Стоял тот тёплый, но не жаркий, летний вечер, когда даже такой город, как Москва, кажется уютным и пригодным для жизни. От нагретой земли поднималось тепло, а сверху, с медленно тускнеющих синих небес, падал, расправив крылья, ночной холодный ветер.
Мы с Серёгой сидели на склоне небольшого оврага, чуть в стороне от крайнего ряда многоэтажек, и пили пиво. Пахло пылью, нагретой землей и скошенной травой. Было тихо – звуки города гибли, разбившись о дома, и сюда не долетали.
Впереди, за пустырём странной формы и небольшой мутной речушкой, петляющей в низине, вставали новые дома. Чёрно-белые, совершенно одинаковые, они резко контрастировали с мягкими природными тонами окружающего пространства – синевой темнеющего неба, серой мутью речушки, зеленью деревьев и желтизной выгоревшей травы.
— Смотри, — я мотнул головой в сторону новых домов, – какие уродливые. Вот я не понимаю, почему бы их хотя бы не раскрасить в какие-нибудь весёлые цвета. Ладно сейчас, а что зимой будет, когда у нас и так всё чёрно-белое? Тоскливо же. Я уж не говорю, что можно бы и какие-нибудь смелые архитектурные решения применить. А то башни башнями, торчат посреди поля…
— Как неприличные жесты мироздания, — подытожил Серёга – и мы чокнулись бутылками.
— Не, — поднял он палец вверх, — Ты, конечно, прав, но ты не прав. Смотри, у меня тут прямо теория родилась. Тебе понравится.
Мы снова чокнулись, и Серёга начал рассказ.
— Знаешь, — сказал он, — есть такая штука – ОКР. Обсессивно-компульсивное расстройство. Мне одно время казалось, что у меня оно тоже есть. Но только казалось, наверно. Чувак с ОКР постоянно совершает какие-то повторяющиеся действия. Постоянно моет руки, например. Почему? Потому, что ему тревожно. Это его способ справиться с тревогой, понимаешь? Внести некий порядок, провести некий ритуал. Причём этот порядок состоит из повторений. Порядок – это повторение, это постоянство.
Или, например, заклинания. Заговоры какие-нибудь, наговоры, заклятия, даже народные песни. В них же постоянно повторяются строки! Думаешь, просто так? Нет, это усиление эффекта, конечно – но не только! Повторение, повторение, везде повторение. Ритмика, ритм. И не только в области звуков, не только в области произносимого. Знаешь, когда всякие символы чертят во время вызова духов – они, эти символы, постоянно повторяются. И повторяют их не для того, чтобы вызвать духов, а наоборот – чтобы их удержать.
Мы синхронно сбросили пустые уже бутылки пива в приготовленный заранее пакет и откупорили новые. Я приготовился слушать дальше.
— Так вот, что мне в голову пришло. Ну так, чисто как прикол, — продолжал Серёга. – А что, если вот эта однотипность советских многоэтажек – да и новых тоже, как ты верно заметил – она, ну, неспроста? Что, если это такое архитектурное заклинание?
Смотри, старые города – они строились давно, когда люди совсем иначе относились к земным силам. Ну вот как центр Москвы – когда он был построен? И фундаменты там были глубокие вполне себе. Я вот думаю – может, старые города, строились на «чистых» местах? А потом города стали расширяться – и вступили на опасную территорию. Раньше тут были деревни – они максимум метров на пять в землю углублялись, когда колодец рыли, а то и меньше. А тут стали рыть метро, прокладывать коммуникации, вбивать сваи многоэтажных домов, вгрызаться в землю… И что-то потревожили. И единственным способом сохранить спокойствие стало – повторение, архитектурное заклинание, одинаковые дома, одинаковые дворы, одинаковые расстояния… Чтобы местные демоны не вырвались.
— А тут почему тогда ничего не строят? – мотнул я головой в сторону расстилавшегося перед нами пустыря.
— Вот, видишь, есть такие места, где ничего не строят. Пустыри, странные косые дворы, кривые переулки, целые кварталы гаражей… Там ведь чаще пропадают люди, так? Об этих местах рассказывают всякие страшные истории, правильно? Сочиняют городские легенды… А, может, и не легенды? Может, и не сочиняют?
Может, это такие места, где «отрицательная энергия» слишком сильна? И поэтому их не получается застроить. Они бунтуют, эти места, рушат фундаменты, крадут строителей, клинят технику… насылают странные сны.
Солнце садилось. Облака вспыхнули, и оранжевый свет разлился по долине. Я оглянулся – позади нас белые советские многоэтажки, освещённые закатным солнцем, приобрели вид зловещий и торжественный. Слева, над зелёными купами деревьев, в хрустальной голубизне неба вспыхнул серп месяца.
— Ну хорошо, — сказал я, когда мы открыли по третьей, — а насчёт Европы что? Или прочего мира? Вроде же везде есть многоэтажки, как у нас.
— А не знаю, что насчёт Европы, — равнодушно пожал плечами Серёга, — я там не был. Может, тоже своих демонов заклинают, а может – просто так. Всё-таки однотипные многоэтажки и чисто прагматически строить выгодно. Смотри, темнеет уже. Давай лучше допивай, и пойдём.
И мы допили и пошли.
В городе зажглись фонари, окна домов и рекламные вывески. Свет манил к себе, обещая тепло и уют. Мы уже ступили на асфальтовую дорожку возле крайнего дома, когда я оглянулся.
Был полный штиль, но трава на склоне холма ходила волнами. А из глубины оврага взлетали, едва видимые в свете городских фонарей, маленькие золотистые огоньки. Летняя июльская ночь хранила тепло – но я почему-то содрогнулся, будто почувствовал между лопаток ледяное прикосновение.
Сергей быстро шёл вперёд, не оглядываясь. Я не стал ему ничего говорить — лишь поспешил следом.