Акварель
Я годами залипала на страничку «Солнечной Акварели». Ник дурацкий, да, но рисунки… боже, какие там были рисунки! Аня, так звали художницу, создавала невероятно милых, просто до сладости приторных зверушек. Зайчики с огромными влажными глазами, пушистые котята в бантиках, еноты, пьющие какао из крошечных чашечек. Все это в чистейшей, светящейся акварели. Цвета были такими яркими, такими живыми, что казалось, еще чуть-чуть – и зверек спрыгнет с листа.
У Ани была куча подписчиков, заказы сыпались рекой. Ее принты украшали детские кафе, обложки книг, открытки. Она выпустила свою книгу-учебник по рисованию милоты, вела курсы, которые разлетались как горячие пирожки. Ее стиль был ее брендом, ее золотой жилой. Солнечная, позитивная, бесконечно милая – такой была ее онлайн-персона и ее искусство.
И вот однажды в сторис появился странный опрос: «Друзья, а как вы отнесетесь, если я попробую себя в чем-то совершенно другом? Кардинально другом».
Народ в комментариях разделился. Кто-то писал «Да, Аня, твори! Мы поддержим!», но большинство было в недоумении. «Зачем менять то, что так прекрасно?», «Надеюсь, это не значит, что милых зайчиков больше не будет?», «Аня, не бросай нас!». Я тоже была среди тех, кто напрягся. Ее стиль был для меня островком стабильности и уюта в ленте.
Первые изменения были… странными. Вроде бы та же акварель, та же техника. Но зверушки стали… другими. Пропал блеск в глазах, они стали какими-то стеклянными, пустыми. Цвета чуть поблекли. Вместо бантиков и цветочков появились какие-то серые ленты, пожухлые листья. Подписчики начали роптать. «Аня, что случилось?», «Верни наших милашек!», «Это уже не то».
Аня не отвечала. А потом начался настоящий кошмар.
На ее странице стали появляться ОНИ. Это все еще были ее фирменные животные – те же зайцы, лисы, котята. Но они были искажены. У одного зайца вместо глаз были пустые, сочащиеся темной жидкостью глазницы. Котенок был изображен с разодранной грудной клеткой, из которой торчали неправдоподобно яркие, почти неоновые ребра. Лиса скалилась в безумной улыбке, обнажая ряды иглоподобных зубов, а ее пушистый хвост был словно обглодан до кости.
Техника оставалась безупречной. Та же чистая акварель, те же тонкие линии. Но теперь эта чистота и яркость играли на контрасте с ужасом сюжета, делая его еще более тошнотворным. Ярко-алый цвет крови выглядел особенно вызывающе на фоне пастельных тонов шерстки. Изумрудная гниль на лапках мышонка сияла, как драгоценный камень.
Подписчики бежали толпами. Комментарии превратились в смесь ужаса, отвращения и… странного, болезненного восхищения от тех, кто оценил мрачный поворот. Кто-то строил теории: Аня сошла с ума, пережила трагедию, связалась с чем-то темным. Ее редкие подписи к рисункам стали обрывочными, пугающими фразами: «Они всегда были такими», «Я просто смыла краску», «Теперь вы видите».
Я не могла отписаться. Это было как смотреть на автокатастрофу – жутко, но оторваться невозможно. Каждый новый пост был шагом глубже в бездну. Зверушки на рисунках стали терять узнаваемые черты, превращаясь в биомеханические кошмары, сплетение плоти, костей и чего-то еще, непонятного, чуждого. Последней работой, которую она выложила, было нечто бесформенное, пульсирующее, нарисованное в тех же, когда-то «милых», акварельных тонах, но теперь вызывающих только рвотный рефлекс.
А потом аккаунт «Солнечной Акварели» просто исчез. Испарился без следа. Ни объяснений, ни прощаний.
Прошло пару лет. Я почти забыла об этой истории, списав все на нервный срыв или странный арт-перформанс художницы. Пока однажды не наткнулась на статью на каком-то малоизвестном форуме расследователей странных интернет-явлений. Там обсуждали Аню. Кто-то копнул глубже.
Оказалось, несколько лет назад была серия странных исчезновений домашних животных в городе, где предположительно жила Аня. Полиция разводила руками. Но самое жуткое было не это. Один из участников форума, химик по образованию, купил когда-то ее оригинальный рисунок – того самого, «милого» периода. Просто из любопытства он решил сделать анализ пигментов.
Анализ показал, что невероятная яркость и «живость» ее ранних работ достигалась не только талантом. Красный цвет ее акварели содержал высокий процент гемоглобина. Синий и зеленый – следы желчных пигментов. А особый, «светящийся» белый, который она использовала для бликов в глазах и на шерстке, был сделан на основе тщательно измельченной костной ткани мелких животных.
Она не сменила стиль. Она просто перестала скрывать то, из чего на самом деле всегда были сделаны ее «милые» зверушки. Тот ужас, что появился в конце, был не новым направлением. Это была правда, проступившая сквозь тонкий слой фальшивой милоты. Ее вопрос подписчикам был не об искусстве. Это был крик отчаяния человека, который больше не мог продолжать делать то, что требовалось для создания ее «солнечных акварелей».