вам привезли. Самый что ни на есть настоящий чародей, магистр темных наук: Воланд! Финалист предыдущего сезона между прочим.
Мужчина, успевший покемарить в темноте дальнего угла, встрепенулся, услышав свое имя.
— Колдун. Я колдун, а не чародей, — сказал он голосом мягким, никак не вяжущимся с фигурой двух метров роста и центнером веса.
«Мудозвон ты. Такой же, как и все», — подумалось Владу. И только знание, какие бабки тут крутятся, заставило его промолчать.
— Так-с, Шура! Что там у нас? —режиссёр повернулся к оператору.
— Пишемся, Рустам Матвеич. — Парень у камеры даже не снял дождевик с дороги. — Только свет мне тут не нравится.
Действительно, комната освещалась лишь парой свечей. Углы просторного помещения скрывал мрак.
— Бабушка не любит электричество. — Хозяин дома вновь опустил глаза.
— Как же вы телевизор смотрите, без электричества-то? — заинтересовался режиссер.
— Когда она спит. Днём.
— Так, ладно! Будет тебе, Шура, осветитель, а пока снимай, что сможешь. Катенька?
Звукооператор показала большой палец, не снимая наушников.
— Хорошо, теперь давайте сделаем пару пробников с Воландом. Воланд! Слышишь? Хватит дрыхнуть там, походи по дому, пощупай астрал, покрути амулеты свои. Не мне тебя учить, давай, вставай работать! Мы за тобой. — Рустам, как заведенный, раздавал приказы своей группе, потрясывая солидным брюшком.
Силуэт темного колдуна с громким вздохом отделился от скамьи на плохо освещенной стороне комнаты. Влад ещё раз осмотрел этого здоровяка: все оделись по погоде, зная, что едут за город и сколько это займёт времени, и только этот клоун нацепил легкое черное пальто. Не учел, видимо, что эффектно поднятый воротник и «магические» амулеты, висящие на шее, не спасут от пробирающих до костей порывов ветра и холодных капель воды, летящих с осеннего неба.
— Пойду курну, — бросил Влад на пути к выходу. Смотреть, как ещё не успевший высохнуть колдун театрально машет руками, «считывая энергетику», ему не улыбалось.
Вообще, Владу Скепсу, ведущему белорусской версии «Битвы экстрасенсов», тащиться в эту глушь сейчас было не обязательно. Но именно привычка не просто отрабатывать полученный материал, а участвовать в его создании, проникаясь историей, и сделала ему карьеру на одном из национальных каналов.
План был прост: приехать в назначенное место небольшой командой, поговорить с обратившимся в редакцию, оценить перспективность его рассказа, на основании которого и будет писаться сценарий в дальнейшем, и сделать несколько пробников. Основная съемочная группа вместе с экстрасенсами должна была приехать после и отснять по подготовленному материалу эпизод.
Всматриваясь в непроглядную тьму, накрывшую собой это место, Влад покончил с сигаретой буквально за три затяжки. Закурил следующую. Хилый навес крыльца не очень-то хорошо спасал от ливня, не затихающего который день. Но зато ветер на эту сторону не задувал.
Проблемы начались, еще когда указанная деревня не обнаружилась на картах. Добравшись до соседнего населенного пункта, кое-как удалось выведать дорогу у местных. А потом хваленый французский внедорожник подвёл, сдавшись перед хлябью размытых дорог, и остаток пути пришлось ковылять в сумерках пешком. Чтобы по прибытии обнаружить лишь заброшенные дворы и пустые дома. Крошечная (не более полутора десятков дворов) деревушка-призрак всего в сотне километров от Минска.
Промокшие насквозь, замерзшие, злые, все уже решили, что пошли на поводу у дурацкой шутки, и проклинали потраченный день. Пока не увидели этот домик, на удивление аккуратный снаружи и, как выяснилось, прибранный внутри.
Всё равно Влад считал, что поездка сюда не стоила потраченного времени. Не нравилось ему это место. И история про воскресшую бабушку тоже не нравилась, показалась пустой и неоригинальной. Но руководство настаивало на том, чтобы разбавить детективные сюжеты работой экстрасенсов с потусторонними силами. Мистики, видите ли, захотелось в преддверии хэллоуинского выпуска.
И пусть история бабушки Николая Петровича очередная пустышка, острым пером сценаристов из неё сделают душещипательный триллер.
Шоу есть шоу.
Вернувшись в дом, Влад с порога сбросил сапоги, покрытые толстым панцирем засохшей грязи, — память о тщетных попытках достать увязшую машину. Воланд крутил над головой засушенную куриную лапку, нараспев читая строки из им же выдуманного ритуала.
— А будут другие экстрасенсы? — шёпотом спросил подошедший хозяин, завороженно глядя на мага, сжигающего странные травки в пламени свечи.
Хороший вопрос, кстати. Вову, или Воланда, как он сам себя называл, взяли с собой в отрыве от остальных. Для съемки пары эпизодов, где будущий победитель битвы всё «знает» и всё «видит». Ведь шоу — это еще и бизнес.
— Будут-будут, — успокоил мужчину Влад. — Кстати, не заметил у вас домашнего скота. Не держите?
— Раньше держали, — ответил бородатый резковато. — Сейчас нет.
Судя по тону, на этом разговор о домашнем хозяйстве был окончен. Владу показалось несколько странным отсутствие хотя бы домашней птицы в таком удаленном от цивилизации месте.
— Сальца бы!
Катенька вскрикнула так неожиданно и резко, что все разом обернулись. Даже Воланд перестал чертить мелом закорючки на полу. Люди, снявшие не один эпизод передачи о современных ведьмах и чародеях, — чуть ли не самые большие скептики на свете. Но от вида этой сгорбленной фигуры, вынырнувшей из темноты дверного проема, проняло каждого.
— Сальца бы, да потопить… — протянула старуха.
— До-добренького вечерочка… Га...Га…Га, — первым нашелся режиссер, чей словарный запас вдруг сузился до гусиного. Наконец он выдавил: — Михайловна! Мы к вам в гости, передачу снимаем. С телеканала…
— Супца бы, с салом! — перебила его старуха. — Да с потрошками!
При таком освещении выглядела она и впрямь словно только из могилы. Запах, мигом разлетевшийся по комнате, тоже соответствовал. Скупой свет свечей выхватил бледную, иссохшую кожу, порезанную сетью морщин. Будто основательно скомкали лист грубой бумаги, а затем неумело наклеили на череп.
Скорчившись в три погибели, она невидящим взором обвела комнату, и достаточно шустро для своих лет проскочила мимо, в незамеченную до этого дверь на другом конце помещения. Продолжая при этом бубнить себе под нос что-то про сало и шкварки.
— А ведь ей должно быть уже далеко за сотню, — задумчиво протянул Шура, проводив бабусю взглядом.
Влад повел плечами, стряхивая морок. Ну да, древняя, немного жутковатая, и то правда, но вполне себе живая старушенция. Пусть и не совсем здоровая головой, видимо. Ничего особенного.
— Все засняли? — Рустам Матвеевич посмотрел на своих спецов.
— Ага, сейчас проверю, — кивнул Шура.
— Отлично. Утром ещё надо будет дом снаружи снять.
— Подождите, утром? — Катенька переступила с ноги на ногу. — Мы что же, здесь ночевать останемся?
— Бабушка вам постелит, — сказал вдруг вернувшийся откуда-то внук. Никто не заметил, когда он успел выйти.
— Ну вот, раз сам хозяин нам радушно предлагает, конечно, останемся. Или ты думала в машине ночевать?
Катя подошла вплотную к режиссеру и горячо зашептала:
— Да я лучше два километра по грязи до машины прошлёпаю, чем здесь останусь. Мне сейчас одной не по себе стало?
Влад подошёл сзади и приобнял девушку за плечи, отметив, что та легонько подрагивает в его руках. Он повернул её к себе и пристально всмотрелся в побледневшее лицо.
— Эй, ты чего? Это просто старая женщина, чего боишься-то? Мы просто переночуем, завтра отснимем остальное и уедем, ок?
Девушка поежилась, но всё же кивнула.
— У-у-ух, да с потрошками!
Бабка проскочила через комнату обратно, как и прежде, не замечая никого вокруг. Катя сильнее вцепилась в руку ведущего, острыми коготками проколов кожу до крови.
— А я бы тоже не отказался от супца, без потрохов, но с сальцем, ага! И у печки погреться охота. А такой погодой к машине идти и не подумаю, — вставил Шура.
— Мы ужинать так поздно не планировали, не обижайтесь, — извинился хозяин.
— Да это ничего, у нас свои припасы в сумке имеются, не стоит утруждать себя, — заверил его режиссёр.
— Она слепая? — пришла в голову мысль Владу. Он заметил, что ни в одном из помещений, где проходила старая женщина, не было даже намека на освещение.
— Нет, — ответил внук. — Ей не нужен свет. А вам я сейчас принесу еще свечей. Вы пока проходите.
Спальня для гостей оказалась просторной и, насколько можно было судить в полумраке, достаточно чистой, что не могло не радовать. Места также хватало: две двуспальные кровати и раскладной диван.
Катя вроде бы даже немного успокоилась.
— Ладно-ладно, признаю. Впечатлительная я, — сказал она, раскладывая вещи.
— Ну, не такая, как наш капитан, — усмехнулся Влад.
— А я чего? — не понял режиссёр.
— «Добренького вечерочка»? Серьёзно?
— Жили у бабуси два весёлых гуся, — пропел Шурка. — Один белый, другой Руся!
— Чего?
— Га-га-га! — Шурик изобразил гуся и заржал. Остальные лишь сдержанно улыбнулись.
— Да ну вас, — махнул рукой Рустам Матвеевич. — Растерялся, с кем не бывает.
В комнате удачно нашлась вешалка, прямо на участки стены, оказавшемся одним из углов тёплой печи. Одежду решили сушить там.
— Да ладно, вас можно понять, — отхлебнув воды из бутылки, что извлекли из рюкзака, сказал Влад. — Мы у чёрта на рогах, без электричества, без связи, я проверял. И никто не знает, где нас искать. Плюс восставшая из мёртвых старушка, что трындит о потрохах и которой не нужен свет, с нами в одном доме.
— Вот засранец, я же только успокоилась. —Катя подошла и больно ударила в плечо.
Влад рассмеялся.
— Хотите добавлю ещё один элемент в эту картину? — Шура сидел с набитым ртом, одной рукой держа огромный бутерброд, другой тыкая в планшет. — Запись обрывается на моменте с бабулей. Дважды. Потом снова всё норм.
— Не смешно. — Катя опустилась на диван.
— Потому что я не шучу.
— Такое может быть? — спросил режиссер.
— Технически, да. Просто совпало именно на этих двух моментах. Завтра ещё раз проверю, можно ли что-нибудь сделать.
— Эй, Воланд! — Влад решил хотя бы минимально перевести тему, видя округлившиеся глаза девушки. — Ты же тут у нас главный по всякой мистической херне? Что думаешь?
Самопровозглашённый тёмный колдун за всё это время не проронил ни слова. Лишь сидел на уголке кровати, даже не раздевшись, погруженный в свои мысли.
— Мутно это как-то, — спокойно сказал он своим мелодичным голосом. Такого певца можно было бы заслушаться, но нет, выбрал магию. — В самом начале интервью, помнишь? Ты спросил про семью, про деревню эту. Куда все подевались. Внук сказал, что уехали. А куда и почему — ни слова. И вообще, уклончивый он какой-то.
Никто из команды не успел подтвердить, что высказанное сейчас являлось отражением их собственных мыслей.
— Потому что и говорить нечего. — От резкого появления в проеме Николая Петровича, держащего в руках связку толстых восковых цилиндров, Шурка закашлялся, подавившись ветчиной. — Уехали, и всё тут.
— А сам-то чего не уехал? — спросил режиссер.
— Бабушка не пускает, — сказал будто не крепкий бородатый мужчина, годов эдак за пятьдесят, а хрупкий мальчуган. Голову повесил, того и гляди, губы надует да глаза на мокром месте окажутся.
За стенкой снова послышался скрип половиц под ногами и грохот кухонной утвари. Хотя и сказали, что ужинать не собираются.
— А когда остальные приедут? — спросил бородач.
— Ну смотри, мы в Минске дела утрясем, подготовимся и, думаю, денька через три-четыре снова тут будем.
— До-о-олго, — задумчиво протянул внук и, оставив свечи на тумбочке, удалился.
Владу никак не спалось. Стоило начать проваливаться сквозь вязкую дымку сновидений, и мерещилась бабка, стоявшая у кровати. А ещё мешал жуткий храп. Нет, не покойницы — это Шурик, наевшись своих бутербродов, видел десятый сон.
Влад перевернулся на другой бок и прислушался: звуки возни из соседних комнат не прекращались. По дому действительно шастали без остановки.
Спасибо Катеньке, заразила пугливая девчонка своей мнительностью.
— Влад, спишь? — донёсся с дивана шёпот.
— Нет, Кать. Не сплю.
— Я не хотела говорить, думала, если скажу вслух, станет еще страшней. Перед сном… я прослушала запись. Всё записалось нормально, кроме неё. Там помехи, Влад, на каждом её слове помехи! — Девушка тихонечко всхлипнула. Неужели плачет?
А вот это уже было странно. Если можно предположить, что Шурка где-то накосячил, то звукооператор, напротив, была образцом ответственности. Свою аппаратуру она всегда держала в идеальном состоянии, не подпуская к ней больше никого.
Не успел Влад закончить мысль, как дверь в комнату отворилась.
— Ты куда? — спросил ведущий большое тёмное пятно, покидающее комнату.
— Во двор выйду, под кустики. Приперло по-маленькому, — ответил режиссер.
Катя молчала, Влад тоже не находил, что сказать. Прошло несколько минут, прежде чем из соседней комнаты донеслось:
— Бабушка. Бабушка!
— Чёрт, это же Воланд. Какого хрена он там делает? —Влад вскочил с кровати, коря себя, что проворонил уход колдуна.
Экстрасенс стоял в центре комнаты, держа свечку в руках, и звал:
— Бабушка!
— Вова, блять, что за херня?
Здоровяк не обернулся.
— Я должен проверить её ауру. Бабушка!
— Вова, твою мать, какую ауру? Ты шут гороховый! Клоун ряженый! Здесь нет камер, так что не страдай хернёй.
Влад схватил мужчину за руку. Тот даже не шелохнулся. Ох, не стоило этого говорить, ни как ведущему, ни как человеку. Но не сдержался.
— Ты что, в себя поверил?
И понял, по сверкающим в отблеске свечи глазам понял, что тот действительно поверил. Всегда верил. В магию свою, амулеты, ритуалы. Словно ребёнок, повзрослевший, но никак не принявший факт отсутствия драконов с единорогами.
— Бабушка!
Она вошла в комнату, слишком резво для столетней старухи. Тем более для мертвой. Замерла на месте, резко дергая головой и шумно втягивая воздух, принюхиваясь, словно диковинный зверек.
— Бабушка, — экстрасенс подошёл к ней. — Я могу помочь. Мне нужно лишь очистить вашу ауру. Разрешите?
И сделал несколько пассов руками.
— Вова… Воланд, я тебя прошу, оставь человека в покое.
Женщина продолжала стоять, глядя сквозь колдуна пожелтевшим бельмом глаз.
Воланд взял ее морщинистую руку в свою и прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям.
— Интересно. Она такая холодная. И пульс никак не...
— Спать пошли, дуралей. —Влад не сдавался.
Бабушка выдернула руку и запустила свои скрюченные пальцы колдуну за пазуху.
— Ой, щекотно, — тот хихикнул.
— Ребрышки! Ребрышек бы! — Старуха улыбнулась во весь рот, демонстрируя зубы. Идеально ровные ряды белоснежных зубов.
— Бабуля, ну хватит. Мне больно. Бабушка!
Владу хотелось думать, что этот крик ему кажется только во сне.
Во сне!
— Помогите, — простонал тёмный колдун, словно муха, зажатая в плоскогубцах. С подбородка его стекала тонкая струйка крови.
Оглушительный хруст и звук падающего тела подействовал с эффектом ушата холодной воды, смывая надежды на нереальность происходящего. Влад попятился.
Бабушка тем временем схватила за ногу неподвижное тело и потащила прочь из комнаты. Её не смущали ни своя сотня прожитых лет, ни его сотня килограмм. А затем заорала Катя. Громко, но коротко, через миг захлебнувшись рыданиями. Влад бросился к девушке, втолкнул её в комнату.
— Буди Шуру, и сваливаем. Быстро!
Как ни странно, оператору шум не мешал спокойно дрыхнуть дальше.
Влад повернулся, чтобы закрыть дверь, но тут пол стремительно приблизился к лицу. В голове помутнело, боль растеклась из челюсти по всей черепной коробке. У Николая Петровича оказался на редкость крепкий кулак.
Через пелену боли, где-то вдалеке, ведущий мог различить крики девушки.
Он не сразу понял, что грубая веревка крепко свела руки за спиной. Его прислонили спиной к какому-то мешку и оставили так. Когда в глазах прояснилось, мужчина смог увидеть связанного звукооператора напротив. Она рыдала, повторяя снова и снова:
— Пожалуйста, пожалуйста!
Мешком, у которого его прислонили, оказалась туша режиссёра. Из его объемного живота все еще текла кровь. Бабушка нависла над телом, и щипая за белые бока своими кривыми пальцами, приговаривала:
— Уух, сальце, ух! Будет бабушке сальце, будет!
Затем засунула руку в рану на животе, потянула…
— И колбаска будет! И потрошки!
В полусидячем положении блевать было не особо удобно, но Владу удалось.
Внук протащил мимо сонного, ничего не понимающего оператора.
— Вы чего, эй! Вы чего? Ребята, что тут…
— К печи его тащи, горяченького бы сейчас. Эх, горяченького!
— Ты же хотел согреться, — донесся голос хозяина.
Через минуту он вышел и, схватив Влада за ноги, потащил к выходу.
Из кухни было слышно, как бабушка кричит:
— Полезай в печь! А ну полезай!
Влад всё ещё пытался отплевываться от горькой тянущейся слизи во рту и был благодарен уже за то, что его вынесли на улицу раньше, чем жуткие крики и запах горелой плоти наполнили дом.
— Девушку, девушку отпустите.
Бороться с кошмаром сил не осталось. Только на слова.
Его протащили спиной по мокрой грязи на задний двор.
— Бабу мы оставим, — тяжело дыша, ответил бородач. — Я ей ребёнка сделаю, во как! А к лету у нас будет свежатинка. Бабушка любит нежное мясцо.
Ведущий зажмурился, хотя больше предпочёл бы закрыть уши. Его сбросили в неглубокую, свежевырутую могилу.
— Понимаешь, — продолжил псих, беря в руки лопату. — Бабушка любит самое разное мясцо. Тебя вот, например, я раскопаю недельки через две. Бабушка любит мясцо с душком.
От этого постоянного «бабушка любит мясцо» вновь начала подкатывать рвота.
Хлопья мокрой земли ударялись Владу в грудь, попадали в лицо.
— Ты же понимаешь, нас будут искать? Тебя, ублюдка, и суку твою старую, всех вас в дурку отправят! Навечно! — он орал, попутно выплевывая кусочки грунта изо рта.
— Да пускай ищут-то, мы ж не против. Заброшенную деревушку не так-то просто найти. А коли справятся, милости просим к нашему столу!
Мужчина замер на минуту, чтобы отсмеяться.
— Это ведь из-за вас деревня заброшена, верно? Та тварь и семью свою сожрала, и соседей!
— Сейчас стало сложнее достать еды. Думали, вас больше приедет, а оно вон как вышло. Ну да ничего, зиму как-нибудь перезимуем.
Взмах лопатой. Ещё взмах. Тяжесть на теле становилась всё ощутимей, маленькие комочки попадали в нос и рот, мешали дышать и резали глаза.
— А я ведь думал, — палач с лопатой дышал все тяжелее, — думал, а вдруг вы взаправду сможете помочь? Ну эти, экстрасенсы ваши. Освободить… меня. А вы… вы шарлатаны и мошенники.
Если не думать о своей смерти, даже стоя на её пороге, надо думать о чём-то другом.
— Кто она? Скажи мне, кто? — Последний крик, перед тем, как шоу будет окончено.
— Ведьма. Экстрасенс, по вашему. Только не та, которую показывают по телевизору. Не такая, как у вас. А из тех, кого страшится сама смерть.
Николай Петрович бросил последний ком земли в лицо ведущего и оперся на лопату для передышки. Старый он стал, слишком старый для такого.
Подумав, мужчина добавил:
— Из тех, что настоящие!